Изменить стиль страницы

Да, широта интересов — как во времена американской командировки. А условия? Лев Сергеевич был рад закутку, который ему выделили за шкафом. Я помню свою обескураженность, когда спросил в первый его приезд в Казань, в 1975 году, на нашу конференцию, — как, мол, его представлять: профессор, лауреат Сталинской премии? Он ответил, что не надо: Сталинская премия закрытая, секретная, а профессором он был только в прошлом, в Америке. Сейчас он — «механик высокой квалификации 6-го разряда». Объяснил, что уже давно, по возрасту вышел на пенсию, а по советским законам продолжать работать любому пенсионеру разрешалось лишь на пролетарских должностях. Предложил мне представить его просто: изобретатель и музыкант Термен (рис. 20)...

Советский Фауст pic070.png
Рис. 20. Л.С.Термен на III Всесоюзной конференции «Свет и музыка» (Казань, 1975 г.)

А настрой, настроение у изобретателя и музыканта были отнюдь не пенсионерские. Он готовился вновь развернуть свой поиск, наверстать потерянное в ведомстве Мефистофеля время. Он хотел, другие — ничего не хотели.

— Ректор университета Рэм Хохлов (он любил путешествовать по горам, альпинист, Вы знаете) — обещал создать мне специальную музыкальную лабораторию. Но он упал с горы и умер. На кафедре тоже стал новый начальник — Красильников[68]. Меня перевели на акустику моря. Я изучал шумы автомобилей, ерунду всякую. Но я хотел приносить пользу...

Вначале я принимал этот постоянный рефрен «польза», «полезный» просто за фаустовское преклонение перед Делом. Сейчас думается еще — Лев Сергеевич не хотел быть в тягость тем, кто его «приютил», отрабатывая свою неистребимую любовь к жизни и к своему делу максимальной отдачей на данном конкретном месте. Ведь для всех своих нынешних коллег, да и для ближних, наверно, он уже становился постепенно чужим, отдаленным, — человеком из прошлого века...

Мне кажется, ему доставляло особое удовольствие бывать у нас в Казани, ведь здесь собирались со всей страны те, кому были дороги идеи революционного искусства, идеи «Gesamtkunstwerk». Невзирая на возраст, и стар и млад. В 1979 году Лев Сергеевич приехал к нам во второй раз, на следующую Всесоюзную школу молодых ученых и специалистов «Свет и музыка». Сам привез с собою свою технику, сделал доклад, дал несколько концертов в Молодежном центре, в нашем институте, выступил по телевидению (рис. 21).

Вскоре, в 1981 году я оказался в Москве по делам с приятелями из Казанской киностудии. Так сказать, с ответным визитом. Уговорил их снять Льва Сергеевича. Встретились на улице, он сокрушенно посетовал: на работу не пускают, сделали субботу выходным днем, воскресенье — тем более. Дома, на Ленинском проспекте, — тоже нет условий для работы, тесновато, семья растет. Решили снять интервью с ним на пленэре, поехали за город. Пока ехали, показал Лев Сергеевич нам тетрадь:

— В субботу-воскресенье деваться некуда, работать негде, хожу в кино. Тепло, уютно. Здесь у меня список просмотренных фильмов, более четырех тысяч названий. Записываю, что уже видел, — не люблю два раза смотреть одно и то же. Вот и сегодня после съемок подвезите меня, пожалуйста, к какому-нибудь кинотеатру.

Советский Фауст pic071.png
Рис. 21. Всесоюзная школа «Свет и музыка» (Казань, 1979 г.). Слева направо — Л.Термен, С.Зорин, В.Колейчук, И.Ванечкина

Даже автомобиль наш, кажется, вздрогнул, чуть не остановился, — невозможно такое, это же сколько часов, сколько дней он провел, наслаждаясь «важнейшим из искусств»? Это же почище, чем два постоянных стакана водки на Пятом авеню Нью-Йорка. За что же ему еще такая пытка на старости лет?

