Неожиданно я заметил, что Джон начал совершать вытянутыми руками волнообразные движения, напоминающие медленные взмахи крыльев, и вдруг произнес жутким шепотом: «Пит, мне кажется, я — Иисус Христос».

«Что??!! Ну-ка, повтори!»

«Да, — снова шепнул он, и я понял, что он не шутит, — мне кажется, я — Иисус Христос. Я… воскрес…»

Услышать подобное признание, даже я, привыкший к полнейшей непредсказуемости Джона Леннона, ожидал меньше всего. Но кто я такой, подумал я, чтобы судить об этом: ведь и Иисусу Христу в какой-то момент пришлось решить, что он — Иисус Христос…

«Ну и что же ты теперь собираешься делать?» — осторожно спросил я.

«Я должен рассказать всем об этом, — сказал он. — Я должен сообщить всему миру, кто я…»

«Но тебя просто убьют. Они не поверят.»

«Ну что же, тут ничего не поделаешь, — сказал он твердо. — А сколько было Иисусу, когда его убили?»

«Не знаю… Наверное, где-нибудь около 32-х».

Преодолев многолетнее отвращение к арифметике, Джон за несколько секунд произвел расчет на пальцах. «Черт возьми, — резюмировал он, — у меня есть, по крайней мере, четыре года!»

«Как же ты обо всем этом узнал?»

«Просто мне так кажется. В этом есть смысл моего существования.»

Приближался рассвет. Джон все больше и больше заводился; я же по-прежнему не представлял, как быть с его новой причудой.

«А разве тебе мало того, что ты — Джон Леннон?»

«Как это?»

«Ведь, будучи Джоном Ленноном, ты можешь сделать не меньше, чем Иисус Христос. И не забывай, что несет с собой религия. А как Джон Леннон, ты мог бы объединить всех людей мира, независимо от их расы, религии и вероисповедания.»

Но Джон оставался непреклонным и был абсолютно убежден, что он — Иисус Христос. «Завтра мы первым делом поедем в «Эппл» и всем об этом расскажем.»

В следующий момент мы услышали шаги Дот, домохозяйки, пришедшей на работу. Мы уже тогда полудремали, лежа рядом на полу и, одновременно открыв глаза, увидели Дот, удивленно смотревшую на нас.

Мгновенно проснувшись, Джон вскочил на ноги.

«О Господи, — буркнул он, — она еще подумает, что мы тут е…ли друг друга.»

«С какого это х…я она должна такое подумать? — удивился я. — Мы ведь одеты, прежде всего.»

Отнюдь не забыв метаморфозу прошедшей ночи, Джон быстро перешел к делу. В «Эппл» было назначено экстренное тайное совещание так называемого «внутреннего окружения» БИТЛЗ, куда входили сами Битлы, Дерек Тэйлор, Нейл Эспинол и я. На свои места все уселись с заметным волнением по причине неожиданности тайного совещания.

«Значит, так, — сказал Джон, — я хочу сообщить вам нечто очень важное. Я — Иисус Христос, который воскрес. Вот что я хотел сказать.»

Пол, Джордж, Ринго и их ближайшие друзья замерли в полном ошеломлении. Возникшая сцена показалась мне чертовски сюрреалистичной, и я смеялся про себя, и думал: «Что же он еще выкинет?» Это было его вечной загадкой — невозможность предсказать заранее.

Но даже когда к присутствующим вернулся дар речи, никто не решился подвергнуть Джона перекрестному допросу или просто уточнить его слова. Вместе с тем, никто не смог предложить новому Мессии какого-то плана действий, ибо все сошлись на том, что им необходимо некоторое время, чтобы обдумать заявление Джона и решить, как быть дальше. Совещание быстро закончили, и все так же единодушно согласились, что неплохо бы немного выпить и перекусить.

Пока мы ждали в ресторане столик, один приветливый пожилой господин узнал Джона и сказал: «Очень рад видеть вас. Как поживаете?»

«Честно говоря, — ответил Джон с самым честным выражением лица, — я — Иисус Христос.»

«Да-да, конечно, — вежливо согласился тот джентльмен, — мне очень понравился ваш последний диск. По-моему, он превосходен.»

Когда в тот же вечер мы вернулись в Кенвуд, я почти валился с ног от усталости. В отличие от Джона, которому ничего не стоило не сомкнуть глаз несколько ночей подряд, мне время от времени необходимо было поспать. Мы ненадолго улеглись покурить «травку» и тут, часов около десяти, Джон вдруг сказал: «Я бы не прочь побыть сегодня с женщиной. Ты не возражаешь, если я приглашу сюда кого-нибудь?»

