Добираемся до берега, выходим на пляж. На гальке невдалеке от нас, что-то блестит, отражая солнечные лучи. Подхожу и вижу круглое зеркальце в белой целлулоидной оправе. Поднимаю, читаю на обороте: «Die besten suppen sind von Knorr». — «Лучшие супы — супы Кнорра». Рекламное зеркальце знаменитой немецкой фирмы пищевых концентратов в полярной пустыне, на безлюдном острове: какое великолепное «зерно» для сюжета приключенческого рассказа! Я, конечно, знаю, как очутилось на пляже это зеркальце: в 1899-1900 годах в бухте Теплиц зимовала экпедиция герцога Абруццкого, а в 1903-1905 — американская экспедиция Файла; с борта «Малыгина» были видны на берегу полуразрушенные дома и склады. Но имею же я право, черт возьми, забыть на минуту о прозаической действительности и выдумать совсем другое объяснение для этой необычайной находки — рекламного зеркальца на необитаемом острове!

В моей памяти проходят склады продовольствия на островах Земли Франца-Иосифа, металлические советские флаги, изогнутые и сломанные норвежскими промышленниками, браконьерствующими в наших водах, промысловая шхуна с медвежьими и тюленьими шкурами на вантах. Все это уходит куда-то вглубь, в подсознание, и я знаю, что наступит день, когда законченный, «доработанный» писательской фантазией сюжет всплывет наружу, овладеет мной, попросится на бумагу, и я вынужден буду уступить его домогательствам...

Вернувшись в Москву, я написал этот рассказ, поведанный мне маленьким зеркальцем на прибрежной гальке в бухте Теплиц. Вот он: норвежский промышленник, охотящийся на зверя на советских островах Арктики, находит на одном из них склад продуктов, завезенных с советской зимовки для предстоящего весной похода на север. Норвежец, нарушая священный полярный закон, перегружает продукты на свою шхуну и, чтобы поиздеваться над зимовщиками, прибивает к стене склада зеркальце с надписью «Лучшие супы — супы Кнорра». Он берет курс на юг, намереваясь вернуться в Норвегию, но по пути ему встречаются тяжелые льды. Шхуна раздавлена, промышленник добирается по льдам до какого-то острова, долго плутает по архипелагу, надеясь найти советскую зимовку и, обессиленный, умирающий с голода, видит вдалеке маленький домик: спасение! Он подползает к домику: к стене прибито зеркальце «Лучшие супы — супы Кнорра». Он падает в изнеможении на лед у пустого склада. Из-за тороса показывается медведь, подходит к нему, обнюхивает и уходит прочь.

Рассказ был напечатан в журнале «30 дней» и затем переделан мною в сценарий. Сценарий был принят и оплачен студией «Межрабпомфильм» и, как и многие принятые и оплаченные сценарии, успокоился на полке в одном из шкафов сценарного отдела...

Поднявшись на глетчер, мы увидели большую палатку, где зимовали участники экспедиции герцога Абруццкого, дома и склады экспедиции Файла. Американцы устроились в бухте Теплиц с полным комфортом. После двух зимовок остались целые штабеля ящиков с консервами, ценные оптические приборы, пишущая машинка и даже зеленый зонтик для защиты от слепящего сверкания снега в солнечные дни. Консервы, пролежавшие около тридцати лет, прекрасно сохранились в стерильном воздухе. Мы угощались ветчиной, шоколадом, лимонным соком.

Жилые дома были забиты льдом — очевидно, снег, попадающий в них, с годами уплотняется. Сквозь лед были видны в одной из комнат полки с книгами — целая библиотека. Я вырубил топором томик стихов Лонгфеллы и взял его на память. Книга оказалась в полной сохранности, только переплет немного заплесневел. Более существенные «сувениры» захватил с собой на «Малыгин» Дрессер: он взял судовые часы с корабля Файла «Америка», подзорную трубу и зеленый зонтик. Часы оказались в исправности и хорошо шли, после того как Дрессер их прочистил и смазал. Нет сомнения, что все эти предметы могли быть проданы в Детройте любителям редкостей за изрядную сумму.

Пинегин и Визе тщательно осматривали дома и склады, отбирая экспонаты для Арктического музея.

В палатке экспедиции герцога Абруццкого я нашел хрустальную рюмку с выгравированными буквами «S. P.»; это были первые буквы названия корабля «Stella Polare»[2], на котором итальянцы проплыли к бухте Теплиц.

