Говорю об этом еще и потому, что однажды сам оказался в ситуации, грозящей серьезными последствиями. Не исключал я и так называемых оргвыводов. Речь идет о памятном для многих моем выступлении перед журналистами в Ханкале, когда я в эмоциональном порыве сказанул, что бандитов надо принародно вешать. Господи, что тогда началось! Правозащитники и либералы готовы были рвать меня на куски. Даже симпатизировавший мне Дмитрий Рогозин (он в Госдуме занимается международными проблемами) высказался с осуждением:
— Ну, Трошев же умный мужик. Как он мог такое выплеснуть, тем более публично?
Честно признаюсь: никто бы меня больше и строже не осудил, чем я сам. Клял себя за несдержанность, но слово не воробей. То, что шум в прессе поднялся, — этому я не удивился. Хотя странно было, что слова мои восприняты были так, будто я — опытный дипломат, который совершил роковую ошибку. Мне хотелось кое-кому сказать: «Ребята, я старый вояка, ветеран войны, а не ветеран дипкорпуса!»
Не буду кривить душой: меня, конечно, тревожило, как на мою несдержанность отреагирует В. В. Путин. Реакция не заставила себя долго ждать. На одной из пресс-конференций у него спросили впрямую обо мне, то есть о тираде, которую журналисты по всему свету разнесли.
— Трошева можно понять, — коротко ответил президент.
И все. И разговоры потихоньку смолкли. А ведь многие надеялись, что Верховный главнокомандующий меня снимет с должности. Нет, простил, потому что чувствовал, по всей видимости, состояние моей души.
Как бы то ни было, но история эта послужила мне хорошим уроком. Надеюсь, и для многих других будет поучительна. Дело в том, что некоторые военные люди считают: мы, дескать, народ фронтовой, грубый, нам политесы ни к чему. В общем, козыряют даже этим. Потому что чувствуют: простой публике нравится эдакая окопная замшелость, гусарская лихость и тому подобное. В этом есть даже что-то экзотическое. Такой настрой офицеров затягивает, к нему привыкаешь.
А потом вдруг возникает ситуация, когда ты становишься фигурой политической: на тебя смотрят не только как на военного, но и как на представителя государства, реализующего его генеральную линию. Это, кстати, зависит не только от больших погон и высокой должности. Какой-нибудь наш молоденький лейтенант в Косово, в Таджикистане или в Абхазии — в том же положении, что и я в Чечне. И вдруг каждое твое слово, поступок, манера поведения, даже жест начинают восприниматься окружающими как позиция или облик всех Вооруженных сил, а то и страны. А ты не готов к этому внутренне, не настроился. В общем, здесь ухо надо держать востро. Простая небрежность, несдержанность — и готов международный скандал. И попробуй потом оправдаться, что я, дескать, фронтовой рубака, а не военный атташе.
Двести лет назад герою войны с Наполеоном атаману Платову прощали все: и грубые манеры, и даже хмельные кутежи с прусским полководцем Блюхером… Европа задыхалась от любви к матерому русскому казаку. Британская королева в его честь прием устроила. Но времена изменились. Теперь Европа со своими ОБСЕ и Европарламентом за каждую мелочь к нам цепляется. Да что Европа, и своих ревнителей военных нравов в Чечне хватает. Что уж обо мне говорить! Самому В. В. Путину досталось. Вспомните, как накинулись на нашего президента, когда он на пресс-конференции резко ответил на бестактный вопрос французского журналиста репликой про обрезание. Кто-то тогда заступился за него, сказав: «Какой вопрос — такой ответ». Пользуясь случаем и не боясь обвинений в подхалимаже, тоже хочу защитить своего Верховного главнокомандующего от публичных нападок. В свое время он сказал по поводу меня: «Трошева понять можно…» Теперь и я замечу: Путина понять можно.
Кто хотел понять, давно все понял. И про «двойные стандарты», где есть «хорошие» и есть «плохие» террористы, и про «мирное население», с которым якобы воюет в Чечне армия, и про Масхадова, который к «Норд-Осту» вроде отношения не имеет, но почему-то за месяц до захвата террористами центра сделал на видео запись о готовящейся его людьми «спецоперации» в Москве…
Понятно, что В. В. Путина вся эта «либеральнобандитская» брехня просто достала. Да, я утверждал и доказывал, что наш президент — человек вдумчивый, выдержанный, тактичный. Но ложь он не терпит: ни из уст европейских и отечественных политадвокатов, обеляющих басаевых, бараевых и «примкнувших к ним» Масхадовых, ни из уст российских чиновников, неспособных справляться с порученным делом.
