К дяде Пете взгляд его прикован

Средь добра вселенского и зла.

Он читает в сердце дяди Пети,

С удивленьем смотрит на него.

Стружки с пылью поднимает ветер.

Шепчет дядя: этого...того...

Сколько бед на горьком этот свете!

Загляденье, радость, волшебство!

                                   1996

***

                                   “...тише воды, ниже травы...”

                                                 А.Блок

Когда б я родился в Германии в том же году,

Когда я родился, в любой европейской стране:

Во Франции, в Австрии, в Польше, - давно бы в аду

Я газовом сгинул, сгорел бы, как щепка в огне,

Но мне повезло - я родился в России, такой,

Сякой, возмутительной, сладко не жившей ни дня

Бесстыдной, бесправной, замученной, полунагой,

Кромешной - и выжить был все-таки шанс у меня.

И я арифметики этой стесняюсь чуть-чуть,

Как выгоды всякой на фоне бесчисленных бед.

Плачь, сердце! Счастливый такой почему б не вернуть

С гербом и печатью районного загса билет

На вход в этот ужас? Но сказано: ниже травы

И тише воды. Средь безумного вихря планет!

И смотрит бесслезно, ответа не зная, увы,

Не самый любимый, но самый бесстрашный поэт.

                                                        1995

***

Я рай представляю себе, как подъезд к Судаку,

Когда виноградник сползает с горы на боку

И воткнуты сотни подпорок, куда ни взгляни,

Татарское кладбище напоминают они.

Лоза виноградная кажется каменной, так

Тверда, перекручена, кое-где сжата в кулак,

Распята и, крылья полураспахнув, как орел,

Вином обернувшись, взлетает с размаха на стол.

Не жалуйся, о, не мрачней, ни о чем не грусти!

Претензии жизнь принимает от двух до пяти,

Когда, разморенная послеобеденным сном,

Она вам внимает, мерцая морским ободком.

                                                 1996

***

Фету кто бы сказал, что он всем навязал

Это счастье, которое нам не по силам?

Фету кто бы сказал, что цветок его ал

Вызывающе, к прядкам приколотый милым?

Фету кто бы шепнул, что он всех обманул,

А завзятых певцов, так сказать, переплюнул?

Посмотреть бы на письменный стол его, стул,

Прикоснуться бы пальцем к умолкнувшим струнам!

И когда на ветру молодые кусты

Оживут, заслоняя тенями тропинку,

Кто б пылинку смахнул у него с бороды,

С рукава его преданно сдунул соринку?

                                          1996

***

Всё знанье о стихах - в руках пяти-шести,

Быть может, десяти людей на этом свете:

В ладонях берегут, несут его в горсти.

Вот мафия, и я в подпольном комитете

Как будто состою, а кто бы знал без нас,

Что Батюшков, уйдя под воду, вроде Байи,

Жемчужиной блестит, мерцает, как алмаз,

Живей, чем все льстецы, певцы и краснобаи.

И памятник, глядишь, поставят гордецу,

Ушедшему в себя угрюмцу и страдальцу,

Не зная ни строки, как с бабочки, пыльцу

Стереть с него грозя: прижаты палец к пальцу -

И пестрое крыло, зажатое меж них,

Трепещет, обнажив бесцветные прожилки.

Тверди, но про себя, его лазурный стих,

Не отмыкай ларцы, не раскрывай копилки.

                                                 1995

***

Сначала ввязаться в сраженье, ввязаться в сраженье!

А там поглядим, - говорил молодой Бонапарт.

Но пишется так же примерно и стихотворенье,

Когда вдохновенье ведет нас и, значит, азарт!

А долгие подступы, сборы, рекогносцировка, -

Позволь мне без них обойтись, отмахнуться позволь:

Так скучно, по пунктам, что даже представить неловко,

Пускай диспозицию Бенигсен пишет и Толь.

Шумите, кусты! Хорошо превратить недостаток

В достоинство. Мчитесь как можно быстрей, облака!

