Слушатели были довольны, улыбались. Очень понравилась шутка Термена: «Прочитайте мою фамилию наоборот, и сразу все станет понятно». Но регламент был нарушен, заседание — кувырком. Ах, Лев Сергеевич, не даете Вы нам скучать...

Я-то уже знал, о чем он собирался говорить. У нас была до этого возможность подробно побеседовать о «микроскопии времени», — когда он приезжал, как выясняется, в последний раз к нам в Казань, поздней осенью 1988 года. Наговорились мы с ним тогда о многом, вдосталь.

Звонят как-то мне домой, часов в пять утра, вахтеры из нашего института и говорят: «У нас тут дедушка сидит, который Ленина видел. К вам приехал, на конференцию, заберите его. Только одежду принесите — он по-летнему почему-то»... Прихожу, а «дедушка» Термен улыбается, глаза веселые, щеки розовые, сидит со старушечками, чай пьет с сушечками. Ну, Лев Сергеевич, как это Вас угораздило! На улице снег, не тот поезд выбрал, да и конференция через неделю начинается. Перепутал сроки, лето с зимой, утро с вечером. «Нет, — говорит, — я просто по Казани очень соскучился». Запаковал я его в свое старое пальто, надел на него снова свою знаменитую шапку, несуразную по своим размерам и неуклюжести. Но чем его столько дней занять?..

Выручило то, что как раз перед этим прислали мне из США огромную кипу ксерокопий американской прессы 30-х годов со статьями о Термене. Я и вручил ее Льву Сергеевичу, — и он на всю неделю погрузился на «машине времени» в свое прошлое. Я с утра на работу, а Лев Сергеевич — в Карнеги-Холл, к Уилфреду, к Люси Розен, к Кларе Рокмор и, конечно же, к юной Лавинии. А вечерами, конечно, тихие беседы при ясной луне:

— Лев Сергеевич, а как сложилось с Лавинией?

— Когда я уезжал из Америки, мне обещали, что и ей сделают визу. Обманули. Я узнал позже, что она через некоторое время вышла замуж. Ее, уже не моя, дочь Сара, говорят, приезжала в Москву незадолго до моего освобождения с какой-то танцевальной группой. А я и не знал об этом.

После того, как умерла третья его, советская, послевоенная жена, Термен жил надеждой вновь встретиться с Лавинией. Он и меня часто спрашивал, советовался, шутя:

— Может быть, мне стоит выписать мою американскую танцовщицу, снова жениться, ведь она такая красивая, молодая?

— Лев Сергеевич, а Вы не подумали, сколько ей лет сейчас? Ведь столько времени прошло.

Получалось многовато для невесты. А в этот приезд он торжествующе вынимает фотокарточку:

— Смотрите, нашелся ее адрес. Прислала фотографию. Ну как, красивая?

Ах, Лев Сергеевич, за что же с Вами так обошлись упыри-лемуры. Время было такое? А кто его делает таким? Разорвали, разбили, развели — на десятки тысяч километров, на десятки лет от любимой. А Лев Сергеевич смахивает с лица мимолетную грусть, снова прикрывается старой своей шуткой:

— Взяли бы вы меня в Казань насовсем, скучно в Москве, работать не дают, я бы много полезных изобретений вам придумал. И ребята у вас хорошие (рис. 24). Может быть, у вас и высокоскоростная кинокамера есть, — занялся бы «микроскопией времени». Только условие одно — невесту найдите, не старше 25–30...

Уже после узнал, — шутки-шутками, а находил-таки, оказывается, и не однажды наш молодец-альбигоец в Москве себе таких невест, очаровывал, убеждал. Очень хотелось, судя по всему, иметь наследника. Дочки — это хорошо, а нужен был — Термен, чтоб продолжилось генеалогическое древо. «Ни более и не менее!» С неменьшим упорством, чем в партию, прорывался и прорвался с одною из них в ЗАГС, дошел до марша Мендельсона (хотя тетка-регистраторша, говорят, пыталась бормотать что-то про большую целесообразность «похоронного марша»). Приехали родственники невесты, увезли...