— Не обманывайте! — обращался он к функционерам не раз на совещаниях. — Сообщите реальные данные! Не завышайте, но и не занижайте цифры! Скажите правду, чтобы можно было понять, как исправлять ситуацию…
Было это не единожды по поводу целой череды стихийных бедствий, обрушившихся на Юг России. Информация о ликвидации последствий наводнений была, мягко говоря, противоречивой, и Владимир Владимирович прилетел разбираться лично.
Я редко его видел таким. В свитере, болониевой курточке. Был строг и спрашивал дотошно. Тут уж не до идей и замыслов, требовались конкретные цифры.
Докладываю: округ выделил более четырех тысяч человек на аварийные работы, для этого задействована большая часть инженерных войск со специальной техникой, руководит работами генерал Красников, восстановили столько-то мостов, столько-то дорог…
Путин слушает молча и кивает.
— Кроме того, — добавляю, — офицеры собрали несколько миллионов рублей и передали пострадавшим, на днях отправили колонну «КамАЗов» с вещевым имуществом для тех, кто остался гол и бос, провели субботник и воскресник — личный состав работал безвозмездно на тех участках, которые согласовывались с местными руководителями пострадавших регионов.
Президент смотрит на С. Шойгу. Тот признается:
— Без армии МЧС в одиночку не справилось бы…
Путин кивнул. Но на этом не кончилось. Уже когда сели в вертолет и на небольшой высоте стали облетать зону бедствия, еще дважды подзывал меня к себе и, глядя вниз — на последствия стихии, спрашивал, что еще войска могут сделать, чтобы помочь людям.
Приземлились в поселке, который губернатор Ставрополья А. Черногоров решил показать президенту как образцовый. Вышли из вертолета. Кругом грязь непролазная. Дома, правда, стоят, но дороги даже не отсыпаны, дренажа нет.
Путин в своих ботиночках, почти не глядя под ноги, пошел прямо по чавкающей грязюке. Мы все, человек десять прилетевших плюс местное руководство, за ним.
С. Шойгу и А. Черногоров, жестикулируя, комментировали и показывали, что сделано. А вокруг люди, женщины плачут, кто-то приветствует президента, кто-то жалуется на местную власть, кто-то благодарит. Владимир Владимирович к людям подходил, отвечал на приветствия и вопросы. Но долго не задерживался, хотел увидеть побольше своими глазами. Увидел…
В конце концов помрачнел. Хотел высказаться, но при людях сдержался. А ведь мог разнос учинить публично. Народ это любит — когда царь бояр стегает. Но президент только челюсти сжал и желваками заиграл. Зато так посмотрел на С. Шойгу и А. Черногорова, что даже у меня спина похолодела…
— Если вы мне показали лучшее, то как же тогда выглядит худшее?! — спросил Путин позже на совещании.
А уж энергетику, который предложил повысить тарифы на электроэнергию, досталось по полной программе.
— Вы в каком государстве живете?! Вы на общей беде нажиться, что ли, хотите?! — в упор посмотрел на чиновника президент, и все присутствующие нервно засуетились.
Некоторое время спустя «под раздачу» попал A. Ткачев (губернатор Краснодарского края):
— Вы будете виноваты, — обратился к нему B. В. Путин на совещании, озвучив в процентах ход работы по ликвидации последствий стихийного бедствия в крае, — я с вас спрошу!
Сидя на этих совещаниях, глядя, как жестко президент разговаривает с ответственными должностными лицами, я им сочувствовал. Сам-то, хоть и отчитался за свою работу, но тоже мог попасть под горячую руку. В то же время понимал, что по-другому в такой ситуации поступать нельзя. Сам грешен. У нас в армии разносы покруче. Вояки — народ в этом смысле закаленный. А здесь, наблюдая за некоторыми участниками совещания, невольно в душе жалел их.