Короче, - твержу я себе. И всегда был я краток.

Тоска обжигала. И радость была велика.

                                                 1998

***

Так быстро ветер перелистывает

Роман, лежащий на окне,

Как будто фабулу неистовую

Пересказать мечтает мне,

Так быстро, ветрено, мечтательно,

Такая нега, благодать,

Что и читать необязательно,

Достаточно перелистать.

Ну вот, счастливое мгновение,

И без стараний, без труда!

Все говорят, что скоро чтение

Уйдет из мира навсегда,

Что дети будут так воспитаны, -

Исчезнут вымыслы и сны...

Но тополя у нас начитаны

И ветры в книги влюблены!

                            1999

***

Верю я в Бога или не верю в бога,

Знает об этом вырицкая дорога,

Знает об этом ночная волна в Крыму,

Был я открыт или был я закрыт ему.

А с прописной я пишу или строчной буквы

Имя его, если бы спохватились вдруг вы,

Вам это важно, Ему это все равно.

Знает звезда, залетающая в окно.

Книга раскрытая знает, журнальный столик.

Не огорчайся, дружок, не грусти, соколик.

Кое-что произошло за пять тысяч лет.

Поизносился вопрос, и поблёк ответ.

И вообще это частное дело, точно.

И не стоячей воде, а воде проточной

Душу бы я уподобил: бежит вода,

Нет, - говорит в тени, а на солнце - да!

                                          1998

***

Это песенка Шуберта, - ты сказала.

Я всегда ее пел, но не знал, откуда.

С нею, кажется, можно начать сначала

Жизнь, уж очень похожа она на чудо!

Что-то про соловья и унылый в роще

Звук, немецкая роща - и звук унылый.

Песня тем нам милей, чем слова в ней проще,

А без слов еще лучше, - с нездешней силой!

Я всегда ее пел, обходясь без смысла

И слова безнадежно перевирая.

Тьма ночная немецкая в ней нависла,

А печаль в ней воистину неземная.

А потом забывал ее лет на десять.

А потом вновь откуда-то возникала,

Умудряясь дубовую тень развесить

Надо мной, соблазняя начать сначала.

                                          1998

***

              “И кипарисной рощей заслонясь...”

                                   Тютчев

В Италии, на вилле, ночью зимней,

Бесснежной и нестрашной, на дворец

Смотрел я. Бог поэтов, расскажи мне,

В чем жизни смысл и счастье, наконец,

И бог, а он, действительно, на крыше

Стоял средь статуй, предводитель муз,

И всматривался в парк, где жили мыши

И ёж шуршал, - и бог, войдя во вкус,

Мне кое-что поведал: счастье - это

Незнание о будущем, при всём

Доверии к нему; не надо света,

Еще раз луг во мраке обойдем

И удивимся сумрачному чуду

Прогулки здесь, за тридевять земель

От дома, листьев пасмурную груду

Приняв на грудь, как русскую метель.

Всё может быть! Наш путь непредсказуем,

Считай своей миланскую листву.

Мы и слова, наверное, рифмуем,

Чтоб легче было сбыться волшебству,

Найти узор - спасенье от недуга

Топорных фраз и гибельных идей, -

То не твоя, то русских рифм заслуга,

Подсказка живших прежде нас теней,

Судьба петляет, если не стремиться

Речь выпрямлять, как проза ей велит,

И с нами бог: на юге он, как птица,

Живет, вдали от северных обид.

                                   1998

***

Дети в поезде топают по коридору,

Или входят в чужие купе без разбору,

Или, с полки упав, слава богу, что с нижней,

Не проснувшись, полночи на коврике спят;

Плачут; просят купить абрикосы им, вишни;

Лижут скобы, крючки, все железки подряд;

Пятилетняя девочка в клетчатой юбке

Мне старалась понравиться, вся извелась,

Извиваясь, но дядя не шел на уступки,

Книгой от приставаний ее заслонясь,

А поддался бы, дрогнул – и всё: до Тамбова,