«Исусе, — он воскликнул, — боже правый

Всех страждущих опора и оплот,

Бессмертной веры сеятель и славы,

Прими из рук моих созревший плод

Посева, что в Цецилии живет.

Подобна рвением пчеле примерной,

Она тебе рабыней служит верной.

Ее супруг, что словно гордый зверь,

Готов был прежде драться с миром целым,

Явился от нее сюда теперь,

Как агнец, мирен и душой и телом».

Тут некий старец вдруг в наряде белом

Вошел и рядом с Валерьяном стал;

В руках он книгу дивную держал.

У Валерьяна помутилось зренье,

И он упал, а тот, подняв его,

Из досточтимой книги начал чтенье:

«Един господь, создавший естество,

Един завет и пастырь у всего,

Что в мире этом, бездной зла объятом».

Начертаны слова те были златом.

Прочтя их, старец вопросил: «Сему

Ты веришь или нет, — я жду ответа».

И Валерьян ответствовал ему:

«Да, верю, ибо правды выше этой

На свете нет и нет за гранью света».

И старец вдруг исчез, как некий сон,

И Валерьян Урбаном был крещен.

Домой вернувшись в полдня час пригожий,

Жену застал он в комнате своей,

И два венка прекрасных ангел божий

Пред ней держал — из роз и из лилей.

И вот один венок он подал ей,

Другой же юному ее супругу;

Потом обоих их подвел друг к другу.

«Венки храните эти, — молвил он,—

Ни тел своих, ни душ не оскверняя.

Не страшен увядания закон

Цветам, что я принес для вас из рая.

Им смертью не грозит зима седая.

Но зримы лишь для тех они, чей дух

Пороку враг, к земным соблазнам глух.

Ты, Валерьян, за то, что назиданью

Святому не противился, открой,

Какое в сердце ты таишь желанье».

«Есть у меня, — тот молвил, — брат родной,

Которого люблю я всей душой.

Я буду счастлив, если и на брате

Почиет дух небесной благодати».

И ангел рек: «Войдете в райский сад

Вы оба; вам, за муки в небо взятым,

Там предстоит отрада из отрад».

Тут брат Тибурций вдруг предстал пред братом,

Чудесным пораженный ароматом

Лилей и роз, дивился в сердце он

Благоуханию со всех сторон.

«Откуда, молвил, в это время года

Такое благовоние лилей

И роз могла еще найти природа?

Когда б я их держал в руке своей,

Их благовонье не было б сильней.

Я в сердце благовонье это чую,—

Оно в меня вдыхает жизнь иную».

«У нас венки, — услышал он в ответ,—

Из алых роз и белоснежных лилий;

От глаз твоих сокрыт их нежный цвет,

Хоть запахом они тебя пленили.

Но если ты, не пожалев усилий,

Отыщешь путь, ведущий к небесам,

Ты будешь видеть их, подобно нам».

Тибурций молвил: «Наяву ль, во сне ли

Твои слова я слышу, брат родной?»

«Во сне, — ответил Валерьян, — доселе

Мы жили, голос истины живой

Теперь нас пробудил». — «О брат, открой,—

Вскричал Тибурций, — слов твоих значенье».

И тот в ответ: «Внемли же объясненью.

Мне ангелом указан к правде путь;

Отринув идолов душою честной,

Ты тоже можешь на него свернуть».

Венки созданием любви небесной

Считал святой Амвросий, как известно.

Вот как учитель благородный сей

О нем глаголет в повести своей.

Чтоб заслужить страстной венец нетленный,

Цецилия, всевышнему верна,

Отринула соблазны плоти бренной;

В признаньях и Тибурций и она

Нам подтвердили это все сполна.

С небес тогда создатель всеблагой им

Чрез ангела послал венки обоим.

Был обращен супруг и брат его

Младою девственницей для начала.

Вот чистоты святое торжество!

Тибурцию Цецилья доказала,

Что идолы глухие стоят мало,

Что им живое слово не дано

И бросить их пора уже давно.

«Кто думает иначе, — тот ничуть, —

Ответил юноша, — не лучше зверя».

Она его поцеловала в грудь

И молвила: «Мне братом будь по вере!

Перед тобой открыты в небо двери».

Потом, к нему приблизившись на шаг,

Она ему еще сказала так:

«Как мне стать брата твоего супругой

Велел закон Христовой доброты,

Так я в тебе нашла сегодня друга,

Когда от идолов отрекся ты.

Себя смирив обетом чистоты,

Прими крещенье — и прозревшим взглядом

Увидишь ангела с собою рядом»,

Тибурций молвил: «Дорогой мой брат,

Куда пойду я, перед кем предстану?»

А тот в ответ: «Спокоен будь и рад,

Я к папе поведу тебя Урбану».

Тибурций, подошедши к Валерьяну,

Воскликнул: «Странны мне твои слова,

И верю я ушам своим едва.

Ты не о том ли говоришь Урбане,

Что, к смерти осужденный столько раз,

Живет в норах, — подобно дикой лани,

От человеческих скрываясь глаз?

Его бы на костре сожгли тотчас,

Когда б могли найти, и в это пламя

Мы, как сообщники, попали б сами.

Покуда, в небеса вперяя взор,

В глуби мы ищем истинного бога,

Тут, на земле, поглотит нас костер».

Цецилия его прервала строго:

«Поверь, тогда лишь стоила бы много

Земная жизнь, исполненная зла,

Когда б она единственной была.

Но есть иная жизнь в ином пределе,

Которая не ведает конца.

Нам к этой жизни, как к блаженной цели,

Путь кажет сын небесного отца,

Благого вседержителя-творца,

Чей дух святой бессмертною душою

От века наделяет все земное.

Благая и торжественная весть

Принесена на землю божьим сыном,

Что, кроме этой, жизнь иная есть».

«Сестра, — вскричал Тибурций, — ты единым

Не назвала ли бога властелином?

Я понял, что один над нами бог,—

А ты мне говоришь теперь о трех».

Она на это: «Слушай разъясненье:

Как состоит разумный дух людской

Из памяти, ума, воображенья,

Так может быть присущ состав тройной

И божеству, Тибурций дорогой».

Затем ему Цецилья в поученье

Про жизнь Христа, про все его мученья

Поведала, про гибель на кресте:

О том сказала, как людскому роду,

Погрязшему в грехе и суете,

Сын божий вечную предрек свободу.

И вот Тибурций, что впервые сроду

О сыне божьем услыхал рассказ,

К Урбану с братом двинулся тотчас.

Урбан, вознесши господу молитву,

Крестил его и рыцарем дал стать,

Всегда готовым на святую битву.

На юношу такая благодать

Тогда сошла, что мог он созерцать

Всечасно ангела; ни на мгновенье

Его не покидало провиденье.

Всех знамений, что дал им свет Христов,

Не перечислить, — было их немало.

Но день пришел, когда в конце концов

Их городская стража разыскала.

Префект Алмахий, допросив сначала,

Их к статуе Юпитера послал

И слово им в напутствие сказал:

«С тех головы долой, кто богу Рима

Не пожелает жертву принести».

Потом, корникулярия[274] Максима

Призвав, ему велел их отвести;

Святых на их страдальческом пути

Сопровождая, тот душой умильной

Им сострадал и слезы лил обильно.