Глава XVI

Клетка для приговоренных к смерти

Атака началась через час. Перед своими наступающими колоннами дикари гнали захваченных ими или добровольно сдавшихся рабов. Те тащили фашины для заполнения рва, грубо сколоченные приставные лестницы и толстые стволы деревьев для использования их в качестве таранов. Большинство из рабов не имели никакого оружия и были защищены только своей ношей, которую держали перед собой как щит, и стрелами войска Итобала. Но эти стрелы наносили ничтожный урон защитникам, скрытым за стенами, тогда как их луки убивали и ранили многие десятки рабов; если же эти несчастные пробовали бежать, то натыкались на острия копий подгонявших их сзади дикарей, и падали, как дикие звери в вырытую для них ловушку. И все же уцелевшие, укрывшись под стеной, пускали в ход свои тараны и приставляли к стене лестницы, однако смерть настигала их везде, а некоторые падали бездыханные от сильного страха или перенапряжения сил.

Тогда и начался настоящий штурм. С оглушительными воплями выстроенная по трое колонна ринулась к стене; нападающие крушили стены таранами, карабкались по лестницам, тогда как защитники осыпали их градом копий и стрел, сбрасывали на них тяжелые каменные глыбы, поливали горячей смолой и кипятком из больших котлов, которые стояли у них под рукой.

Раз за разом осаждающих отбивали с тяжелыми потерями и раз за разом в сражение вступали свежие подкрепления. Трижды приставлялись лестницы к южным воротам, трижды штурмующие появлялись на стене, откуда их, окровавленных и избитых, тут же скидывали на землю.

Прошел долгий день, а защитники все еще держались.

— Мы победим! — крикнул Азиэль Метему, когда очередная лестница с карабкающимися по ней людьми была сброшена на усеянную мертвыми телами равнину.

— Да, здесь мы победим — потому что сражаемся, — ответил финикиец, — но в других местах дела могут пойти менее успешно.

На какое-то время натиск на южные ворота ослаб. Прошел еще час; слева от них послышался громовой ликующий вопль, а затем и испуганные крики: «Отступайте за вторую стену, враги уже во рву».

В трехстах шагах от них Метем увидел большую толпу дикарей, бегущую по направлению к ним.

— Надо перебираться за внутреннюю стену, — сказал он, — внешняя уже захвачена.

В этот миг нападающие снова приставили лестницы к воротам, и Азиэль подбежал, чтобы их сбросить. Сбросив лестницы, он оглянулся и увидел, что его уже отрезали и окружили. Метем и большинство воинов благополучно укрылись за внутренней стеной, оставив его вместе с двенадцатью отважнейшими воинами из его личного сопровождения в башне над воротами. Бегство было уже невозможно, и равнина внизу и ров были заполнены воинами Итобала, они также многими сотнями приближались по широкому гребню захваченной ими стены.

— Нам остается лишь одно, — сказал Азиэль, — отважно сражаться, пока нас всех не перебьют.

Едва он это произнес, как брошенное снизу копье ударило его в бронзовый нагрудник. Удар был столь силен, что, хотя копье и не пробило бронзу, принц рухнул на колени. Когда он поднялся, чей-то голос позвал его по имени, и, посмотрев вниз, он увидел Итобала, облаченного в золотые латы и окруженного военачальниками.

— Тебе не удастся бежать, принц Азиэль, — закричал царь, — сдавайся на мою милость.

Азиэль быстро натянул лук. Лучник он был сильный и искусный, стрела пронзила золотой шлем царя, пробив его голову до самого черепа.

— Вот мой ответ, — выкрикнул Азиэль, когда Итобал упал на землю. Но в следующее мгновение царь был уже на ногах и отдавал повеления, прикрытый плотным окружением военачальников.

— Захватите принца Азиэля и всех его воинов живыми, — приказал он. — Тех, кто это сделает, я награжу большим стадом, но те, кто их ранит, будут преданы смерти.

Военачальники с поклонами отдали соответствующие распоряжения своим отрядам, и вскоре к высокой башне со всех сторон приставили лестницы и по ним уже карабкались невооруженные воины. Вновь и вновь сбрасывали защитники лестницы, но их было мало и становилось все труднее скидывать тяжел, лестницы с многочисленными людьми, и они рубилу осаждающих по головам, как только те появлялись над парапетом.

