Инди вздрогнул. Ему и в голову не приходило, что всё случившееся сегодня может повториться. Всё... если повторится всё - так ли уж это ужасно?..

- Ты думаешь, он снова заставит тебя сделать это со мной?

- Надеюсь, - ответил Тхан, взъерошивая его волосы и прижимаясь к его макушке губами. - Надеюсь, что именно меня. Я буду стараться, чтоб тебе не было... слишком плохо.

- Давай убежим, - сказал Инди. - Давай придумаем что-нибудь и убежим отсюда вместе...

- Тебе бы всё только убегать, - сказал Тхан, и Инди услышал в его голосе странную, невесёлую улыбку. - Ты ведь сбегал от своих прежних хозяев, да?

- Да, но...

- Но тебя всегда ловили. И ты попадал в место, ещё худшее, чем предыдущее. Отсюда не убежишь, Аль-шерхин. Здесь можно жить и можно умереть. Умирать я не хочу.

"Я тоже", - подумал Инди, закрыв глаза и чувствуя, как пальцы Тхана перебирают его волосы. В комнате было холодно, но их обнажённые тела грели друг друга.

- Мы не убежим, - повторил Тхан медленно, словно принимая какое-то решение. - Но... может быть, мы сможем его обмануть.

- Обмануть? - Инди оторвал щеку от его груди и с удивлением посмотрел Тхану в лицо. - Как обмануть?

- Очень просто, - улыбнулся тот - и комната словно озарилась светом от этой улыбки. - Он будет думать, что заставляет нас делать это на его глазах. Но на самом деле мы будем делать это потому, что сами так хотим. Понимаешь?.. Ты и я, мы хотим друг друга. Что бы я ни делал с тобой там, по его приказу - я буду делать это, любя тебя. Я буду брать тебя, любя. И никто не узнает об этом, это будет наша тайна. Ты понимаешь меня, Аль-шерхин?

"Любя". Он сказал это и дважды повторил - "я буду делать это, любя". Инди снова прикрыл глаза и с дрожью опустил голову на грудь человека, который был с ним рядом здесь, в этой ночи, в этой тьме, разрывая и тьму, и ночь.

- Я тоже тебя люблю, - прошептал Инди и обвил Тхана свободной рукой.

Глава 5

Неделя прошла быстрее, чем опасался Инди. Тхан был прав: уже на третий день феллар почти перестал ему досаждать. Больше того, Инди научился извлекать из этой пытки своеобразное удовольствие - когда Тхан ласкал его или вводил его член в своё тело, дополнительное раздражение в заднем проходе придавало ощущениям особую остроту. Они делали это почти каждый день, обычно после того, как Гийнар приходил с обходом, и часа на два проверки можно было не опасаться. Впрочем, один раз случилось так, что главный евнух вышел и почти сразу вернулся, и Инди благодарил бога, что не поддался искушению хоть на часик-другой избавиться от опостылевшей повязки. Он всё ждал, когда же Тхан снимет её с него, раздвинет его ноги и возьмёт - ждал, замирая, потому что до сих пор не знал, что почувствует при этом. Сотни раз с ним это делали, и лишь дважды - с Эльдином - это не было страшно и больно, поэтому Инди и теперь боялся, что привычка тела возобладает над чувством к Тхану.

А чувство и вправду было. Зародилось той ночью, когда они стали близки, и лишь крепло, усиливалось день ото дня.

Всю эту неделю Бадияр-паша не вызывал к себе Инди - владыка обладал тем самым достоинством, которое пестовал в своих рабах, и умел быть терпеливым. Инди замечал, как шушукаются мальчишки во внутреннем дворике, косясь на его окно. Он теперь знал по именам их всех: к уже знакомым добавились черноволосый Арра-"леденец", вечно угрюмый и нелюдимый Басал, что означало "базальт" (кожа его была очень тёмной, почти чёрной, а волосы вились жёстко и мелко, как бронзовая проволока), а также огненно-рыжий Тхун-Раду - та самая "золотая рыбка", о которой Инди уже слышал от Тхана. Много позже Инди увидел его в покоях Бадияра и узнал, почему его так прозвали, а пока лишь разглядывал новых знакомых с вежливым равнодушием, не испытывая особенного желания сходиться с ними поближе. Они не любили его: все они знали, видимо, от Тарри, которого Бадияр держал при себе почти неотлучно, что Аль-шерхин на особом счету у владыки. Пока что это не вызывало в них особенно сильной ревности - все они в своё время через это прошли. Новая игрушка всегда вызывает повышенный интерес - что у ребёнка, что у взрослого. Инди боялся, что, когда выйдет срок, кого-нибудь из этих мальчиков заставят делать с ним то, что уже заставили Тхана - и он не знал, как снова пройдёт через это, не противясь всем своим существом... С Тханом было совсем иначе. За эту неделю, за семь ночей, исполненных сладкой муки, Инди научился любить его руки и всё, что они делают. Эти руки были очень умелы и неизменно нежны, хотя и всегда холодны - ещё одной странной, почти нечеловеческой особенностью Тхана было то, что кожа его всегда оставалась на ощупь прохладной, как шёлк. Это было славно в душные фарийские ночи, славно было засыпать рядом с ним, в его объятиях, и почти не мучительно просыпаться утром одному, вставать, морщась от непроходящего дискомфорта в заднем проходе, и идти умываться, считая часы до вечера. Трудно поверить, но всю ту неделю Инди был почти счастлив - настолько, насколько может быть счастлива певчая птичка в клетке.

