Они тотчас вам на ухо зашепчут,

Что так секрет они сокроют крепче

И что, мол, если б их подстерегли,

Они б и жизни не уберегли.

Так и дурачат разных простаков.

       Эх, вспомнить тошно, что и сам таков!

Но свой рассказ хочу в русло направить.

Пред тем как на огонь горшок поставить

С известной порцией цветных металлов

Иль жидкостей, а иногда кристаллов,

Хозяин смесь ту составляет сам,

И — должное хозяину воздам —

Чтобы обязанность исполнить эту,

Искуснее его на свете нету.

Но хоть о том уже молва идет,

А каждый раз в беду он попадет.

И знаете, как это с ним бывает?

Вот он сосуд как следует взболтает

И в печь поставит, а тот трах — и вдрызг

Расплещется на миллионы брызг.

В металлах тех такая скрыта сила,

Что лишь стена бы их остановила,

И то из камня, на крутом растворе.

Ту силу нам не удержать в затворе.

Насквозь стена и настежь потолок,—

И эликсира драгоценный сок

Разбрызнут по полу, впитался в щели,

А твердые частицы улетели

В проломы стен иль облепили свод.

Таков обычный опытов исход.

Хоть сатана и не являлся нам,

Но думаю, что пребывает сам

Он в это время где-нибудь в соседстве.

Где сатана, там жди греха и бедствий.

В аду, где он хозяин и владыка,

Не больше муки, и тоски великой,

И гнева, и попреков, и раздоров,

И бесконечных бесполезных споров.

Чуть разорвется на огне горшок,

Бранятся все, хотя какой в том прок?

       Одни твердят, что виноваты печь

И тот, кто не сумел ее разжечь

Как следует, другой винит меха,

Меня винит, что я не без греха

(Оно, конечно, — я ведь раздуваю):

«Бездельники! Я вас предупреждаю

Который раз, что надо смесь мешать

Особым образом и не держать

Ее на медленном огне сверх меры».

Кричит нам третий: «Дурни! Маловеры!»

Вопит четвертый: «Это все слова.

Всему виной сосновые дрова.

За дело, сэры, не жалейте рук.

Но надо жечь в печи один лишь бук».

Ну, споров всех мне ввек не передать,

Но только не кончали бушевать

Они всю ночь, и прекращал тот спор

Хозяин мой словами: «Уговор

Припомните. Не вышло? Вновь за дело!

По твердости не то попалось тело.

И нам на будущее всем урок.

Но главное — был с трещиной горшок.

Друзья мои, за дело поскорее.

Пол вымести, и будьте пободрее!»

       Мы сор сгребали с пола на холстину,

Ссыпали через сита и в корзину,

И долго ковырялись, чтоб найти

Зерно желанное или спасти

Хоть часть затраченного матерьяла.

       «Вот видите, не все у нас пропало.

Пусть не удался опыт в этот раз,

Но сберегли мы смеси про запас.

Рискнем и плавку проведем другую.

Купец ведь тоже кое-чем рискует,

Не каждый год кончает с барышом;

То жертвует своим он кораблем,

Погибшим в море, то сгоревшим складом,

Но относиться к неудачам надо

Спокойней, — убеждает мой патрон.—

Как бы серьезен ни был наш урон,

Но ничего не делайте без спроса.

Теперь иной испробую я способ.

А не удастся, весь ответ на мне.

Ошибку понял я». И, как во сне,

Мы принимаемся за дело снова.

       И спрашивает вновь один другого:

«Не слишком ли огонь в печи был слаб?»

Силен иль слаб, но только не могла б

Удачно завершиться та затея.

Теперь об этом говорить я смею,

А много лет и я был бесноват.

Готов напялить мудрости наряд

Любой из нас, тягаясь с Соломоном,

Но и теперь, как и во время оно,

Мысль мудрого об этом так гласит:

«Не злато многое, хоть и блестит».

