Семья Грозы возвращалась в Пуэбло. Стрелок скоро должен был ехать в колледж, а Пуме и Охотнику до наступления зимы предстояло много забот на ранчо. Последний класс школы, где уже начались занятия, ждал Утреннюю Зарю. Семья Пумы больше не могла оставаться в резервации.

Мысль о разлуке с родными была нестерпима для Грозы. С их отъездом прерывалась последняя ниточка, связывавшая ее с прошлой жизнью. Как только они уедут, она окончательно станет самостоятельной. Конечно, у нее останется Вольный Ветер, новые друзья, но разорвутся очень важные связи, прежняя жизнь по-настоящему окажется в прошлом.

Мысли о Пуэбло приносили и воспоминания о Джереми — печальные, бессмысленные, разрывавшие Грозе сердце. На время она смогла забыть о нем. Много трудилась, пытаясь приспособиться к новой жизни ради себя и Вольного Ветра. Но теперь, через несколько дней после свадьбы, поймала себя на том, что снова думает о Джереми, вспоминает его лицо, звуки дорогого ей голоса.

Мрачное состояние Грозы было очевидно, но больше всех для Ветра. Поначалу он говорил себе, что она грустит из-за расставания с родными, но в глубине души боялся, что дело совсем не в этом.

Пума и Таня проводили молодых до новой стоянки лагеря. Там Охотник и Стрелок присоединятся к родителям, и все вместе они направятся в Пуэбло. С каждой пройденной и приближающей разлуку милей сердце Грозы болело все сильнее. Даже удовольствие от езды верхом на Дымке, так назвала свою кобылу Гроза, не радовало ее. Не веселили ее и зеленые деревья и покатые горы, которые она так стремилась увидеть. Вид, открывающийся из нового лагеря, был гораздо веселее прежнего, но Гроза была слишком подавлена, чтобы наслаждаться им.

Пока они с матерью ставили два вигвама, слезы застилали глаза Грозы. Пройдет этот день, и только через год она снова увидит свою семью. Как она хотела вернуться вместе с ними домой!

— Не грусти так, Гроза, — ласково обняла Таня свою дочь. — Время пролетит быстро, и мы снова увидимся.

Гроза всхлипнула.

— Мама, я буду так по тебе скучать! — воскликнула она. — Мне так будет не хватить вас всех!

— Знаю. Мы тоже будем скучать по тебе. Но приходит время, когда каждый из нас должен идти своей дорогой. Здесь с тобой будет Вольный Ветер и его семья. Ты не будешь одинока. — Таня улыбнулась. — Скоро у вас с Ветром появятся свои дети, которые наполнят вашу жизнь, у вас будет настоящая семья. И тогда у тебя уже не будет времени скучать по нас.

На рассвете следующего дня семья Грозы уехала. Она одиноко стояла и смотрела им вслед и еще долго оставалась на этом месте, хотя ее родные уже давно скрылись из виду, свернув за гору. Всем своим существом Гроза испытывала острое желание уехать с ними и вернуться к удобной и спокойной жизни на ранчо. Слезы текли по ее щекам, она беспомощно оплакивала все то, что потеряла и уже никогда не обретет вновь, не говоря уже о Джереми.

Грозу захлестнуло чувство вины, когда она вспомнила, как страстно отвечала на любовь Ветра. Она не могла отделаться от мысли, что, подчиняясь любовному призыву мужа, каждый раз предает свое чувство к Джереми. Но разве сейчас она не предает своего мужа, не расставаясь с мыслями о любимом ею человеке? И разве она не предает их обоих и себя тем, что не может разобраться в своих чувствах.

К счастью, в этот день Вольный Ветер дал Грозе возможность побыть одной. Он занялся лошадьми, начав работать с ними в небольшом загоне. У Грозы тоже было достаточно обязанностей. И хотя супругов разделяли всего несколько ярдов, они словно не замечали друг друга.

Гроза была рада, что муж настолько поглощен своим делом, потому что ей было бы трудно скрыть от него свои слезы. Приготовив обед, она оставила Ветра одного, а сама пошла прогуляться вдоль реки. Не желая добавлять к перечню своих недостатков еще и лень, Гроза собирала хворост. Потом долго сидела у реки, глядя на воду и пытаясь успокоиться.

Несмотря на занятость, Ветер время от времени поглядывал на жену. Она, случалось, ловила на себе его испытующий взгляд, но Ветер не подходил и не делал попыток вызвать Грозу на разговор. Он решил, что она должна сама разобраться в сумятице своих мыслей. Потом, если понадобится, он возьмет дело в свои руки.

