Нансен доложил свой план на заседании английского Географического общества в Лондоне. После страстных споров между сторонниками и противниками проекта воцарилось молчание. А затем чей-то голос с чисто английским юмором спросил:

— Скажите, мистер Нансен, вы не могли найти более простой способ самоубийства?

Отрицательно отнеслась к проекту и мировая пресса.

Но норвежский народ верил в Нансена. Норвегия снаряжала его в поход, как заботливый отец собирает в далекое и опасное путешествие любимого сына. Стортинг ассигновал на экспедицию восемьдесят тысяч крон, остальная нужная сумма была внесена частными лицами. Лучший норвежский судостроитель Колин Арчер взялся за постройку корабля по чертежам Нансена. Чтобы придать корпусу особую прочность, шпангауты были сделаны из итальянского дуба тридцатилетней сушки. Корабль был очень невелик, водоизмещением всего четыреста две регистровые тонны: маленькое судно удобнее для лавирования во льдах. Впервые полярная экспедиция отправлялась на специально построенном корабле. Его назвали «Фрам», что по-норвежски значит «Вперед».

Капитаном Нансен пригласил Отто Свердрупа, своего спутника по лыжному переходу через Гренландию. Подобрать надежную команду не составляло труда: сотни добровольцев предлагали свои услуги. Свердруп выбрал из них одиннадцать наиболее надежных. Вместе с ним и Нансеном на корабле будет тринадцать человек. «Несчастливое» число не пугало руководителей экспедиции.

4 июня 1893 года «Фрам» вышел в море. Тринадцать человек ушли в неизвестность: ведь в то время не было еще ни радио, ни самолетов.

В одну навигацию «Фрам» благополучно достиг Новосибирских островов и вмерз в лед. Но дальше дело пошло совсем не так, как предполагал Нансен. Льды тащили судно то к северу, то к востоку, то к западу, то к югу. Путь корабля, вычерченный на карте, был похож на запутанные линии на детских загадочных картинках, под которыми написано: «Где зайчик?» или «Где охотник?»

Целый год льды таскали «Фрам» почти на одном и том же месте. Зимой мрак окутывал корабль. С пушечным грохотом налезали друг на друга ледяные поля, и восьмиметровой высоты торосы вырастали у бортов. Но острым зазубринам льдин не за что было уцепиться, чтобы размозжить корабль, и они выпирали его наверх. «Фрам» выдержал все испытания.

Через год корабль попал, наконец, в течение, на которое рассчитывал Нансен, и стал дрейфовать к центру полярного бассейна. Но продвижение было очень медленным, и после второй зимовки, в марте 1895 года, «Фрам» оказался лишь на 84°05’ северной широты, между полюсом и островами Северной Земли. Было ясно, что дальше к северу корабль не пройдет и будет дрейфовать на тех же широтах по направлению к Гренландии.

Хотя во время полуторагодичного дрейфа было собрано много ценного научного материала, результаты экспедиции не удовлетворяли Нансена. Дрейф не оправдал его надежд. Он хотел проникнуть еще дальше к северу.

И тут начинается полярный приключенческий роман: 14 марта 1895 года Нансен с лейтенантом Иохансеном покидают «Фрам» и направляются по плавучим льдам к полюсу — без вспомогательных партий, без промежуточных продовольственных складов, без базы, на которую можно было бы вернуться. Двадцать восемь собак тащат три тяжело нагруженные нарты с двумя каяками, палаткой, спальными мешками, продовольствием на сто дней, керосинкой для варки пищи, винтовками, патронами, приборами для научных наблюдений, тросом для измерения глубин океана. Нансен собирается проникнуть, насколько возможно, дальше к северу, затем, повернув обратно, выйти по льдам к Земле Франца-Иосифа, зазимовать на одном из островов и на следующий год добраться до Шпицбергена — план поистине беспримерный по дерзости и отваге.

...Путь по плавучим льдам оказался гораздо труднее, чем предполагал Нансен. Торосы чередовались с полыньями и битым льдом. То и дело приходилось грузить нарты на связанные между собой каяки и переплывать под парусами большие пространства открытой воды, а затем снова грузить каяки на нарты и тащить их по торосам. Люди и собаки выбивались из сил. Одежда за день оледеневала, а ночью в палатке оттаивала и становилась сырой. Собаки падали от истощения, их приходилось пристреливать.

