Тесей наклонился вперед. Отблески огня легли на его рубленое лицо, отразившись в хищных глазах.

— Наши гости пожелали увидеть тебя безотлагательно, — заявил он резко. — Они рассказали нам о пророческом сне.

— Дело Богини не терпит промедления, — объявил Рид. (Эрисса научила его нужным формулам и сказала, что спешка придаст их рассказу убедительность.) Он поклонился Гафону. — Глас Владыки, ты слышал о том, как вихрь принес нас из наших разных стран. Мы не знаем, было ли то чародейство, шалость каких-то духов или же веление божества. Если верно последнее, то какого же? И что требуется от нас?

Сегодня утром мы уехали из города в поисках спокойного места, где могли бы обсудить все это. Возничий, которого нам дал царь, посоветовал выбрать рощу нимфы Перебойи. Там госпожа Эрисса по обряду кефтиу вознесла молитву Богине, которой служит. Вскоре нас сковал сон, длился он несколько часов, и нам было ниспослано видение. Пробудившись, мы убедились, что нас всех посетило одно сновидение — да, и нашего возничего тоже.

Олег переминался с ноги на ногу, то скрещивая руки на груди, то опуская их. Он ведь видел, как Эрисса внушала этот сон Пенелею. Улдин насмешливо скривил губы — или это просто отблески так легли на его испещренное шрамами лицо? В дымоход хлестнуло дождем, огонь в очаге зашипел и заметался, выкашливая волны сизого дыма.

Гафон сотворил знамение, оберегающее от злых духов. Однако взгляд его, устремленный на Рида, сохранял проницательность и не замутился суеверным ужасом, которой сквозил за усталостью и болью Эгея, сдерживаемой яростью Тесея и бдительной настороженностью Диорея.

— Несомненно, сон был ниспослан божеством, — сказал Грифон ровным голосом. — И что же вы увидели во сне?

— Как мы уже рассказали господам нашим здесь, — ответил Рид, — нам явилась женщина, одетая как высокорожденная критянка. Лица ее мы не видели либо не можем его вспомнить. В пальцах она сжимала по змее, их туловища вились вдоль ее рук… Она сказала шепотом, так что голос ее сливался с шипением змей: «Только чужеземцы из чужедальности обладают силой донести слово о том, что дома разделенные вновь воссоединятся, что море будет пронзено и оплодотворено в тот час, когда Бык сочетается с Совой, но горе тем, кто не услышит!»

В зале воцарилась тишина, только снаружи ревела буря. В эпоху, когда все верили, что и боги, и мертвые обращаются к людям с пророчествами, никого не удивило, что видение было ниспослано тем, кто уже был отмечен знаком судьбы. Однако слова оракула необходимо было истолковать тщательно и верно.

Рид и Эрисса не посмели выразиться яснее. Предсказания оракулов всегда были темными и двусмысленными. Диорей, наверно, обвинил бы их во лжи, если бы его воин не подтвердил, что они говорят правду. Но все равно у него могли остаться сомнения.

— Как ты истолкуешь это, Глас? — спросил Тесей.

— Как думают те, кому оно было ниспослано? — парировал миноец.

— Мы верим, что нам повелено отправиться в вашу страну, — заявил Рид. — Мы считаем — с полным уважением к нашим добрым хозяевам, — что обязаны предложить службу тому, кто властен и над ними.

— Если бы воля богов была такой, — возразил Тесей, — они привели бы за вами в Египет корабль с Крита.

— Но тогда бы чужестранцы не попали в Афины, — возразил Гафон. — А пророчество указывает, что им как будто предначертано… воссоединить разделенные дома… Недоброжелательство царило между нашими странами, и время не принесло улучшения. Эти люди явились из такой дали, что их нельзя заподозрить в пристрастиях, как было бы в ином случае. Они и правда могут стать посредниками, дабы воля богов осуществилась. Если Бык Кефта сочетается с Совой Афин, если молния Зевса оплодотворит воды Нашей Владычицы… Это указывает на союз. Может быть, на царственный брачный союз между Лабиринтом и Акрополем, который породит великого царя? Да, эти люди должны обязательно поехать в Кносс для дальнейших толкований. И немедленно. Осень еще не настолько взяла власть, чтобы добрый корабль с умелой командой не смог доставить их туда.

