Греки были заинтригованы, а потом и очарованы. Им давно не давала покоя мысль о том, что будущее постижимо. Веками они изучали маршруты миграции перелетных птиц, ища в них знаки, или вглядывались в огонь, просеивали оставшуюся почерневшую золу, рассматривая ее форму, или, сгорбившись на корточках, внимательно наблюдали за потоком ручьев и речушек, силясь постичь смысл того, почему, струясь по коричневой сухой земле, речушка вырезала в ней очертания гениталий козла. Методы вавилонян, наполненные тщательно отслеженными деталями, должно быть, поразили их в самое сердце.

И это, в общем, неудивительно. Греки вошли в историю как люди рациональные, знающие, цивилизованные и приверженные высоким раздумьям [36]. В любой беседе, прославляющей достижения цивилизации, именно греки, кашлянув из вежливости, не преминут заметить, что они-то как раз первые ее создатели, начать хотя бы с того, что именно они дали названия понятиям, которые мы нынче считаем само собой разумеющимися: трагедия, геометрия, фатализм, демократия, философия. Но при любой реалистичной оценке эллинской духовной жизни столбик термометра опустится ниже нуля. Мистические культы были распространены повсеместно. Люди, поклявшись молчать, удалялись в горы, чтобы бичевать себя до впадения в безумство или принять участие в жутких ритуалах. В конце V века до н. э. Еврипид призывал обратить внимание на разрастающийся культ Диониса. К началу III века до н. э. этот культ распространился так широко, что его влияние чувствовалось не только в Греции, но и в Италии. Превалировало ощущение бесцельности. Религиозные порывы, которые аттическая Греция сдерживала сто лет до того, теперь сбросили узду и, овладев массами, одних понудили завоевывать новые земли, других — удаляться от суеты.

Именно в этом мире была создана современная система астрологии.

Берос-астролог, наверное, составил тысячи гороскопов. Ни один из них не сохранился, и любые предположения о том, как ассириец работал и что выдавал заказчикам, могут быть исключительно умозрительными. Впрочем, не совсем уж невообразимыми. Из Древнего мира до нас невредимыми дошли несколько сотен гороскопов. Первые датируются периодом, последовавшим сразу после смерти Бероса, последние появились гораздо позже падения Рима.

Древнейшие гороскопы находят на фрагментах египетских папирусов. Это подлинные документы, те самые, которые астрологи протягивали своим клиентам в многолюдных конторах. Мы устанавливаем датировку с известной точностью, потому что эти гороскопы нередко дают верное, хотя и сжатое, описание звездного неба, каким оно было во время их составления. Так хрупкий папирус и нацарапанные чернилами значки связывают современных ученых и древних астрологов.

Первые гороскопы, хотя и дошедшие до нас фрагментарно, тем не менее доносят до нас голоса прошлого. Типичный отрывок [37] датирован 15–22 годами н. э. Это ряды надписей в телеграфном стиле. Многоточие стоит там, где папирус был разорван. Некоторые касаются сугубо астрономических вопросов:

Но тут же раздается и голос астролога, бдительного и внимательного:

Да, астролог тот был порядочным растяпой, заметили нынешние исследователи этого собрания папирусов, — Скорпион-то знак женский, а не мужской.

Иногда фрагменты гороскопов можно найти на стенах — они похожи на граффити, а их зашифрованные астрологические намеки — на необдуманные одноразовые поделки. Очевидно, астролог или его помощник воспользовались свободной стеной, чтобы записать детали, которые не мог доверить папирусу. В этих отрывках тон почтительный, время лишило слова льстивости, оставив только оттенок простой человеческой чуткости:

Есть там и еще кое-что, определенная живость. Один гороскоп от 283 года до н. э. [38] весьма типичен. Начинается он сводкой фактов:

и заканчивается кратким как выстрел пожеланием:

И другие фрагменты демонстрируют мелодраматический внутренний ритм. Один обрывок папируса 95 года н. э. стал знаменит, поскольку его текст — единственный экземпляр давно утерянной надгробной речи известного афинского оратора Гиперида, жившего в IV в. до н. э. На обратной стороне — греческий гороскоп и астрологический трактат на греческом и раннем коптском языках. Древний папирус был куплен в Египте в середине XIX столетия при обстоятельствах, довольно типичных для таких находок: бдительный исследователь случайно находит сокровища, пылящиеся в лавке антиквара, а в результате продавец и ученый, изрядно поторговавшись, остаются вполне довольны — и тому и другому кажется, что он одурачил партнера. Обрывок этот ни в коей мере не легок для прочтения и перевода, но в его предсказаниях — всплеск жизни. Гороскоп был, очевидно, заказан при рождении ребенка. Астролог погрузился в поток времени и увидел «здравие и изобильные удовольствия», к которым прибавится радость от того, что, «будь он раб, его освободят, [и] будь он беден, озолотится» [39]. А если ему случится быть богатым, щедро присовокупляет астролог, «он станет еще богаче». Дети его «родятся с добрым нравом». Предсказание набирает силу, как набегающая волна: «И связи его будут превосходны и простерты повсюду».

А потом тон внезапно меняется. «Он будет страдать от холода, лихорадки и прочих хворей, это предвещает Марс». Мало того, Венера оказывается в апанафоре[11]. «Он будет холоден в отношении женщин». Но что еще хуже, волна, еще недавно вздымавшаяся, теперь падает в черную бездну. «Он предстанет перед судом магистрата по ужасному обвинению… Будет страшно страдать и влачить жалкую жизнь в иных землях». Первый жребий, невозмутимо поясняет астролог, это разлука, причем как и второй, как и третий.

Стоя у колыбели своего малыша и слушая его агуканье, что же подумали родители, когда астролог, мявший руками подол тоги, намекнул с помощью вежливого покашливания, что им, возможно, стоит пересмотреть счет за услуги?

Однажды, в глубокой древности, к астрологу обратились за консультацией по важному делу [40]. Внимательно выслушав клиента, он излагает основные факты по этому делу неразборчивым почерком человека занятого и высокопрофессионального:

В этих словах мы слышим как будто вздох от скуки. И этот «еще один запрос» звучит как «еще один пациент» из уст врача. Но вот следующие слова — «страхи за корабль» — с сокрытым в них зловещим намеком на катастрофу, подсказывают, что к астрологу, царапающему что-то на дощечке в своей припортовой конторе, пришли за разрешением безотлагательной проблемы. Любое плавание в те времена было экспедицией в неизвестность. Не умея отменять расстояния, мужчины и женщины воспринимали астрологию как способ одолеть время.

Отчет астролога оставляет за скобками обстоятельства, побудившие заказчика задать вопрос. Откуда нам знать, вдруг он был купцом, пекущимся о шерстяных тканях, или мужем, раздраженным долгим отсутствием супруги, или матерью, решившей узнать судьбу своего ребенка. Клиентом астролога мог стать любой. А сам астролог тогда совмещал в себе целый ряд знакомых нам ныне специалистов: он был и частным детективом, крадущимся по «коварным улочкам»; врачом, прослеживающим причинно-следственную связь по гирлянде симптомов; молекулярным биологом, видящим в цепочке ДНК отблеск небесных тел.