Толкунов отметил, что водитель этой машины не принимал участия в общем галдеже, а спокойно ждал, пока поднимется шлагбаум.

Мысленно Толкунов одобрил и то, что парень был не в грязной, замасленной спецовке, как шоферы грузовых машин, а в пиджаке и с галстуком. Однако вмятина на крыле говорила не в его пользу.

— Бьете машины, черти! — сказал Толкунов в полуоткрытое окно кабины.

— Вмятина, что ли? — добродушно отозвался пассажир. — К столбу, наверное, слегка прижались.

— При-жались, — ворчливо повторил Толкунов, — что тебе столб — девка? — И строго добавил: — Выправить надо.

Он махнул рукой и уже хотел отойти, как вдруг заметил, что у машины не только помято правое крыло, но и разбит правый подфарник.

«Соврал, сукин сын, что слегка… — подумал Толкунов. — Ничего, приедет на базу, ему за этот подфарник…»

Послышался шум поезда. Шоферы включили моторы. Машины стали подтягиваться ближе к переезду. Каждый норовил вырваться первым, как только откроется шлагбаум.

Через минуту с грохотом, на большой скорости, мелькнув ярко освещенными окнами, промчался поезд. Шлагбаум поднялся. Сигналя и не уступая друг другу дорогу, машины устремились к переезду. «Вот так и бьют крылья, — подумал Толкунов. — Тут не только крыло или подфарник, весь кузов вдребезги расколотят».

Когда последний из стоявших в очереди грузовиков проехал под красным фонариком поднятого шлагбаума, Толкунов увидел еще одну грузовую машину, мчавшуюся к переезду со стороны города. Шофер ехал, включив дальний свет, ослеплявший встречные машины. Толкунов, настроение которого уже испортилось, решил проучить нахала. Он встал посреди шоссе. Шофер, конечно же, не мог не видеть его. Все же он не переключил свет на ближний, что сделал бы любой водитель при виде милиционера. Это окончательно разозлило Толкунова. Он энергично поднял руку, но еще раньше услышал резкий визг тормозов. Шофер высунулся из кабины и крикнул:

— Товарищ начальник, там человека сбили!

Толкунов мгновенно вскочил на подножку машины.

— Где? Кого?

— Не знаю, — торопливо ответил шофер. — На шоссе человек лежит. И велосипед рядом. В километре отсюда. Я машину гнал. Знаю, тут где-то пост должен быть…

— Вперед! — крикнул Толкунов, оставаясь на подножке и лишь крепче держась рукой за раму открытого окна. — Газуй!

— Так обратно же ехать надо, — недоуменно начал было шофер, но Толкунов снова крикнул:

— Вперед, говорю!

Пятнадцатого августа 1964 года в девятом часу вечера у дежурного Госавтоинспекции Калининского района зазвонил телефон.

Дежурный снял трубку, дунул в нее, убедился, что телефон исправен, и лишь затем произнес привычную фразу:

— Дежурный ГАИ Калининского района капитан Евстигнеев слушает…

Взволнованный сиплый голос торопливо сообщил, что на сорок втором километре Воронинского шоссе сбит велосипедист. Пострадавший доставлен в больницу. На месте происшествия находится постовой милиционер. Он велел позвонить в ГАИ и сказать…

— Погодите, — строго прервал Евстигнеев, — давайте по порядку. Кто у телефона.

— Шофер это, шофер, — раздалось в ответ.

— Какой шофер? Это вы совершили наезд?

— Что вы, что вы, товарищ начальник! Мое дело — сторона. Я мимо ехал. Меня старшина остановил. Говорит, забирай пострадавшего и срочно в больницу. Оттуда позвони в ГАИ, чтобы выезжали. Вот я…

— Вы откуда звоните?

— Да из больницы же, из больницы!

— Рядом с вами есть кто-нибудь из медицинского персонала?

— Сестра.

— Передайте ей трубку. А сами ждите. Ясно?

— Да мне ехать надо! Правду говорят шофера: никогда в такие дела не ввязывайся! Потом сам виноват будешь… Я же приказание выполнял, хотел сделать как лучше…

— Перестаньте паниковать. Передайте трубку сестре.

Тонкий девичий голос подтвердил, что в больницу на легковой машине доставлен находящийся в шоковом состоянии подросток лет шестнадцати. Сейчас его осматривает дежурный хирург.

