Не будут.

В комнате встретились два потока силы. Центр равновесия находился аккурат над моим столом, поэтому я предпринял необходимые меры безопасности и попытался воззвать к голосу разума уже из-за кожаного дивана:

– Товарищи Гэндальфы, прекратите громить нашу контору!

Если центр равновесия сместится вниз, то все мы окажемся на первом этаже. Вместе с полом.

А если они и дальше будут так продолжать, то всему зданию хана.

Великие маги снизошли до того, чтобы обмениваться ударами голой энергии. Таланта для этого много не нужно. Для этого нужна только мощь.

Прием, который я применил, можно назвать магическим айкидо. Наименьшие затраты для достижения результата. По сравнению с двумя реками силы, мое вступление выглядело почти пересохшим ручейком, однако вонзившись в центр равновесия, оно задало потокам другой вектор.

Вертикальный.

Перед тем как эта лавина едва не вынесла потолок мне удалось уменьшить толщину потока до толщины иглы, что, соответственно, увеличило его плотность. Удар пробил дыру в перекрытии, крыше, атмосфере и улетел в космос, по ходу дела сбив с орбиты американский спутник-шпион.

– Ага, – сказал Гэндальф Бета, глядя на меня исподлобья. – Кажется, мы забыли, что нас здесь трое. Ты на чьей стороне, камрад?

– А вы кто?

– Гэндальф.

– Это я – Гэндальф, – сказал Гэндальф Альфа. – А ты – Саруман, сауроновкий прихвостень.

– Сам ты Саруман!

Поскольку схватка была готова разразиться снова, я предложил обоим заткнуться.

– Кто из вас может доказать, что он Гэндальф?

– Слово мага, – сказали они хором.

Интересная ситуация. А что мы знаем о внешности Сарумана? Примерно то же самое, что мы знаем о внешности Гэндальфа.

Высокий старик с бородой и посохом. Оба они в свое время носили белые одежды, но, судя по их историям, оба имели резоны переодеться.

Ловить их на несоответствии фактов биографии тоже не представлялось возможным. «Властелин Колец» – не исторический факт, а художественное произведение, по заявлению Гэндальфа Альфа, он же потенциальный Саруман Альфа, навеянное одним из участников сегодняшней дуэли. Чего ему было надо, то он и навеял.

Сарумана в книге вообще прирезали. То ли кто-то ошибся, то ли Толкин под конец отсебятину понес. Тоже не факт.

– Между прочим, – сказал я, – у меня есть информация, что Саруман Бывший Белый был убит в Шире одним из своих сторонников. Как же он тогда может быть здесь?

– Ну и что? – возразил Гэндальф Альфа. – Меня тоже как-то раз убили, мне же это не мешает здесь быть.

– Что? – возмутился Гэндальф Бета. – Ты о чем говоришь?

– О моей эпической битве с Балрогом.

– Я Балрога завалил. Ты ж трус, ты на километр бы к нему не подошел. Ты знаешь вообще, как этот Балрог выглядит?

– БАЛьшой и РОГатый, – сказал я.

Оба презрительно фыркнули. Видать, Питер Джексон к Балрогу тоже на километр не подходил.

– Джентльмены, – сказал я, – хватит уже на сегодня разрушений. Давайте успокоимся.

– Я не могу успокоиться, пока это самозванец выдает себя за меня и порочит мое честное имя! – Это они тоже хором сказали.

И посохи в их руках снова начали подозрительные движения.

– Решил интерьер поменять? – поинтересовался веселый молодой голос, и из-за спины Гэндальфа Бета возник Гермес. – Дизайнеры, конечно, староваты, но дело свое знают крепко. Контора твоя здорово изменилась.

– Это еще кто? – спросил Гэндальф Бета. Появление новых свидетелей его явно не устраивало.

– Бог, – сказал я.

– Нет бога, кроме Эру, и Илуватар велик! – возопил Гэндальф Альфа, а Гэндальф Бета насупился.

– С этим сугубо частным мнением нашего гостя я спорить не буду, – сказал Гермес. – Тем более что я на пенсии.

– Гермес, – воззвал я. – А ты можешь сказать, который из них врет?

– Оба они врут, – сказал Гермес. – Только не вижу, в чем врут. Я ж не всеведущий, помнишь.

