— На твоем отце было богатое платье, — еле слышным шепотом произнесла Изабелла. — Наверное, он был дворянином. Он оставил мне мешок золотых монет. Я израсходовала лишь несколько из них, чтобы мы могли устроиться здесь, в Бадендорфе. И потом уже я не прикасалась к деньгам, потому что это — твое наследство… Каждый год в день твоего рождения… я давала себе обещание, что расскажу тебе правду. Но не могла себя заставить. Ты вошла в мою жизнь, когда меня переполняли горе и боль от утраты двух моих малышей. Да простит меня за это Господь, но где-то внутри я надеялась, что этот человек не вернется за тобой. Но теперь я умираю, и ты должна знать правду.

— Тише, мама. Побереги свои силы. Поговорим об этом позже.

Изабелла с огромным усилием покачала головой.

— Тебя не оставляли мне на воспитание, Катарина. Я просто должна была позаботиться о тебе вплоть до его возвращения. Но он не вернулся, может быть, только потому, что ранен, болен или сидит где-нибудь в тюрьме. Может быть, он молится, чтобы ты нашлась. — Она протянула руку и притронулась к золотым косам Катарины. — У него волосы такого же цвета, как и твои. У него роскошная золотая борода, она сияет, как солнце. Переверни образок.

Катарина взглянула на его обратную сторону и прочла надпись: «Фон Грюневальд».

— Это имя твоей семьи, — сказала Изабелла. — Видишь… ты никогда не была моей. У тебя другое предназначение. Ты должна отыскать своего отца, Катарина. Наверное, с ним что-то случилось. Ты должна найти его.

— Но я не могу оставить тебя! — вскричала Катарина.

— Дитя, все должно было быть иначе. Может быть, если бы я раньше рассказала тебе правду, все было бы по-другому. Но я была эгоистична и поэтому молчала. Теперь я за это расплачиваюсь. Этот незнакомец… он достоин того, чтобы найти свою дочь.

Катарина зарыдала.

— Но как я его найду?

— Он сказал, что отправляется на поиски камня, изображенного на иконе. Сказал, что отправляется в Иерусалим, где, как он думал, находится этот камень. Найди его… — проговорила Изабелла, задыхаясь. — Отыщи голубой камень, и тогда ты найдешь своего отца. И, если найдешь вторую половинку этого образа, значит, милостью Божьей ты найдешь своего отца. — Слабая ладонь, прижатая к щеке дочери, снова задрожала. — Пообещай мне, что ты будешь искать его, Катарина. Куда бы ни завел тебя этот голубой камень, там твоя судьба.

И с этими словами Изабелла испустила дух. Катарина с рыданием упала на мертвое тело матери, а доктор Махмуд с монахом Пасториусом потихоньку стали разгонять столпившихся зевак. Изабеллу Бауэр похоронили на местном кладбище, и на похоронах многие ее клиенты хвалили ее мастерство и хвастались, сколько у них прекрасных воротников, носовых платков и белья, вышитого ее талантливыми руками. Они особенно усердно утешали Катарину, эти люди, которые когда-то часами заставляли Изабеллу с дочерью ждать у черного входа, и зачастую ничего не платили за работу, на которую у нее уходило несколько недель, но теперь, прослышав, что в жилах Катарины течет благородная кровь и к тому же она унаследовала небольшое состояние, относились к ней с явной почтительностью.

Следующие несколько дней Катарина жила как во сне, онемев от потрясения. Когда же она начала понемногу оправляться от горя, то все чаше задумывалась над невероятной историей, которую поведала ей мать, и гадала, правда ли все это. В обществе доктора Махмуда и Ганса Рота, вызвавшихся сопровождать ее, Катарина впервые в жизни покинула Бадендорф, поехав в деревню на севере, находившуюся всего в десяти милях отсюда, но казавшуюся семнадцатилетней девушке другим миром.

Там она нашла гостиницу, в которой родилась. Потом зашла в местную церковь, и старенький священник вспомнил женщину, умершую в родах, — знатную даму, приехавшую издалека. Ее похоронили на кладбище. Катарина отыскала надгробие: дата смерти совпадала с днем рождения Катарины. Фамилия дамы была фон Грюневальд.