Так прошло два дня. Гроза и Ветер почти не разговаривали друг с другом. Гроза больше не плакала, но была подавлена и тиха. Днем она выполняла свои обязанности, двигаясь, как сомнамбула, а ночью, не отзываясь на прикосновения мужа, казалась безжизненной и совсем не напоминала пылкую молодую жену первых дней их совместной жизни.

К вечеру третьего дня Ветер понял, что с него довольно. Когда они готовились лечь спать, он обратился к Грозе.

— Когда ты сегодня ляжешь в нашу постель, — сурово предупредил он, — принеси не только свое тело, но и себя. Я не потерплю жену, которая отвечает на мои ласки так, будто мое объятие — это врата смерти.

Гроза вскинула голову при этих резких словах, в темных глазах мужа она увидела боль и гнев.

— Прости меня, Вольный Ветер. Эти дни я сама не своя.

Он коротко кивнул, принимая ее извинения.

— У тебя было время оправиться от разлуки с родными, Летняя Гроза. Я твой муж и могу сделать тебя очень счастливой, если ты мне позволишь.

Лежа в постели, Ветер смотрел на раздевающуюся Грозу. Улегшись рядом, она с большим чувством отдалась объятиям мужа.

— Я постараюсь доставить тебе удовольствие, Вольный Ветер, — тихо произнесла она. — Я постараюсь быть тебе хорошей женой.

Гроза откликнулась на горячие поцелуи, ее тело с готовностью отзывалось на ласки. Груди налились под большими ладонями Ветра, соски напряглись, стали чувствительными. Губы, влажные и зовущие, быстро отвечали на призыв Ветра. Гроза застенчиво гладила и ласкала мужа в ответ на его возбуждающие прикосновения, ее тело выгибалось навстречу ему, ища полного слияния. И все же мысли Грозы блуждали где-то далеко. Она искренне участвовала в любовной игре, но не испытывала от этого радости, с ее губ не слетало ни сладостного вздоха, ни вскрика удовольствия.

Вольный Ветер уже готов был войти в нее, когда внезапно остановился. Встав на колени, он схватил прядь волос Грозы и потянул, пока она не открыла глаза, удивившись неожиданной боли. Темные глаза Ветра метали молнии ярости, и когда Гроза попыталась отвернуться, он удержал ее голову, туго натянув сильными пальцами волосы. Недоумевающая Гроза вскрикнула от боли и хотела было спросить, что случилось, но Ветер покачал головой.

— Молчи, Летняя Гроза. Говорить буду я, а ты слушай и хорошенько внимай моим словам.

Он помолчал, убедившись, что Гроза поняла его, и снова заговорил. Она слушала, замерев от его слов.

— Моя циновка недостаточно широка для троих, жена, и я не стану заниматься с тобой любовью, раз твои мысли заняты другим мужчиной.

— Я не…

— Не лги мне, Летняя Гроза, — проговорил он со злостью, и мрачный тон напугал ее больше, чем если бы он закричал на нее. — Его призрак лежит между нами в нашей постели. Я вижу это по твоему лицу, я чувствую это в твоем прикосновении.

Гроза отвела виноватый взгляд, но Ветер сильнее потянул ее за волосы.

— Смотри на меня, — хрипло приказал он. — Смотри на меня, я — твой муж, мужчина, который владеет твоим телом, единственный, кто лежит в твоей постели, сейчас и навсегда. Это мое тело заставляет твое извиваться и выгибаться в экстазе, и только я один буду управлять твоими мыслями, когда ты находишься в моих объятиях. Ты поняла? Еще один резкий рывок за волосы исторг из Грозы чуть слышный ответ.

— Да, — произнесла она сквозь зубы, в глазах ее стояли слезы. — Да, Вольный Ветер.

— Я заполучу твое сердце, так же как твои мысли и твое прекрасное тело, даже если для этого мне понадобится умереть, — лихорадочно поклялся он. — Твоя душа станет моей.

И с этим решительным обещанием, эхом отдававшимся в ушах Грозы, он вошел в нее, и ее тело немедленно откликнулось на его движение. Ветер взял ее грубо, но не стремясь причинить боль, настойчиво, а мягко, заботясь о ее удовольствии, как о своем. Его сильное тело двигалось, предугадывая каждое желание Грозы, так что она непроизвольно подчинялась ему. Еще ни разу до этого Гроза не чувствовала себя настолько во власти Ветра, ни разу не лишалась до такой степени контроля над своим телом и разумом. Теперь ею руководили только чувства, а Ветер вел Грозу все дальше, увлекая ее за собой в царство наслаждения.