И «Тайна горы», и следующая за ней повесть «Всадники неприступных гор» красноречиво показывают, что, несмотря на стремление Гайдара к сложным, увлекательным сюжетам, лучшими оказываются строки, где он ближе всего соприкасается с тем, что им самим пережито и перечувствовано. Это органическое стилевое различие помимо воли автора особенно наглядно проявилось в повести о всадниках. Получилась не одна, а как бы две повести в одной.

Большая часть повествования посвящена путешествию и приключениям трех друзей по южным окраинам страны: Средней Азии и Кавказу. Но это отнюдь не дневник странствий. За внешними приключениями героев повести наиболее осязаемо и зримо встает сам автор с его страстным публицистическим спором о романтике ложной и настоящей, берущей истоки в буднях горячих дел. В тонких наблюдениях, в конкретных деталях быта двадцатых годов, быта, еще очень пестрого и неустоявшегося, Гайдар скорее исследует, нежели описывает развернутую перед ним картину пробуждения Советского Востока к новой жизни[56].

Но этого показалось Гайдару мало. Увлеченный поиском более замысловатого приключенческого сюжета, он вставляет в реалистическую канву повести, казалось бы, и без того вполне логическую и актуальную, еще и «повесть-сон». Это рассказ о том, как, оказавшись один, он попадает в высокогорную страну хевсуров. Хотя и с опозданием, но и туда проникают идеи обновления жизни, и там разворачивается борьба за завтрашний день. Но первая схватка оказалась неравной: бесстрашный Рум и его возлюбленная Нора погибают. Но цельность старого мира уже нарушена, он расколот под натиском грядущих перемен. И поскольку события, о которых пишет Гайдар, происходят как бы во сне, он дает полную свободу своей безудержной фантазии. И этим, пожалуй, не возвеличивает, а скорее упрощает сложную тему. Нередко Гайдар оказывается в плену приключенческой фабулы, поэтому второстепенные детали порой более развиты в ущерб главным.

Но и тут Гайдар оставался самим собой. И в своих приключенческих повестях он стремился показать борьбу против старого мира, в них ощущались наблюдения времен гражданской войны. И потому повести молодого Гайдара по направленности своей противостояли множеству низкопробных приключенческих произведений, заполнявших тогда книжный рынок. Поставщиками их в большей степени были частные или кооперативные книгоиздательства.

Ранние приключенческие повести Аркадия Гайдара, конечно, несут на себе еще следы ученичества. И это особенно верно, когда речь идет о поисках жанра и стиля. И лишь отчасти верно, если говорить о выборе писателем своей гражданственной позиции. В этом отношении взгляды Гайдара были более зрелыми, он вынес их не из чисто писательского, а из богатого жизненного опыта минувшего революционного десятилетия. И в этом — главное. А следы ученичества были в ранних творениях почти всех писателей, не исключая Пушкина и Толстого, Фадеева и Шолохова. Хотя и говорят, что гениями рождаются, но сразу ими не становятся, не сразу и не целиком они раскрываются.

Кроме известной читателям повести «На графских развалинах», включена в этот сборник и повесть «Реввоенсовет» («РВС»). Самая знаменитая и в то же время почти… неизвестная. Как это может быть? Чтобы ответить на этот вопрос, коснемся истории создания произведения, прочно вошедшего в классику советской литературы и ставшего, по существу, хрестоматийным.

«РВС» была второй повестью молодого Гайдара. Мало сказать, что она писалась вслед за первой: в сохранившейся рукописи повести-хроники «В дни поражений и побед» мы уже находим наметки нового произведения. На обороте первой страницы был набросан от руки небольшой отрывок — всего четыре строки, почти без изменений вошедшие потом в новое творение Гайдара.