Стоя на коленях у могилы, Катарина пыталась пробудить в себе какие-нибудь чувства к этой женщине, но не могла. Скорбела она по швее Изабелле Бауэр — та была ее настоящей матерью. Тем не менее здесь покоился прах женщины, давшей ей жизнь, и Катарина почувствовала, как ее переполняют странные, незнакомые чувства. И, возложив руки на могильный камень Марии фон Грюневальд, умершей в возрасте двадцати шести лет, Катарина поклялась отправиться на поиски своего отца — мужа этой несчастной женщины — и найти свою настоящую семью, с какими бы препятствиями ей ни пришлось столкнуться.

В Бадендорфе только об этом и говорили. Катарина Бауэр едет в Иерусалим!

Ганс был опечален.

— Ну зачем тебе ехать?

Отправляться в путешествие одной было немыслимо, поэтому Катарина сначала попросила Ганса поехать с ней, но он, конечно же, не мог; некому было вместо него заниматься изготовлением кружек. Тогда она обратилась с этой же просьбой к монаху Пасториусу, но бедный юноша был недостаточно крепок для подобного путешествия, хотя ему и очень хотелось увидеть священный город. Наконец, она пошла за советом к доктору Махмуду, и тот сказал, что она обязана познакомиться с отцом и выразить ему свое почтение. Потом он добавил, что как раз собирается в Каир, где хочет провести остатки своих дней. Поэтому было решено, что они отправятся в путь вдвоем.

— Я обещала, Ганс, — твердо сказала Катарина, когда они возвращались с последней совместной прогулки по лесу, окружавшему Бадендорф. — Я должна разыскать свою семью.

— Но я — твоя семья. Когда ты выйдешь за меня замуж…

Она взяла его руки в свои и, грустно улыбнувшись, сказала:

— Да, я знаю, Ганс. Но отец обещал за мной вернуться. И если он этого не сделал, значит, с ним что-то произошло. Мне снятся сны… Я вижу его в тюрьме, одинокого и всеми позабытого, или больным, в какой-то деревне далеко отсюда. Я должна его найти. Это мой долг перед ним. И перед обеими моими матерями. А потом я вернусь к тебе.

Фрау Рот, считавшая, что ни для одного из ее детей нет достойной пары, и каждый раз злобно наблюдавшая, как очередное ее чадо идет под венец, всегда втайне надеялась, что Ганс, ее мальчик, никогда не женится. Все прекрасно знали, что у герра Рота больное сердце, а фрау Рот, обладающая крепким телосложением и железной волей, скорее всего, намного переживет его. Она не собиралась оставаться одна, и тем более — под опекой невестки, дочери какой-то швеи (фрау Рот не поверила ни единому слову этой истории о богатом дворянине).

— Катарина должна ехать, сын мой, — сказала она самым приторным голосом, каким только могла. — Она должна быть со своим отцом.

— Тогда пообещай, что ты ко мне вернешься, — сказал Ганс с такой страстью, что Катарина почувствовала смущение. — Исполни свой долг, разыщи своего отца и примирись со своим прошлым. А потом возвращайся ко мне, чтобы стать моей женой.

И так, помимо двух торжественных обещаний, которые Катарина дала своим матерям — одно у смертного одра, другое на могиле — она дала еще и третье: вернуться в Бадендорф и стать женой Ганса Рота.

Когда прибыл торговый караван, весь Бадендорф вышел провожать Катарину. Фрау Рот всем напоказ подарила Катарине в качестве сувенира кошелек, набитый серебряными талерами и пфеннигами. Кошелек обнесли по кругу, и все заглядывали в него и хвалили фрау Рот за щедрость, а когда никто не видел, она высыпала из него половину монет себе в карман и вручила облегченный кошелек Катарине.

Огромный торговый караван состоял из купцов и вкладчиков, объединившихся, чтобы защитить свой товар в дороге, — меха и янтарь с северного побережья они везли на юг, где обменивали их на фрукты, масло и специи, и уже с этим товаром отправлялись обратно на север. Караван охранял усиленный отряд наемных солдат, которые ехали по обеим сторонам длинной вереницы мощных лошадей, запряженных в огромные повозки. Если по пути им встречались грабители, они получали отступные — это ограждало путников от последующих набегов. И поскольку это был единственный безопасный способ передвижения, простые люди часто шли вслед за караваном.