Лев Сергеевич не жаловался на житейские невзгоды, хотя жить пришлось на старости лет и в студенческом общежитии. Двухкомнатная квартира — подарок КГБ — становилась тесной. В одной комнате — кабинет, домашняя лаборатория, архивы Термена, а семью куда — дочки, внучки? Наш общий московский приятель Сергей Зорин и Наталья Михайловна Нестурх исходили все возможные инстанции, обивали различные пороги, — помогите квартирой знаменитому Термену. Хозяйственники отмахивались: сколько лет — 90? Перебьется! Обратился Сергей к почитаемому академику, однокашнику-товарищу Термена по Физтеху. Тот, зная о добровольной службе Термена в логове Мефистофеля, ответил коротко: «Тамбовский волк ему товарищ, пусть у КГБ голова болит о нем». Выручила знаменитая летчица В.Гризодубова, депутат Верховного Совета СССР, — таки дали Термену комнату в коммунальной квартире. Спасибо им всем за это[74]!

Я был не раз в этой комнате, сплошь заваленной аппаратурой. На столах — несколько терменвоксов в работе. Лев Сергеевич изготавливал их по заказу разных музеев. Старинные радиолампы с пламенеющими катодами, транзисторы, гроздья микросхем, — вся история радиотехники под одной крышкой. Как все это могло действовать вместе, я не знаю... Лев Сергеевич был счастлив. Теперь он мог работать и днем, и ночью! И без всякой охраны. Если не считать соседей, вдохновляемых глиссандирующими вибрато терменвоксов при их настройке. Только что настроил один инструмент, для Нижегородской лаборатории им. В.И.Ленина в г. Горьком, а тут новое письмо. И как откажешь, если оно буквально взывает, — столь очаровательное по стилю и содержанию, что я приведу его здесь целиком:

Пользуясь случаем, следует поблагодарить Сергея Зорина еще и за спасенные архивы Термена. При переезде, как это часто бывает у слишком расторопных хозяек, часть «ненужных» старых бумаг и аппаратуры оказалась выкинутой на улицу, в мусорный ящик. По звонку потерпевшего Сергей примчался, успел, забрал, вычистил, сдал в Академию наук. А Лев Сергеевич после этого упавшим голосом вдруг спрашивает:

— Сережа, а Вы пленку магнитную разве не забирали, не спасли?

— Нет, она вся старая, осыпавшаяся, спутанная.

— Жаль, это с тех времен. На ней были подслушанные записи Сталина...

Да, не прост Лев Сергеевич, ох, не прост! Конечно, жаль. Цены им бы не было, этим фонограммам сейчас. Можно было бы сдать в Музей Революции, или продать за бешеные деньги любителям антиквариата на аукционе Сотсби — ценнейший документ эпохи!

Рассказал, наконец, на тех нечаянных казанских вечерах воспоминаний Лев Сергеевич до конца и о своей идее «микроскопии времени», связанной с выращиванием чудотворных кровяных «существ» в специальном инкубаторе:

— Мы уже проводили эксперименты в Медицинской академии, с Лебединским. На животных. Кое-что уже получалось. Но чтобы изучить поведение кровяных телец, чтобы научиться их отбирать и размножать, нам была нужна сверхскоростная кинокамера на 10.000 кадров в секунду. И еще очень высокочувствительная пленка нужна потому, что «существа» эти нельзя сильно освещать, они погибают от нагрева...Ведь когда мы смотрим в микроскоп, мы все видим в увеличении во много раз. А скорость движения этих «существ» в крови остается той же. Нужно замедлить ее во столько же раз, и тогда мы будем воспринимать их в естественном для них виде, как будто мы сами проникли в их мир. Для этого надо будет посмотреть снятую сверхскоростной камерой пленку на обычном проекторе. Я уже пробовал кое-что и придумал даже, как голоса их услышать, которые мы обычным ухом не замечаем. Я не только кровяные тельца проверял, но и, кроме того, сперматозоиды. Все эти «существа», знаете, под микроскопом водят хороводы и поют. И в их траекториях движения — определенная закономерность. Это очень существенно...