В середине Дешти-Лут живет народ свободолюбивых кочевников — Люти. Молодые люди этого племени любят шататься по караванным путям и грабить крепко перевязанные верблюжьи вьюки, что провозят иранские купцы. Более старые Люти пасут баранов, сеют просо и собирают в горах дикие фисташки и горький миндаль.

Люти хорошо знают запутанные тропы пустыни и укромные колодцы, где вода показывается только в определенные месяцы года. Тогда возле этих колодцев собирается много черных и рыжих шатров, распластанных, как крылья летучей мыши. Кочевники располагаются на склонах низких гор, и там их длинноногие, тощие бараны пасутся, откармливаясь побегами недолговечных растений, быстро засыхающих под палящими лучами ослепительного солнца.

У народа Люти была своя, не отмеченная в ученых книгах столица Атэш-Кардэ[311], затерянная в глубине пустыни и окруженная лабиринтом невысоких, но труднопроходимых гор. Старики говорили, что эти горы когда-то были высокими, очень высокими, на них росли кедры, и тучи отдыхали на их вершинах. На кедрах пели песни чудесные птицы, а в норках между корнями прятались горностаи. Да! Это было давно, очень давно!

Говорят, что сам великий Искендер Двурогий, заблудившись в пустыне Дешти-Лут, проходил невдалеке от столицы Атэш-Кардэ, умирая со своим войском от жажды, и не подозревал о близости «сладких» колодцев[312]. Вокруг него высились только острые зубцы кремнистых хребтов. Мудрая правительница народа Люти, потеряв осторожность, пожелала увидеть прославленного полководца. Её горячо отговаривали от этого опасного шага седобородые советники, доказывая, что благоразумнее подождать, пока войско румийцев погибнет, — тогда можно будет захватить все богатства Искендера.

Но правительница все же выехала навстречу Искендеру на белой арабской кобылице с голубой сбруей, украшенной сердоликами, в сопровождении служанки и великого визиря. Те ехали на обыкновенных ослах.

Правительница пожалела Искендера, лежавшего без сил на камнях, и показала ему холодный ключ, запрятавшийся в ущелье среди кремневых скал. Она накормила покорителя народов вареной джугарой и финиками из дворцовой рощи и взяла с него слово, что македонские воины не разграбят ее столицу Атэш-Кардэ. Искендер такое слово дал и, напоив войско, отправил его вперед, а сам провел всю ночь в беседе с правительницей народа Люти, слушая ее сказки. Утром он отправился дальше, а ей оставил фирман, охраняющий столицу и народ Люти от всяких налогов и поборов на десять тысяч лет, при условии, что править народом будут всегда только женщины, они спокойны и не устраивают заговоров и восстаний.

Этот охранный фирман правительницы Люти носили на груди, в серебряной коробочке, искусно сделанной наподобие остроконечной еловой шишки или початка кукурузы. С тех пор две тысячи триста лет ни один сборщик налогов не осмеливается даже близко подъезжать к столице Атэш-Кардэ.

Только купеческие караваны иногда проходили через столицу, потому что старейшины Люти понимали кое-что в торговле и знали, когда выгоднее всего закупать хлеб в плодородном Гиляне, когда его доставить на юг, в Сеистан, или, наоборот, когда подвезти сеистанские финики на север, в Хиву, или на Кавказ, в Гюрджистан[313].

Совет старейшин внимательно следил за всем, что происходило на равнинах Азии. Отдельные семьи Люти круглый год бродили между Индией, Аравией и Тибетом, иногда уходили далеко на восток до Китая или на север до города урусов Оренбурга, где подносили в дар русскому начальнику уличных стражников бурдюк, полный фиников, а он разрешал им свободно вернуться в Иран.

Каждая семья бродячих Люти старалась хоть раз в три года посетить родную столицу Атэш-Кардэ, коснуться рукой платья своей мудрой правительницы и рассказать ей все последние события. В награду рассказчик получал шелковый мешочек с фисташками, миндалем и орехами, среди которых лежала древняя серебряная монетка; эту монетку женщины пришивали себе на грудь, как талисман, предохраняющий от злого глаза.