Наверное, Гайдар задумал «РВС» еще во время службы в армии, а заканчивал уже в Ленинграде, примерно в конце 1924 года. Еще перед тем, как отправиться в Пермь, он отдал ее в ленинградский двухмесячный журнал «Звезда». Рассказ, как определили там жанр произведения, был сокращен и опубликован в 1925 году во втором номере журнала за подписью «Арк. Голиков». Публикация «РВС» в издании, выходившем тогда очень маленьким тиражом, прошла почти не замеченной критикой да и читателями.

Возможно, мы никогда и не узнали бы о полном варианте «РВС», если бы не приезд Гайдара в Пермь и не его успешная работа в местной газете. Видя, с одной стороны, популярность своих первых уральских произведений, особенно повести «Жизнь ни во что», а с другой, наверное, чувствуя неудовлетворенность сокращениями, которым «РВС» подверглась в журнале, Гайдар предлагает напечатать ее подвалами в пермской «Звезде». Решение было не совсем обычным: публикация произведения в газете, как правило, предшествует журнальной.

Но в то же время почему бы и не сделать исключения? Ведь тираж ленинградского журнала мизерный, вряд ли повесть прочли уральцы. А главное, Гайдар предложил не сокращенный вариант, а самый что ни на есть полный авторский текст «РВС». И тут-то пригодился Гайдару оригинал, привезенный с собою в Пермь. Писатель еще раз прошелся по страницам, повесть прочли в редакции и сдали в набор. На этот раз если и были сделаны замечания, внесены поправки, то лишь рукой самого Гайдара. Для публикации повести, с точки зрения автора, были созданы почти идеальные условия. И он ими воспользовался.

Сохранился интересный документ, проливающий свет на эту редкую публикацию Гайдара. Перед нами авторский экземпляр «Договора N 544», который заключил писатель 24 февраля 1926 года с редакционно-издательским отделом «Пермкниги». Первый пункт договора гласил: «Тов. Гайдар-Голиков обязуется представить… к 6 марта 1926 года совершенно в готовом для печати виде труд свой под названием „Реввоенсовет“ с правом напечатания его в газете „Звезда“ и переиздания отдельной книжкой изданием „Пермкнига“ в тираже не более 7000 экземпляров»[57].

Из всего этого следует, что договор был заключен еще во время публикации в «Звезде» повести о Лбове. Не случаен, наверное, и столь короткий, причем очень точный срок представления к публикации другой повести. И здесь страницы «Звезды», сам ход публикации «Лбовщины» дают точный ответ. Поскольку ее последний подвал было намечено напечатать 3 марта, редакция хотела сразу же, через три-четыре дня, начать печатать «РВС» с продолжением. Если исходить из текста договора, то Гайдар на этот раз решил несколько изменить и само название повести, дать его более полно — «Реввоенсовет». Но на это в редакции почему-то не обратили внимание, когда настало время для публикации[58]. В настоящем сборнике ранний полный вариант повести публикуется под названием «Реввоенсовет», под тем названием, которое дал ей Гайдар в пермском договоре 1926 года.

Первый подвал, открывающий для читателей подлинный авторский текст «РВС», появился в пермской газете «Звезда» 11 апреля 1926 года. Начиналась повесть совсем не с тех строк, к которым привыкли нынешние читатели: «Кругом было тихо и пусто. Раньше иногда здесь подымался дымок, когда к празднику мужики варили тайком самогонку, но теперь мужики уже перестали прятаться и производство самогонки перенесли прямо в деревню».

Бесспорно, несколько странное начало для повести, адресованной детям. Но в том все и дело, что Гайдар тогда не имел в виду детского читателя. А потому и начало повести, и другие сцены, каких мы не найдем в современных изданиях «РВС», были вполне уместны и понятны для взрослых. Особенно наглядно это видно по сцене встречи Пелагеевой Маньки с бандитами из шайки зеленых:

«Димка смотрел из-за печки с любопытством. И в окошко видно было ему, как сидел верхом на соломенной крыше наблюдатель и смотрел не в поле, а на улицу, покрикивая Пелагеевой Маньке:

— Иди сюда, иди сюда, гарнусенька… А, не идешь, сукина дочь, вот я до тебя слизу…»