И что б ни говорил нам идиот,

Невкусен часто и красивый плод.

Так и средь нас: на вид дурак умен,

Правдив обманщик, немощный силен.

И прежде чем окончу повесть эту,

Поймете вы, что в том сомнений нету.

       Был среди нас один каноник в рясе.

Он в гнусности своей был так ужасен,

Что погубить он мог бы Ниневию,

Афины, Трою, Рим, Александрию —

Семерку всю великих городов,

И нрав коварный был его таков,

Что и в сто лет проделок не опишешь.

И лжи такой на свете не услышишь,

Какой каноник обольщал людей.

Лукавой лестью, хитростью своей

Он собеседника так одурачит,

Что лишь тогда поймешь, что это значит,

Когда от злых его заплачешь дел;

Не перечтешь, скольких он так поддел.

И продолжать он будет тем же сортом,

Пока не встретит похитрее черта.

Все ж вкруг него ученики теснились

И за советом все к нему стремились

Верхом, пешком из разных городов,—

На свете много всяких простаков!

       Почтенные каноники, на вас

Не бросит тени этот мой рассказ.

И среди вас греховный брат найдется,

Но орден весь незыблем остается,

И не хочу я никого порочить,

Мне добродетель хочется упрочить.

Среди апостолов Иуда был:

Его пример других не соблазнил,

Рассказ франклина

Один из всех он поступил так худо.

Зато в ответе был один Иуда.

Но если есть Иуда среди вас,

Его не потерпите и тотчас

Исторгните, чтоб он не портил поля

Своими плевелами. Божья воля

Так повелела людям поступать.

Теперь рассказ свой буду продолжать.

       Жил в Лондоне на службе панихидной

Один священник,[286] нравом безобидный.

Он так услужлив был и так приятен

И за столом так весел и опрятен,

Что ни гроша хозяйка не брала;

К тому ж одежда от хозяйки шла,

В деньгах карманных не было отказа.

Отвлекся я, не в этом смысл рассказа

О том, как плут священника провел.

       Каноник некий как-то раз пришел

К священнику и попросил учтиво

Взаймы дать марку. Говорил он льстиво:

       «Через три дня я вам верну свой долг,

Я дружбой дорожу и в людях толк

Отлично знаю. Дней же через десять

За шею можете меня повесить,

Коль этот долг не будет возвращен».

       Священник просьбой этой был польщен

И тотчас вынес золотую марку.

Его благодарил каноник жарко

И с тем ушел, и в точности в свой срок

Он деньги воротил сполна. Не мог

Священник гостем честным нахвалиться.

       «С таким всегда готов я поделиться.

Не страшно нобль-другой тому мне дать,

Кто срок умеет точно соблюдать».

       «Помилуйте! Я не пойму, что значат

Слова такие. Разве мог иначе

Брат поступить? А я, по крайней мере,

Раз слово дал — всегда я слову верен.

Вы ж так учтивы, так щедры и милы,

Что благодарен буду до могилы

И вам хочу секрет один открыть,

Как можно денег множество добыть.

Я философии не зря учился,

Мне тайный смысл вещей сполна открылся.

Я мастерство свое вам покажу

И вас, наверно, этим поражу».

       «Нет, в самом деле, сэр? Готов я слушать,

Но не хотите ли со мной откушать?»

       «Нет, слушайте, коль слушать вы хотите,

Но никому о том не говорите».

       Так мастерски каноник тот, злодей,

Обхаживал доверчивых людей.

Но только правду мудрый говорит,

Что злое дело издали смердит,

И вы увидите тому пример,

Каноник этот, мерзкий изувер,

По наущенью сатанинской злобы

Старался всячески нашкодить, чтобы

Ввести людей в соблазн и в тяжкий грех.

Избави бог от злобы той нас всех.

       Не знал священник, с кем имеет дело,

Секрет каноника узнать хотел он.

Глупец! Глупец! Корыстливый простак!

Кто б обмануть себя позволил так?