По неписаным законам народа Люти, всем старейшинам надлежало быть не моложе пятидесяти лет, иметь внука (чтобы народ Люти не прекращался), и хоть раз в жизни побывать в священном городе Кярбале. От старейшины не требовалось, чтобы он гнал взбивающее облако пыли стадо, — он мог иметь хотя бы выцветший плащ, посох календера[314] и кокосовую миску — кяшкуль. Но он не мог быть замаранным ни одним из главных преступлений: трусостью перед иноверцем, кражей у своего соплеменника-люти и тем, что не заботится о своей семье.

Однажды люти Керим Абу-Джафар заявил старейшинам, что кузнец Кяль-Гулем Али не смеет больше оставаться членом совета, так как жена по вечерам его бьет: «Если кузнец не может завести порядок в своем шатре, то как же он будет способен управлять государством?» Совет сам не решил этого вопроса и обратился к правительнице Гуль-Чаман-Биби[315]. Мудрая руководительница племени сказала:

— Кузнец Кяль-Гулем Али в два раза выше и в девять раз сильнее своей маленькой жены. Могут ли ее удары повредить ему? Он хозяин в своей кузнице, она хозяйка в шатре. Чем колотила жена?

— Большой деревянной суповой ложкой.

— Если мужья перестанут бояться упреков и криков своей заботливой жены, то порядок семьи нарушится, а от этого распадется порядок и во всем народе Люти. Как не стыдно Кериму подсматривать, что делается в чужом шатре!..

Все члены совета воскликнули: «Хейли хуб!» (Очень хорошо!), а на доносчика Керима Абу-Джафара стали указывать пальцем. От стыда он немедленно ушел погонщиком каравана в далекую страну.

Пользуясь этим случаем, совет обратился к правительнице с вопросом: «Когда она начнет строить свою семью и выберет себе мужа? Уже прошло три года после смерти её матери, а Гуль-Чаман-Биби все отказывалась выйти замуж. Теперь ей пошел уже шестнадцатый год. Долго ли еще терпеть?»

Гуль-Чаман-Биби, опустив глаза, ответила очень осторожно:

— Если вы разыщете мне мужа умнее и сильнее меня, то я покорно соединюсь с ним по древним законам Люти. Я сама не нахожу никого среди нашего народа, кто бы мне казался лучше других. Все для меня одинаково хороши!..

И правительница, как и раньше, продолжала жить, проводя время вместе с подругами на крыше старого полуразвалившегося дворца, вышивая шелками узоры на покрывале и слушая иногда слепого сказочника или прибывшего из путешествий скитальца-люти.

Все-таки с того дня девушки три раза в день выходили на площадку наверху высокой сторожевой башни дворца и смотрели во все стороны: не едет ли посольство от владыки другого государства, который ищет себе невесту? Так как во всем мире в то время происходили кровопролитные войны, никто из правителей таких брачных посольств не присылал.

Однажды произошло событие, маленькое, совсем маленькое, но оно перевернуло спокойную жизнь столицы Атэш-Кардэ.

В этот день город казался особенно пустым. Члены совета старейшин ушли в горы собирать созревшие фисташки и горький миндаль. Сторож у городских ворот крепко спал после обеда. Поэтому никто не заметил, в какие ворота, восточные или западные, проскакал полудикий красно-пегий конь с развевающейся черной гривой. На нем едва держался молодой всадник, уцепившись левой рукой за гриву коня, другой рукой сжимая рукоять меча с обломком лезвия.

На всаднике была синяя одежда с медными пуговицами, широкие белые шаровары и на голове небольшая шапочка, расшитая золотом. Лицо казалось необычайно бледным, глаза полузакрыты, и рубашка на груди алела, пропитанная кровью.

Конь промчался на базарную площадь перед дворцом, в тот час безлюдную, остановился, выбирая, куда направиться дальше, и громко заржал. Два купца, дремавшие на выступах своих крохотных лавчонок, направились к всаднику, желая предложить целебной мази, но конь, злобно фыркая, бросился в сторону. Всадник же оставался по-прежнему безучастным, с неподвижно-серым лицом.