Чем дальше уходит в прошлое моя молодость, тем дольше размышляю я над такими письмами. Не на все вопросы есть ответы. Да и с трудом найденный ответ — не истина в последней инстанции.
Посчастливилось тем, кто воспитывался в семье, где господствовали взаимное уважение, вежливость и деликатность. Тем, кто рос в семье, где родители и дети неизменно приветливы друг с другом, где никогда не звучало ни грубого слова, ни раздраженного ответа, где всем было интересно вести друг с другом «разговоры на возвышенные темы». Такие люди спустя долгие десятилетия вспоминают это, как величайшее благо. А в семье, где господствовал грубый, неуважительный тон, это тоже запоминалось на всю жизнь. Как душевная травма, от которой человек избавлялся годами, а иногда не мог избавиться и всю жизнь.
Двадцати шести лет от роду А. П. Чехов написал своему старшему брату, художнику Николаю Чехову:
«Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям:
1) Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы…
2) Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. Так, например, если Петр знает, что отец и мать седеют от тоски и ночей не спят благодаря тому, что они редко видят Петра… то он поспешит к ним…
4) Они чистосердечны и боятся лжи как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии… Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают… Из уважения к чужим ушам, они чаще молчат.
5) Они не уничижают себя с тою целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: „Меня не понимают!“ или „Я разменялся на мелкую монету!..“, потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво…
6) Они не суетны…
7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой…
8) Они воспитывают в себе эстетику».
Для Чехова те качества, которые представляются иным помехой в отношении с окружающими — мягкость, вежливость, уступчивость, выдержка, чистосердечность, кажутся не недостатками, а ценностями. Эти ценности надобно завоевывать трудной работой самовоспитания. Если же эти качества даны домашним воспитанием, этому можно только радоваться.
Но как быть, если сталкиваешься с грубостью, услышишь бранные слова, видишь развязные манеры? Попробовать самому перенять эти манеры? Быть не таким, какой ты есть, а «казаться»? Казаться тем, кем быть тебе несвойственно?
Уважения товарищей таким путем не заслужишь. Неестественное поведение всегда воспринимается как фальшь, а если добиваться, чтобы это поведение стало привычным, ничего, кроме вреда, из этого не вышло бы. Внешнее поведение человека не безразлично по отношению к его внутренней сущности. Если человек деликатный, воспитанный, мягкий начнет употреблять грубые слова, попробует вести себя развязно, вряд ли это пройдет для него безболезненно. Можно и не заметить, как взятые напрокат грим развязности, маска фамильярности, костюм грубости прирастут к тебе, внешняя грубость почти с неизбежностью породит грубость внутреннюю, от которой не легко избавиться.
Но если человек всегда остается самим собой (разумеется, если его сущность требует не переделки, а развития в уже существующем добром направлении), он, пусть не сразу, но завоюет уважение окружающих.
По-настоящему воспитанный человек твердо сохраняет линию своего поведения, но никогда не ведет себя так, чтобы его друзьям это казалось демонстрацией превосходства. Нетрудно быть воспитанным, деликатным, вежливым в стенах своего дома, если дома все вежливы. Куда труднее на улице, где пошлости, к сожалению, хватает. Пресечь пошляка и грубияна, если вы мужчина, и не опускаться до разговора с ним, если вы женщина, — тоже не так‑то просто. Отстоять свою линию поведения, приветливого и вежливого, сохранить в душе поэтическое отношение к жизни, не закрывая глаз на ее прозу, — для многих это и значит быть, а не казаться.
Даря, становлюсь богаче
Сорок с лишним лет назад из города Бежицы, теперь это район Брянска, отправилась экспедиция по реке Десне — пять весельных лодок. На корме первой развевались два флага — красный и голубой. На голубом — инициалы флагмана экспедиции «К. П.». А флагманом был Константин Георгиевич Паустовский, уже тогда известный писатель. С ним плыл другой писатель — Рувим Исаевич Фраерман. На остальных четырех лодках с красными флагами на кормах шли московские школьники — члены литературных студий Московского Дома пионеров и журнала «Пионер». Мне посчастливилось попасть в их число.
Десять дней шли мы на веслах вниз по Десне от Бежицы до Трубчевска. Останавливались на привалы на лесных опушках, спали в палатках, готовили на костре. Многое узнали, многому научились. Нас учила река, нас учила лесная тишина, нас учила красота тех мест, через которые мы проплывали. Нас учили наши старшие товарищи.
Десять дней оказались огромными, наполненными, важными для всей последующей жизни.
На карте расстояние, которое мы прошли, короче спички. Но для нас в эту неполную длину спички вместилось много дней: гребли тяжелыми веслами, рассчитанными на взрослых, полдюжины мостов и мостиков — через многие из них лодки пришлось перетаскивать на руках или обносить их по берегу, вместились яры и меловые обрывы на берегах Десны, густые заросли тальника на низком берегу, прибрежные заболоченные места, огромные дубы среди заливных лугов, белые кувшинки и желтые кубышки в заводях, стрежень реки и опасные камни-одинцы, о которые можно стукнуть лодку, карчи и топляки.
Вечером мы отмечали пройденное расстояние на старой военной карте. Но на карте не увидишь мостков, через которые мы переволакивали лодки. Солнца, жарившего наши спины. Комаров, кусавших нас. Дневной путь, казавшийся долгим, на карте был совсем коротким. Так всегда: и в походах, и в работе. Идешь-идешь, целый день идешь. Посмотрел на карту — продвинулся чуть-чуть. Работаешь, работаешь, работаешь. Подытожил вечером — вроде бы совсем мало сделал. Так бывает и когда пишешь книгу. Этого я в нашем путешествии еще не знал. И взрослая работа, и книги, которые мне предстояло написать, — все еще было впереди. Десять дней на Десне научили нас чувствовать разницу между усилием и результатом. Радость преодоленных трудностей. Цену впечатлений, приобретенных не в праздности.
Недавно я вспомнил наше плаванье особенно сильно.
Книга, в которой я рассказал о нем, «Откуда начинается путешествие?» вышла много лет назад. Тираж ее был невелик. Книги ветшают. Число их уменьшается. И вдруг одна книга, рассказывающая о путешествии, которое произошло так давно, попала в руки другому участнику похода — Борису Краснову. Я расстался с ним перед Киевским вокзалом в Москве, когда мы вернулись из нашего плавания. С тех пор ничего о нем не слышал. Считал его погибшим на войне. Остальные участники плавания, те, кто остались живы, за эти годы давали о себе знать.
Не берусь подсчитать вероятность того, что книга спустя столько лет попала в руки человека, о котором в ней рассказывалось. Но именно так произошло. Борис написал в издательство и попросил переслать письмо мне. Мы нашли друг друга.
На конверте его письма стоял обратный адрес — Выгоничи Брянской области. Я удивился. В Выгоничи приехали мы на полуторке из Трубчевска, когда наше плавание закончилось. Борис вместе с нами сел в поезд и вернулся в Москву. Почему спустя почти полвека оказался он снова в Выгоничах? Чудеса да и только!
Он приехал в Москву и пришел ко мне. В огромном бородатом человеке с загорелым лицом и сединой в волосах трудно было узнать самого озорного участника нашей группы. Только глаза — веселые, лукавые — напоминали его таким, каким я его запомнил.