Герцог Абруццкий принадлежал к глоб-троттерам высшего пошиба. Когда ему приелись восхождения в Альпах, охота на львов в Африке, танцы баядерок в храмах Индии, грохочущий прибой у коралловых рифов Океании, он решил отправиться в Арктику и первым достигнуть Северного полюса. Хорошо снаряженная экспедиция зазимовала в бухте Теплиц. Принять участие в походе на полюс герцогу не удалось: во время зимовки он отморозил два пальца на руке, и их пришлось ампутировать. Полюсную партию возглавил лейтенант Каньи. Он достиг рекордной в то время широты 86°34’. Тяжелые льды и полыньи заставили его вернуться в бухту Теплиц. Во время похода бесследно пропала вспомогательная группа, состоявшая из лейтенанта Кверини, машиниста норвежца Стоккена и горного проводника француза Оллье.

Если экспедиция на «Стелла Поларе» была прихотью аристократа, то экспедиция Файла была прихотью миллионера Циглера, на чьи средства она была снаряжена. Сам Файл в прошлом кавалерийский офицер, не имел никакого отношения к полярным исследованиям. Экспедиция два года провела на острове Рудольфа и во время своих походов на север не достигла даже той широты, до которой дошел Каньи. Вернувшись в Нью-Йорк, Файл использовал шумиху, поднятую вокруг его имени газетами, и открыл большой магазин полярного и тропического снаряжения «Все от полюса до экватора». Это «открытие» принесло ему меньше славы, чем полярная экпедиция, но гораздо больше долларов. Вполне в духе американского бизнеса... Впрочем, полюс и реклама, полюс и бизнес — не такие уж редкие сочетания в досоветский пероид освоения Арктики...

...Бухта Теплиц была самой северной точкой нашего маршрута. Оттуда мы повернули на юг и подошли к соседнему острову Джексону. Темно-бурая, почти черная скала, массивная, огромная, с белыми прожилками ледников в расселинах круто вставала из моря. Шлюпка, танцуя на волнах, с трудом подошла к берегу. Мы высадились на ровную площадку у подножия скалы. Шквалистый ветер срывал гребни волн с небольшого озерка и швырял брызги нам в лицо. Вершина скалы скрывалась в тумане. Из всех островов архипелага, на которых мы побывали, остров Джексона казался самым суровым, угрюмым, неприветливым, как бы символом необитаемости. Между тем в 1895-1896 годах здесь перезимовал Нансен со своим товарищем Иохансеном.

Фритьоф Нансен... «Он был велик как исследователь, более велик как ученый, еще более велик как человек», — говорит о нем известный полярный исследователь Харальд Свердруп. Он стремился проникнуть в глубь полярного бассейна не ради рекордов, не в поисках торгового пути из Европы через полюс в Тихий океан, для чего английское адмиралтейство снаряжало десятки экспедиций, а чтобы найти решение целого ряда научных проблем — океанографических, гидрологических, геофизических — по изучению земного магнетизма.

Новыми были не только цели экспедиции, но и путь, который избрал Нансен для достижения высоких широт. Около ста полярных экспедиций до Нансена потерпели неудачу в борьбе с плавучими льдами арктического бассейна — вернулись обратно или погибли. Нансен не собирается бороться с льдами, он хочет заставить их служить себе. Он вмерзнет во льды со своим кораблем в районе Новосибирских островов и продрейфует с ними через весь полярный бассейн к берегам Гренландии.

Льды не раздавят корабль: корпус его будет иметь форму разрезанного вдоль яйца. Льды будут выжимать его вверх.

Но откуда у Нансена уверенность, что дрейф в полярном бассейне идет от Новосибирских островов к берегам Гренландии? Она основана на несомненных, по его мнению, доказательствах: на льдинах, которые морские течения выносили из полярного бассейна к берегам Гренландии, находили ил, по химическому составу одинаковый с илом сибирских рек, и деревья лесных пород, росших на берегах Сибири. А в 1884 году гренландские эскимосы нашли на льду, дрейфовавшем с севера, более сорока предметов с шхуны лейтенанта Де-Лонга «Жанетта», раздавленной в 1881 году льдами у Новосибирских островов. Можно было, следовательно, определить не только направление дрейфа, но и его длительность: три года.