Когда, вернувшись, Пакс рассказала об этом инциденте Стэммелу, тот расхохотался.

– Это, наверное, был один из караванов Совета Фосса или семейного клана Манина. Не заметила, что они везут?

– Нет, сэр. Все фургоны были закрыты. А что это за Союз Гильдий упоминал караванщик?

– Ну, города, вступившие в Союз Гильдий торговцев; имеются в виду города северного торгового пути, а не маршрут по Иммеру.

Пакс это ничего не объяснило. Стэммел заметил озадаченное выражение на ее лице.

– Тебе известно хоть что-нибудь про юг, про Ааренис?

– Да, оттуда привозят специи и яркие украшения, – отрапортовала Пакс.

– М-да… негусто. И явно недостаточно для солдата наемной роты. Ладно, надо будет поучить вас географии. Про море Иммерхофт ты слышала?

Пакс кивнула – Джорнот как-то упоминал о море в своих рассказах.

– Так вот, – продолжал Стэммел, – за морем Иммерхофт лежал Аар, древнее королевство. Его жители постепенно заселили острова в море, а затем отправились под парусами на поиски большой земли к северу от Иммерхофта, которую они назвали Ааренис – дочь Аара. Высадившись на новом материке, они заселили его и поделили между знатными родами своего народа. Постепенно они вышли к Гномьим горам, оттеснив на своем пути эльфов, а затем нашли и перевалы, ведущие на север. Так вот, для нас, северян, юг – это юг, а сами южане зовут свою землю Ааренис – от моря Иммерхофт до Гномьих гор. Часть этого народа заселила и западные земли севера.

Пакс нахмурилась:

– А я думала, что Восемь Королевств были заселены кочевниками с севера. Мой дед…

– Скорее всего и был кочевником-коневодом. Частично так все и было. Все эти народы встретились на Великой равнине Хонноргат. В восточных королевствах большинство жителей составляют потомки мореплавателей. В Тсайе и Финте больше кочевников. А Лиония и Прэлит вообще остались государствами эльфов. Но немало жителей всех этих стран пришли туда давным-давно из Аарениса. Между Ааренисом и Восьмью Королевствами идет оживленная торговля, и большинство караванов использует тот перевал, через который пойдем и мы, перевал Вальдайр. Раньше большая часть грузов шла по реке Иммер и ее притокам, так как товары кораблями доставлялись напрямую из Аара, через море. Но сейчас Аар превратился в пустыню. Конечно, морская торговля сохранилась, но куда плывут корабли – я точно не знаю, а то, что рассказывают о заморских странах, почти сплошь небылицы. В общем, поэтому или по какой другой причине несколько королевств договорились проложить для караванов другой путь – сухопутный. Говорили, что прибрежные землевладельцы заламывают слишком высокие сборы за провоз грузов, да и пираты делали речной путь небезопасным. Но, скорее всего, просто сами эти королевства много торгуют с севером, и этот путь – более короткий – нужен был им самим в первую очередь. Вот их торговые гильдии и организовали союз, который построил дорогу, поддерживает ее в рабочем состоянии, а караваны идут по ней с юга к нам, на север, и от нас – на юг. Большая часть войн в Ааренисе и ведется сейчас между городами – членами Союза и городами, стоящими на реке, на старом торговом пути.

– А мы на чьей стороне? – осторожно спросила подошедшая поближе Эффа.

– Да кто наймет, за того и воюем, – безразлично пояснил Боск, облокачиваясь на груду соломы.

Стэммел кивнул:

– Да, это так. Герцог заключает договор с тем или иным правителем или городом – кто предложит цену повыше да условия неприемлемей, вот мы за них и воюем.

Эффу это открытие явно потрясло:

– Но… но ведь герцог не станет договариваться… с кем попало?

– Ну… в общем – нет. В конце концов, мы благородные северные воины. У герцога есть свои принципы и правила. Но подчас мы воюем за один город, а некоторое время спустя за его противников. Так бывает. Нам это в общем-то неважно.

– А что значит: мы – благородные воины? Разве не все отряды такие? – спросила Барри.