«Нисколько, — ответил я, — я все равно скоро отрублюсь. Меня не хватит на вторую ночь.»

«Тогда я, наверное, позвоню Йоко.»

«Так она тебе нравится?»

«По правде говоря, я и сам не знаю, — сказал он. — Но ЧТО-ТО у меня к ней есть. Мне бы хотелось узнать ее немного получше… и сейчас как раз подходящее время, — размышлял он вслух, — жены дома нет и все такое…»

Через несколько минут Джон уже разговаривал с Йоко, отвергая ее возражения о приезде в Уэйбридж в такое позднее время с ее лондонской квартиры.

«Возьми такси, — сказал он, — когда оно приедет, я заплачу.»

Когда к дому Джона часом позже подъехало такси, он попросил меня «немного одолжить». (БИТЛЗ, как и королева Англии, не носили с собой наличных денег.)

«Я, право, и не знаю, найдется ли у меня», — ответил я с подколкой.

«Давай, давай, Пит, — сказал он с нервным смешком, — кончай п…ёж, быстро раскошеливайся!»

Хихикая от успеха шутки, я протянул ему деньги, и он занялся «ответственным делом»: встретил Йоко и расплатился с водителем.

После обычного обмена любезностями мы втроем перешли в просторную и редко посещаемую гостиную. Как и при нашей первой встрече в «Эппл», Йоко казалась очень стеснительной и неуверенной в себе и говорила еле слышным голосом. Джон чувствовал себя не менее неловко, и поэтому я сидел рядом дабы оказать ему моральную поддержку. Примерно через полчаса натянутого и принужденного разговора я, наконец, попрощался и ушел спать.

Проснулся я необычно рано, около восьми часов. Когда я спустился на кухню позавтракать, то в маленькой комнатке возле кухни вдруг заметил Джона. Он сидел за столом в коричневом халате в стиле кимоно, в котором часто ходил дома, и с жадностью заглатывал вареные яйца, запивая их горячим чаем.

«Здорово, Джон, — весело сказал я. — Ты что это сегодня так рано?»

«А я и не ложился.»

«Ни х…я себе! Ты еще одну ночь не спал?!»

«Да, я всю ночь был с Йоко.»

«Ну и как, вы хорошо провели время?» — сказал я с намекающей ухмылкой.

Но выражение его лица оставалось совершенно серьезным, и он ответил тихо и почти благоговейно: «Да, Пит. Это было удивительно».

(Чтобы нарушить молчание, Джон предложил Йоко два своих любимых занятия: ЛСД и «баловство с пленками». После того, как они добавили несколько штрихов к «Революции № 9», Йоко предложила сделать что-нибудь «своё». По мере того, как Джон с возрастающей непринужденностью крутил разные ручки, ее неуверенность пропала, и она разразилась своими фирменными визгами, пронзительными криками и прочими экффектами «раскованного вокала». Именно тут Джон и понял, что «еще кто-то так же шизанут, как и я», и что Йоко, по сути, была «я — в мешке!» На рассвете под щебетанье птиц за открытыми окнами, создававших Йоко контрапункты, они закончили свою первую композицию «неоконченной музыки», которую назвали «Два девственника». Затем Джон и Йоко впервые занялись любовью.)

Смекнув, что произошло нечто необычное, я плюхнулся в свое любимое кресло, поудобнее сложил ноги и приготовился услышать его рассказ. Но он сказал вместо этого: «Ты что-нибудь сегодня делаешь?»

«Нет, ничего особенного. А ты чем хочешь заняться?»

Я предплолагал обычные послеобеденные забавы — быть может, попойку или же поездку в «Эппл» для выполнения одного из импульсивных планов Джона.

«Слушай, Пит, ты не мог бы подыскать мне дом?»

«Дом?! На х… тебе нужен дом? У тебя же есть дом — ты сидишь в нем!»

Он рассмеялся своим коронным хохотком и сказал: «Мне нужен еще один дом.»

«Зачем это?»

Джон очень аккуратно поставил чашку на стол.

«Я буду жить там с Йоко.»

Эти слова потрясли меня не меньше, чем его «заявление» какие-то 24 часа назад о том, что он — Иисус Христос. Мне ничего не оставалось, как ловить ртом воздух от изумления.