Через месяц дошли до 86°14’ северной широты. Так далеко в глубь Арктики не проникал еще никто. Впереди виднелись все те же торосы и разводья. Близилась осень, и Нансен решил повернуть обратно и добраться до Земли Франца-Иосифа.

Еще три месяца мучительного странствования по льдам, и на горизонте показалась земля — один из островов архипелага.

Дойдя до острова Джексона, Нансен и Иохансен стали готовиться к зимовке. Днем охотились на медведей и моржей, запасая продовольствие, вечером строили хижину. Полозом от каяка выламывали из морены камни и складывали из них стены. Дыры конопатили мхом. Заступом служила лопаточная кость моржа, киркой — моржовый клык, привязанный к лыжной палке. На крышу пошла туго натянутая моржовая шкура, прижатая большими камнями. Сложили печь и вывели через крышу трубу из льда. Ледяная труба служила хорошо, тяга была отличной.

Наступила полярная ночь с жестокой стужей и штормами. Нансен и Иохансен соединили два спальных мешка в один — так было теплее — и отлеживались в нем.

Томительно тянулись дни и месяцы. Одежда превращалась в пропитанные ворванью лохмотья, белье прилипало к телу. Отрастали длинные, грязные волосы и борода, лица покрывались слоем жира и копоти, но зимовщики не теряли бодрости. Они жарили на своей лампе медвежьи бифштексы и рагу из грудинки молодых моржей и мечтали о том счастливом дне, когда вернутся в Норвегию.

Ни на один день не прекращали они научных наблюдений. Ежедневно делали прогулки возле хижины. Нансен вел подробный дневник.

Оба отшельника, оторванные от всего мира, мечтают об одном — о весне, когда можно будет тронуться в путь на юг, к родине, к близким. И ни разу не мелькает у них мысль, что они могут погибнуть в этой ледяной пустыне, как погибли до них тысячи смельчаков. Нет, эти двое не сомневаются в своей победе над полярной стихией.

И весна, наконец, наступает. Нансен и Иохансен, оставив в хижине краткий отчет о своем путешествии, направились к югу. Они тащили нарты по льду, переправлялись через проливы на каяках. Волны грозили опрокинуть каяки, моржи яростно атаковали их, стараясь зацепить за борт клыками. В плохую погоду отсиживались в палатке.

16 июня они достигли острова Нордбрук, самого южного в архипелаге Земли Франца-Иосифа, и продолжали свой путь к мысу Флоры, его южной оконечности. Здесь они надеялись встретить какую-нибудь промысловую шхуну. К вечеру они оказались невдалеке от мыса. На другое утро Нансен вылез из палатки и стал готовить завтрак. В ожидании, пока сварится суп, он взобрался на торос, чтобы разглядеть дальнейший путь. Вдруг он вздрогнул: до него донесся звук, похожий на собачий лай. Звук повторился еще и еще: не было сомнения — лаяла собака. «Сердце забилось, кровь прилила к голове», — пишет Нансен об этой минуте. — «Я закричал во всю силу своих легких, спустился с тороса, встал на лыжи, пошел по направлению к мысу Флора и вдруг услышал человеческий голос. За этим человеческим голосом, за этой вестью жизни скрывалась родина и все то, что заключало в себе это слово».

Через несколько минут на берегу мыса Флоры встретились гладко выбритый англичанин в клетчатом костюме с тросточкой в руке и дикарь в грязных лохмотьях, с длинными волосами и бородой. Невдалеке виднелся домик, из трубы поднимался дымок... Это была зимовка экспедиции Джексона, обследовавшей острова Земли Франца-Иосифа...

Джексон внимательно вглядывался в черное от сажи бородатое лицо.

— Вы — доктор Нансен? — спросил он.

— Да, я Нансен.

Сдержанный, спокойный англичанин бросился было к Нансену, чтобы его обнять, но тот отстранил его рукой.

— Осторожно, испачкаетесь...

— Боже мой, какая радость: ведь вас давно считают погибшим!

Из дома выбежали спутники Джексона и бросились навстречу Иохансену, чтобы помочь ему тащить нарты.