– Тир! Да конечно же – нет! Если бы все были такими… Понимаешь, благородные роты и полки – в основном с севера – договариваются кое о чем между собой. Ну, например, мы не укрываем дезертиров или преступников из других отрядов, не пытаем пленных и обращаемся с ними достойно. Мы не отбираем продовольствие у крестьян и не топчем посевы, если есть возможность избежать этого. Да, мы соперники, но любому из нас понятно, что войн хватит на всех, а значит – без работы мы не останемся. Мы стараемся не убивать друг друга нигде, кроме как в бою. Это наша работа. Но есть и другие… – Тут Стэммел оглянулся – вокруг собралась большая группа жадно слушавших новобранцев; неподалеку стоял, прислонившись к стене, капитан Понт. – Вон и капитан подтвердит.

Понт кивнул:

– Да, это правда. На юге полно так называемых наемников. В основном это бандиты, которые облагают данью бедные городки и поселки за то, что якобы охраняют в них общественный порядок. Типичное вымогательство. Некоторые банды живут так зимой, а летом нанимаются в солдаты и воюют за кого-либо из богатых землевладельцев, как и мы. Мало кто из них хорошо организован, но, объединившись, они серьезно досаждают нам.

– Взять того же Волчьего Принца, – пробурчал Стэммел.

– Точно. Вот уж не подарочек. Этот ни перед чем не останавливается: убивает из-за спины, отравляет противников, пытает пленных и продает их в рабство на галеры. Выкуп берет только золотом и драгоценностями и – только в течение трех дней. Понимает, мерзавец, что если дать регулярной армии время подтянуть силы, то от него мокрого места не останется. А пленных он продает работорговцам хоть за гроши – и поминай как звали. Хотя однажды, несколько лет назад, мы ворвались в его логово. Я не помню, Стэммел, вы были тогда с нами?

– Да, сэр, – подхватил рассказ сержант. – Он захватил патруль легкой кавалерии одного из графов с запада, заломив цену, которую тот собрать не смог. Мы оказались ближе всех к лагерю Волчьего Принца и пошли на штурм. Пленники были подвешены живыми на столбах – на жаре, без воды и еды. Некоторые из них еще были живы, когда мы освободили их, но лишь один выжил и вернулся домой. Остальные умерли на наших руках, несмотря на все усилия врачей.

– Так вы убили этого бандита? – перебила сержанта Эффа.

– Нет. Он уехал из лагеря за день до того. Разведка не смогла взять след.

Стэммел, нахмурившись, некоторое время помолчал, а затем продолжил:

– Есть еще один такой – Медовый Кот. Он-то называет себя, по-моему, графом Южных Болот или кем-то в этом роде. У него многочисленный отряд, который действует по берегам притоков Иммера. Тоже противник не из легких. Может быть, в этом году мы с ним снова столкнемся. Он ведь не просто наемник, этот Медовый Кот. Он политик и делец. Раздувая войны подкупом и провокациями, он умудрился прибрать к рукам часть транзита; посадил во многих городах своих людей, даже захватил руководство в некоторых гильдиях. Нас, северные отряды, он ненавидит за то, что с нами ему не удается договориться, говоря по-простому – подкупить нас.

– А почему его так называют?

– Да такой он и есть: сначала – сладкие речи, ласковый голос, а потом – когти и зубы тебе в горло.

– Я слышала о нем, – вдруг сказала Барра. – Это не он повесил на воротах города шаманов Плиуни?

– Да, но только не шаманов, а жрецов Сертига Анвиля. За это его прокляли несколько каст, исповедующих разные культы. Да ему-то что, он, наверное, вообще ни в кого не верит. Поговаривают, что он поклоняется Лиарту, Повелителю Мук, или же просто кодексу воров. Я не знаю. Одно мне известно точно – такого мерзавца еще поискать надо. И в отрядах у него что офицеры, что солдаты – сброд и бандиты с большой дороги.

– Значит, мы поэтому будем воевать с ним? – спросила Эффа.

Стэммел удивленно поднял брови:

– Чем ты слушала? Пойми наконец, мы – наемная рота и воюем за деньги. Если мы будем воевать против Медового Кота, то только потому, что кто-то из его врагов наймет нас на это. Нам наплевать на то, кто хороший, а кто плохой. По крайней мере – в этом смысле.