Змеи на его кадуцее громко шипели и тянулись в стороны посохов неугомонных старцев.

– Я не намерен более терпеть эти оскорбления, – заявил Гэндальф Альфа, убедившись, что теперь уж подраться точно не удастся. – Молодой человек, – это он мне, – я в вас сильно разочаровался. Забудьте, о чем я вас просил. И прощайте.

– Я тоже пойду, – сказал Гэндальф Бета.

– Минут через десять, – запротестовал я. – Потому как если вы намерены продолжить дискуссию, будет лучше, если сделаете это подальше отсюда.

Гэндальф Бета зашипел. Змеи на кадуцее Гермеса зашипели еще громче.

– Впрочем, если вы настаиваете, – сказал Гэндальф Бета, – то я вполне могу подождать.

Все десять минут, что он провел в нашей с Гермесом компании, он не промолвил и слова.

– Какой все-таки богатой и насыщенной жизнью живут маги, – сказал Гермес, закрывая окно за удалившимся Генадльфом-Саруманом-Бетой.

– Не говори, – мрачно подтвердил я. – С утра день не задался. То фаерболом в окно пуляют, то великие маги дуэль прямо в офисе устроят, а тут еще трупы разгуливают и партнеры пропадают. Не жизнь, а развлечение сплошное.

– Боюсь, что я тебе еще веселья подкину, – сказал Гермес. – Причем полные карманы.

– Разговор долгий будет?

– Ага. Поэтому я предложил бы нам перебазироваться в место, не носящее следов твоих экспериментов с интерьером.

– Например?

– В бильярдную, – предложил Гермес. – Ничто так не стимулирует мозговую деятельность, как решение элементарных геометрических задач.

– Первый удар – слабейшему, – провозгласил Гермес.

Я не стал возражать. Вечно молодой престарелый пройдоха пристрастился к бильярду фактически с момента его изобретения, и посему тягаться с ним не мог никто. Ни лично я, ни Серега еще ни разу не выиграли у него ни одной партии, если разбивал он. Гермес просто не дает своему противнику коснуться шара.

Я не большой поклонник бильярда, но можно же сделать че… богу приятное.

Помелил кий, прицелился, ударил. Шары раскатились по зеленому сукну, сталкиваясь друг с другом и с бортами. Пятнадцатый залетел в лузу.

– Заказывай.

– Третий в центральную нижнюю.

– Не пойдет.

– Тогда в левую нижнюю.

– Попробуй.

И в левую нижнюю не пошел. Все, можно бросать кий и закуривать. Дальше игра пойдет без моего участия.

– Четырнадцатый в верхнюю правую, – заявил Гермес и положил его так точно, как будто вложил шар в лузу рукой. – Закажи нам коньяк, и мы будем разговаривать.

Коньяк он пил только греческий, «метаксу», очевидно из патриотических чувств. Зато вино предпочитал французское.

– Так вот, друг мой Герман, – он сделал глоток из бокала, поставил его на край стола и положил второй в центральную нижнюю. Биток при этом откатился в идеальное положение для удара по восьмому, – скажите, что вам известно о природе богов?

– Что именно тебя интересует?

А коньяк неплох. Впрочем, Гермес никогда не привел бы меня в заведение, где не было бы хорошего греческого коньяка.

– Знаешь ли ты, откуда берутся боги?

– Это овеществление абстрактных идей.

– Верно, но знаешь ли ты, что провоцирует этот процесс?

– Люди.

– Снова в точку, – сказал Гермес, кладя сразу два шара. – Скажем, люди увидели молнию. У них не было совершенно никакого представления о физике, поэтому они подумали, что существует на небесах – а где еще, ведь молнии берутся оттуда – такой парень, который способен создавать молнии и швырять их в своих врагов. Сказка получилась достаточно красивая, и другие люди, тоже не имеющие никакого представления о физике, стали в нее верить. Со временем число верящих достигло некоей критической отметки и… опля… Появился мой папа.

– А люди, у которых не было никакого представления о сейсмологии, придумали твоего дядю, колебателя тверди Посейдона, чтобы дать красивое объяснение землетрясениям. А заодно спихнули на него и штормы.

– Снова верно, – сказал Гермес.