— На кафедре наукой занимаются мало, все больше о заработках, званиях, о заказах думают. Нет никаких результатов, а в КГБ — были. Я не привык так. И тогда я решил сделать полезные предложения правительству, чтобы был заказ: устройство защиты для розыска средств микровойны. Я давно уже понял, что 2–3 нехороших человека могут по частям собрать в каком-нибудь подвале атомную бомбу и угрожать взрывом города. Я придумал такой прибор, который помогал бы «увидеть» даже в толпе любого человека, который несет отдельные части этой бомбы. Но мне даже не ответили из секретной части университета. А еще я снова хотел предложить свою идею «микроскопии времени», чтобы люди долго жили. По этому поводу ко мне и раньше приходили из КГБ, но я не стал тогда открывать своего секрета. Ведь там (Лев Сергеевич показывает пальцем вверх) одни старики, а «микроскопия времени», если она попадет им в руки, — вещь посерьезней атомной бомбы.

Поначалу меня позабавило, рассмешило: «старики из Политбюро» — мальчишки по сравнению с ним. Уже позже, через несколько лет я расспросил-таки подробнее, — что же это такое, «микроскопия времени»? И мне самому стало жутковато. Уже не Фаустом дохнуло от всего этого, а Вагнером — тем, который у Гете выращивал в колбе какого-то нетопыря-«гомункулюса».

Мне самому не все понятно в объяснениях Термена. Быть может, не все было сказано. Хотите верьте, хотите — нет. Я — не верю, что это возможно. Тем более, рассказ самого Льва Сергеевича, как всегда, — в сопровождении улыбок, и опять трудно отличить, что в шутку, что всерьез:

— Красные кровяные тельца — это такие «существа» (их видно только под микроскопом), которые бывают разных пород, и они меняются в связи с возрастом человека. Обнаружено несколько сроков и периодов их смен. И в эти моменты новые «существа» воюют со старыми, отсюда возникает старение. Нужно уметь вовремя отбирать эти «существа» из донорской крови. А ее нужно много! Поэтому как их отлавливать, в каком возрасте — и сказать-то никому пока нельзя!..

Слава Богу, не сказал никому. И слава Богу — что все это, судя по всему, является фантастикой. А то, не приведи Господь, вдруг доноры оказались бы — из детского сада. Всех младенцев перебили бы, как царь Ирод, если бы это на самом деле было так. И «старики из Политбюро», и «новые русские» сегодня, да и на демократическом Западе мафия не упустила бы такой великолепной оказии на пути к наживе. Но Лев Сергеевич и это предусмотрел:

— Выход есть, я придумал особый инкубатор, чтобы выращивать нужные «существа» в нужном количестве, из одной капельки крови — не трогая никаких младенцев. Дело теперь за «микроскопией времени» — она поможет найти в этой капельке крови то, что нужно. Я знаю, как их отличать...

Как сейчас вспоминается, обо всем этом намеками он говорил нам, его молодым друзьям, с первых наших встреч, — мы только улыбались сочувственно советскому Фаусту, советскому Вагнеру. Он сокрушался об отсутствии нужной техники постоянно, — мы только руками разводили, где ее взять. Сегодня очевидно — в идею продления жизни и даже бессмертия он верил всерьез и неистово, и, быть может, в реализации ее видел свое высшее предназначение. А в последние годы своей жизни в отчаяньи искал любую поддержку и напропалую делился своей idee fixe в любой аудитории. Тем более был рад побеседовать со специалистами. По их журналистским публикациям, — не знаю, что правда здесь, что нет, — выходило: Термен работал в русле передовой советской генетики, и после разгрома ее как лженауки разобрались и с ним. НКВД раскурочило всю его аппаратуру, а ЦК партии будто бы запретило его исследования специальным указом, ссылаясь на то, что при высокой продолжительности жизни людей прокормить их в нашей стране будет просто нечем[69]. Жуть какая-то, даже если этого не было...

Тогда, в 1981 году мы нашли с киногруппой хорошее, тихое место в Химках, на лодочной станции, на берегу Москва-реки. Сняли на пленку, наконец, интервью. Лев Сергеевич в заключение похвалился новеньким (пятым по счету!) дипломом — об окончании университета марксизма-ленинизма[70]. На недоуменные улыбки ответил:

вернуться

68

Тоже известный акустик. У него тоже есть книга: Красильников В.Л. Звуковые волны в воздухе, воде и твердых телах. — М. -Л., 1951.

вернуться

69

Евдокимов Ю. Человек, который знает, как оживить Ленина. — Инженерная газета, 1992, № 37, март.

вернуться

70

Форма повышения идеологической подготовки, принятая, в основном, для периодического подтверждения интеллигенцией своей политической лояльности существующему строю в СССР.