— Вы записали номер машины и фамилию шофера, который доставил потерпевшего? — спросил капитан Евстигнеев.

— Конечно! — поспешно и, как показалось Евстигнееву, даже весело ответил девичий голос. — Мы порядки знаем!

— Отлично. Передайте трубку шоферу.

— Слушаю вас, товарищ начальник.

— Повторите, где произошел наезд.

— Я же говорю: по Воронинскому, на сорок втором! С километр не доезжая до переезда… Там и грузовик стоит задержанный! ГАЗ-51. Больше я ничего не знаю. Мне старшина приказал!..

— Ясно. Вы все сделали правильно. Можете быть свободны.

— Значит, могу ехать? — облегченно, но еще с недоверием в голосе спросил шофер.

— Можете. Благодарю за содействие.

Капитан Евстигнеев повесил трубку. Записав все, что рассказал шофер, в книгу происшествий, он пошел в соседнюю комнату.

Здесь было темно. Евстигнеев повернул выключатель. Висевшая на шнуре тусклая лампа осветила несколько канцелярских столов, несгораемый шкаф, прикрытое решеткой окно и кушетку, на которой спал человек.

15. Сорок второй километр

— Подъем, Пивоваров! — негромко сказал Евстигнеев.

— Москва? — поспешно и с надеждой в голосе спросил Пивоваров, вскакивая. Он ждал телефонного звонка. Ему должна была позвонить Лина. В Москве у них не было домашнего телефона, Лина обычно звонила с переговорного пункта. Накануне он послал ей телеграмму с просьбой позвонить сегодня вечером — ему предстояло дежурить до двенадцати ночи.

— Что, Москва? — усмехнулся Евстигнеев. — Москва далеко. Собирайся. Едем на происшествие.

— Куда? — недовольно спросил Пивоваров.

— На Воронинское. Сорок второй километр. Наезд. Я иду за машиной.

Пивоваров посмотрел на часы. Половина девятого. Почему не звонит Лина? Вечно ему не везет. Она позвонит именно тогда, когда он будет на Воронинском шоссе.

Раздался автомобильный гудок.

— Успеется, — пробурчал Пивоваров и стал складывать в папку бланки протоколов. Потом тряхнул вечную ручку, убедился, что чернила в ней есть, надел брезентовый плащ, сунул в карман электрический фонарик и вышел на улицу.

Машина ГАЗ-69, опоясанная красной полосой с синей надписью «Милиция», ждала у подъезда. За рулем сидел сержант. Евстигнеев расположился на заднем сиденье. Как только следователь появился, сержант включил мотор. Пивоваров тяжело опустился рядом с шофером, и машина тронулась.

Некоторое время ехали молча. Потом Евстигнеев спросил:

— Звонка, что ли, ждал из Москвы?

— Угу, — пробурчал Пивоваров.

— Жена?

— Угу.

— Небось насчет квартиры?

Пивоваров ничего не ответил.

Все в районном отделе милиции знали, что присланный из Москвы следователь добивается квартиры, а пока занимает маленькую комнатку в гостинице. Пивоваров начал свои хлопоты год назад, на следующий день после приезда. Ему сказали: «Придется подождать». Здесь, как и в любом другом месте, жилья не хватало. Но новый следователь с каждым днем становился все настойчивее. Все чаще и чаще он совершал рейды по маршруту: начальник райотдела милиции — председатель райсовета — секретарь райкома. В областное управление охраны общественного порядка он отправил уже два письма с жалобами на невнимание к новым кадрам.

В последнее время к его аргументам прибавился еще один: Пивоваров сначала намекал, а потом прямо говорил, что отсутствие квартиры разбивает его семейную жизнь. Он уже принес обществу одну жертву, бросив московскую квартиру и согласившись ехать в глушь. Не надо требовать от него другой, не надо обрекать его, пожилого человека, на одиночество. Ведь ясно же, что его жена, молодая еще женщина, не выдержит долгой разлуки…

Наконец счастье улыбнулось Пивоварову. Секретарь райкома убедил начальника Энергостроя Волобуева выделить следователю милиции двухкомнатную квартиру в новом доме. Дом вообще-то предназначался для сотрудников Энергостроя, но несколько квартир в нем удалось отвоевать для особо нуждавшихся районных работников.