Как зародился футбол в Москве? От англичан, служивших на московских фабриках инженерами, бухгалтерами, конторщиками, или был завезен из Петербурга, где он появился уже в 1897 году? Трудно сказать, но одно несомненно: в Россию, как и в другие страны Европы, он проник из Англии. Недаром 26-го октября 1963 года, в столетний юбилей этой игры, именно английской национальной сборной была предоставлена честь выступать против сборной команды мира.

Ровно сто лет назад, 23 октября 1863 года, в маленькой лондонской таверне на Куинс-стрит собрались представители клубов и школ, практиковавших футбол, и после жарких споров разделились на две группы — сторонников игры только ногами и сторонников игры и руками и ногами. Первые разработали правила, которые легли в основу современного футбола и основали Английский футбольный союз, вторые стали родоначальниками игры в регби.

Вскоре предприимчивые английские дельцы почуяли, что футбол, быстро завоевавший популярность, может стать доходным предприятием, и уже в 1885 году в Англии появились первые профессиональные команды. А затем футбол перешагнул через Ламанш. Английские моряки, коммерсанты, инженеры занесли его к своим ближайшим соседям — в Данию, Голландию, Францию, Испанию; и футбольная «эпидемия» охватила Европу.

Но вернемся к скромному быковскому полю, на котором уже идет ожесточенное сражение. Мы, мальчишки, стоим у ворот и «болеем», страстно болеем за «наших», чье футбольное искусство, довольно-таки, как я сейчас вспоминаю, примитивное, кажется нам верхом совершенства. Когда же и нам выпадет счастье надеть футбольные бутсы?

Это счастье пришло скорее, чем мы ожидали: уже следующим летом Саша Скорлупкин, центральный нападающий быковцев, организовал две детские команды. Этот невысокий, стройный, голубоглазый паренек, студент-путеец, был, вероятно, первым общественным тренером в Москве в те времена, когда слово «общественный» в современном его понимании еще не существовало и когда о тренерах еще ничего не слыхали. Он обладал двумя незаменимыми качествами — терпением и дружелюбием. Из меня он упорно старался сделать нападающего — эта «должность» уже тогда была дефицитна в русском футболе. Но его старания остались втуне, я был рожден для роли защитника.

Тренировались мы с неутомимым прилежанием, готовы были бить мяч с утра до вечера. Не осуществилась еще только мечта о настоящих бутсах: играли в чем попало. Когда я разбил вторую пару ботинок, мать отвела меня к сапожнику, и он обшил носки толстой кожей. Получилось нечто по форме похожее на широконосые лапти. Мои сверстники называли их «броненосцы». Вряд ли даже Хусаинов смог бы продемонстрировать в них высокий класс футбольной техники.

А затем мне вспоминается четвертый класс Медведниковской гимназии, куда я поступил в 1904 году.

Во дворе школы были установлены футбольные ворота, и здесь ежедневно во время большой перемены шли ожесточенные баталии. Осенью и весной играли мячом, зимой двор заливался, и мяч заменяла небольшая деревянная шайба.

Но вот начинались каникулы, и футбол перекочевывал в дачные местности. С каждым годом росло количество команд. Играли уже не только в Быкове, но и в Малаховке, Томилине, Краскове, не только по Казанке, но и по Северной, Нижегородской, Николаевской, Брестской дорогам.

Команды выезжали для соревнований в соседние дачные местности, вместе с ними, занимая несколько вагонов в медлительном дачном поезде, приезжали болельщики. И хотя в то время этого слова еще не существовало, на футбольных полях с канавками вместо линий и воротами без сеток бушевали те же страсти, что и на стадионе в Лужниках.

Гимназистом старших классов я был принят в команду «Быково», где играли пионеры русского футбола, войдя, таким образом, в число игроков второго его поколения.

Главным нашим соперником был кружок футболистов Мамонтовки, дачной местности по Северной дороге.

Организовал мамонтовский футбольный кружок доктор Сергей Миронович Никольский, большой энтузиаст физической культуры, один из немногих врачей того времени, понимавших ее ценность и значение. Он был капитаном команды и играл в ней правым защитником. Среди игроков он пользовался большим авторитетом и уважением, и они охотно несли дополнительную нагрузку, подстраховывая своего капитана, который в сорок с лишним лет был, конечно, не «на высоте».

Каждый год в мамонтовской команде играли один или два английских офицера из частей, расположенных в Индии. Эти офицеры приезжали в Москву для изучения русского языка — такова была, во всяком случае, официальная цель командировки — и летом жили на даче в Мамонтовке. Участие англичан наложило отпечаток на стиль игры мамонтовцев, особенно в нападении: оно отличалось сыгранностью, точной низовой распасовкой и сильными ударами по воротам.

Красивая и корректная игра принесла мамонтовцам большую популярность. Нигде так страстно не болели за свою команду. Футболисты были кумирами дачных барышень. В дни соревнований уютное мамонтовское поле в березовом лесу было окружено густой толпой зрителей не только из близлежащего дачного поселка, но и с соседних станций и окрестных деревень. Так было и в тот осенний день 1910 года, когда мы, быковцы, приехали в Мамонтовку и впервые развенчали мамонтовцев на их поле.

Начало соревнования не предвещало нам ничего хорошего. С первых же минут мы были прижаты к своим воротам и долго не могли «выйти на оперативный простор». Когда же это, наконец, нам удалось, счет был 2:0 в пользу наших противников.

Во втором тайме наш вратарь Кудрявцев, отчасти виноватый в пропущенных голах, обрел свое обычное спокойствие и спас наши ворота от нескольких «мертвых» мячей. А затем наш полузащитник издалека послал мяч в ворота мамонтовцев. Вскоре мы забили второй гол. Незадолго до конца игры прорвался Скорлупкин и спокойно, не торопясь, «положил» мяч в нижний угол мамонтовских ворот. Счет стал 3:2 в нашу пользу. Верная, казалось бы, победа оборачивалась для мамонтовцев поражением, первым поражением на их поле. И тут они начали поистине дьявольскую атаку. Стиснув зубы, мы пытались удержать преимущество.

Моим непосредственным противником был левый полусредний Федор Розанов. Из всех полусредних, против которых мне приходилось играть, он был одним из самых трудных. Одного роста со мной, сильный, быстрый, напористый, умевший вести мяч, почти не отпуская его от ноги, отлично сыгранный со своим соседом, центральным нападающим Евгением Никольским, он заставлял меня напрягать все силы, чтобы не дать ему прорваться. Это была непрерывная, жесткая, изматывающая борьба.

...Итак, мы вели 3:2, и мамонтовцы штурмовали наши ворота, во чтобы то ни стало стремясь отыграться. Но Кудрявцев, казалось, решил искупить свою вину в первом тайме и брал один «мертвый» мяч за другим.

Время игры истекало. На последних минутах Розанов сильнейшим ударом пробил в «девятку». Я уже видел, как мяч входит в верхний угол ворот, но Кудрявцев, распластавшись в немыслимом прыжке, выбил его на угловой.

Мяч был подан прямо на ворота. Никольский, Розанов и я потянулись к нему в одновременном прыжке. Мы столкнулись в воздухе, но мне удалось опередить их на мгновение, и мяч ушел в поле. И тут же раздался свисток. Игра была окончена. Под испепеляющими взглядами болельщиков мы направились к густым кустам, заменявшим раздевалку.

Вскоре мамонтовцы взяли у нас реванш: выиграли в Быкове ответную встречу со счетом 3:1. Эти две игры показали, что дома стены не всегда помогают.

2

1909 год бы важной вехой в истории московского футбола: из дачного он становится городским.