Многих приканчивали они своими меткими удара, ми, но в конце концов выбились из сил; стремясь отличиться перед царем, который внимательно наблюдал за происходящим, отважные дикари продолжали лезть вверх, не боясь угрожающей им смерти. Наконец они с криками перелезли через парапет и бросились на небольшой отряд евреев.

Азиэль хотел сброситься вниз, с башни, но телохранители удержали его; вот так и случилось, что его схватили и связали.

Когда Азиэля тащили к лестнице, он посмотрел через ров, и увидел, что наемники, оставив все еще неповрежденную внутреннюю стену, удирают, а тысячи горожан теснятся возле ворот, ведущих в храмовую крепость.

Азиэль мысленно застонал и прекратил всякую борьбу: он знал, что участь древнего города решена, и вот-вот сбудется предсказание Иссахара.

Азиэля и его спутников со связанными за спиной руками, обмотав вокруг их шей длинные сыромятные ремни, протащили через все вражеское войско; их осыпали насмешками и плевками. Затем их подвели к сшитому из шкур шатру, осененному знаменем. В этот шатер принца втолкнули одного и силой заставили встать на колени. Перед ним на застланном львиной шкурой ложе лежал громадный Итобал; его раненую голову промывали лекари.

— Приветствую тебя, сын Израиля и фараона, — усмехнулся царь. — Воистину ты поступаешь мудро, преклонив колени перед властителем мира.

— Глупая шутка, — ответил Азиэль, оглядываясь на державших его воинов. — Подлинное уважение может идти лишь от сердца, царь Итобал.

— Я знаю это, и такое уважение ты тоже мне окажешь, когда я укрощу твою гордость. Кто учил тебя стрелять из лука? Ты превосходный лучник. — И он показал на окровавленный шлем, в котором торчала пробившая его стрела.

— Нет, — ответил Азиэль, — это был неудачный выстрел, ибо у меня очень устала рука. Когда в следующий раз я натяну тетиву, царь Итобал, клянусь, выстрел будет более удачным.

— Хорошо сказано, — рассмеялся царь. — Но знай, пес, что теперь моя очередь стрелять. Как я с тобой поступлю, ты узнаешь позже. Знаешь ли ты, что город уже захвачен, мои воины охраняют ворота, а эти трусы, горожане Зимбое, толпятся, точно овцы, во дворе храма и на склонах утеса? Они воображают, будто находятся там в безопасности, но я говорю тебе, что они были бы в большей безопасности на равнине, ибо у меня в руках ключ от их крепости — тайный ход, ведущий от дворца Баалтис к храму; ты, кажется, его знаешь? А если бы даже у меня и не было этого ключа, голод и жажда скоро сделают свое дело.

Я победил, еврей, и с меньшим, чем думал, трудом; отныне в заложниках у меня весь великий город, я могу пощадить его или разрушить, как мне будет угодно, хотя твоя стрела едва не лишила меня радости победы.

— Ну что ж, — равнодушно ответил Азиэль, — я выполнил свой долг, дальнейшее — в руках Судьбы.

— Да, ты хорошо сражался, пока горожане не покинули тебя, а смелого человека не волнует участь трусов. Но подумай об Элиссе. Я знаю все: она укрылась в погребальной пещере с фиалом яда на груди и бронзовым кинжалом на поясе, чтобы покончить с собой, если ее попробуют схватить, чтобы передать мне. И все это она делает потому, что любит тебя, принц Азиэль, только поэтому она отказывается стать моей царицей и править завоеванным мной городом и всеми моими бесчисленными племенами.

Догадываешься ли ты, почему я повелел взять тебя живым? Нет? Сейчас объясню: я надеюсь поймать ее с помощью приманки; эта приманка — ты, принц Азиэль. Убить тебя было бы проще простого, но ведь тогда и она покончила бы с собой. Однако, возможно, она сохранит себе жизнь ради твоего спасения и согласится стать моей. Во всяком случае, попытка не пытка; если же мой замысел не удастся, за ее гордость ты заплатишь мне своей кровью, принц Азиэль.