Но неделя прошла. Утром восьмого дня Гийнар явился рано, разбудил Инди и снял с него ременную повязку. Затем осмотрел его задний проход, чуть растянувшийся за это время, и, удовлетворённо кивнув, спросил, какой урок Инди извлёк из этого наказания. Инди растерялся, но опыт тут же подсказал ему правильный ответ. "Я теперь буду терпеливей, Гийнар-бей", - пробормотал он, за что получил немыслимую награду - евнух коротко улыбнулся и ласково потрепал его по щеке.

Весь день его мыли и причёсывали, а вечером снова отвели к Бадияру. На сей раз Инди знал, к чему быть готовым, и почти совсем не чувствовал страха.

Тхан был уже там, перебирая какие-то предметы, разложенные на низком переносном столике, что стоял у одной из колонн. Когда он обернулся, Инди не прочёл в его глазах ничего, что могло бы выдать их обоих - но теперь он знал, что это лишь игра, их общая тайна и общий обман. Он чуть заметно моргнул, давая Тхану понять, что принимает эту игру со всеми её жестокими правилами. Ему почудилось, что в глазах его возлюбленного мелькнула улыбка. "Что бы ни делали твои руки, я выдержу это", - подумал Инди и шагнул вперёд.

В конце концов он понял, что Тхан в первый день сказал ему истинную правду: Бадияр-паша не брал мальчиков на своё ложе. Он лишь наблюдал, что они делают сами с собой - и друг с другом. То, что он требовал от Инди в первый день, было лишь частью задуманного им представления - он знал, что Инди не выполнит его приказа, он бы отдавал эти приказы один за другим, до тех пор, пока не повелел бы нечто такое, чего Инди не смог бы сделать - и тогда всё равно позвал бы Тхана. Во второй раз обошлось без интерлюдии. Тхан сразу же привязал Инди к колонне, прижав к ней грудью и животом; ноги оставил свободными и заставил развести в стороны. Затем он последовательно ввёл в Инди несколько фелларов разного размера и толщины, и от каждого было больней, чем от предыдущего, но растянутый проход Инди уже вмещал их без особенного труда. А главное - Инди, крепко зажмурясь и стиснув в кулаки связанные руки, безостановочно твердил про себя слова, сказанные ему Тханом в первую ночь: "Что бы я ни делал с тобой, я сделаю это, любя". В его движениях, нарочито резких, в его непроницаемом взгляде и крепко сжатых губах не было этих слов, но они были у Инди в памяти. Этого оказалось достаточно.

Паша остался очень доволен ими: Инди не закричал ни разу за ту ночь. Отвернув голову набок, он мог видеть краем глаза ложе паши, его расплывшееся в улыбке лицо и руку, активно двигавшуюся под халатом. Потом паша вдруг часто задышал, выдернул руку и выкрикнул тонким, визгливым голосом: "Вон! Мальчишек вон! Лейлу мне, немедля!" Глухонемой евнух тут же подскочил к ним, оттолкнул Тхана, одним ударом кинжала перерезал путы на руках Инди и вытолкал обоих мальчиков за дверь, а из-за другой двери уже доносились торопливые шаги. Инди с Тханом успели обменяться взглядами, прежде чем их растащили в разные стороны и увели - вымыть и привести в порядок. Тхан, без сомнения, знал, что произошло, а Инди без труда догадался: возбудившись зрелищем, паша требовал к себе наложницу, пока его немолодая плоть не успела потерять силу. Инди было и смешно, и противно думать об этом. Где-то очень глубоко в душе он даже немножко жалел Бадияра - похоже, с годами ему приходилось немыслимо изощряться, чтоб оживить своё теряющее силу естество. Правда, было немного странно, что, явно предпочитая женскую плоть, Бадияр при этом возбуждался исключительно глядя на мальчиков. Может быть, спать с ними он просто брезговал - это наверняка позволяло ему думать о себе как о человеке умеренном, не склонном к излишней развращённости, ведь касался он только женщин. Когда Инди размышлял об этом, оказавшись в своей комнате, он думал, что всё это даже забавно.