— А я говорю — нет! — внезапно крикнул Улдин.

«Подлец!» — свирепо подумал Рид. Но тут же его гнев угас.

Гунн ведь знал, что они обманывают, знал, что их цель — добраться до страны, чье падение предсказано. В роще он ожесточенно доказывал, что встать на сторону обреченных — да к тому же мореходов! — уже безумие, но добавить к этому еще и кощунство способны лишь те, в кого действительно вселились злые духи. Его удалось уговорить хотя бы хранить молчание, только когда Рид объяснил, что, не побывав на Атлантиде, они теряют последний шанс вернуться домой. Теперь страх, видимо, убедил его, что ради этого зыбкого шанса рисковать все-таки не следует.

— Но почему? — сердито спросил Олег у гунна.

— Я… ну… — Улдин выпрямился. — Ну, я обещал Диорею кое-что сделать для него. Или богам нужны нарушенные обещания?

— А действительно ли мы знаем их волю? — вмешался Тесей. — Пророчество может иметь смысл, обратный толкованию высокочтимого Гласа. Предостережение о беде, которую навлечет новое противоестественное сочетание! — В гуще его бороды весело блеснули зубы.

Гафон весь напрягся при этом прямом намеке на непристойную историю, которую рассказывали ахейцы о зачатии первого Минотавра.

— Мой государь не будет доволен, узнав, что предназначенное ему слово было сокрыто от него, точно пара шлемов, — заметил он.

Тупик. Каждая сторона хотела заполучить странных чужеземцев, их знания, которые обещали столько полезных новшеств, и их несомненно гигантскую ману. Но ни та ни другая не хотела открытой ссоры. Пока.

Диорей выступил вперед и вскинул руку. Его выдубленное лицо пошло складками от широкой улыбки.

— Господа мои, — сказал он, — и друзья! Вы согласитесь выслушать меня? — Царевич кивнул. — Я просто старый мореход и еще выращиваю коней, — продолжал Диорей. — Нет у меня ни ваших мудрых голов, ни ваших познаний. Но случается, что умный человек стоит у кормила, гадает о том, что его ждет впереди, и плывет неизвестно куда, пока тупоголовый его товарищ не взберется на мачту и не посмотрит, а что там впереди. Верно? — Он снова просиял улыбкой и зажестикулировал, подлаживаясь к зрителям. — Ну так вот, — протянул он под аккомпанемент дождя, стучащего ветра и шипящего пламени, — что мы видим тут? А видим мы, с одной стороны, что боги не против того, чтобы эти добрые люди жили среди нас, афинян, поскольку ничего дурного пока от этого не приключилось. Так? Но, с другой стороны, минос вправе увидеть их — если это не опасно, — и боги, быть может, нынче подали знак, чтобы они отправились в путь. Так мы полагаем. — Он лукаво приложил палец к ноздре. — Но знаем ли мы это твердо? В воде тут полно мелей, товарищи, а ветер дует с берега! Я скажу: гребите осторожно и почаще меряйте глубину… и ради Кефта, Глас Гафон.

— И что же ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил миноец.

— Скажу напрямик, как неотесанный старый дурак. Давайте сначала узнаем, что думают те, кто знает о богах — и особенно о богах кефтиу — побольше нас. Я говорю про ариадну и ее совет на Атлантиде…

Тесей выпрямился и громко хлопнул себя ладонью по колену. Дыхание со свистом вырвалось между его губ. Рид не мог понять, почему царевич вдруг пришел в такой восторг.

— …и еще я хочу сказать, что опасно отсылать их всех вместе, да еще когда вот-вот начнется время бурь. Почему не послать одного, кто будет говорить за всех своих друзей, а в числе их, я надеюсь, можно назвать каждого, кто сейчас тут? И… думаю, все согласны, что лучше всего поехать Данкену? То есть я хочу сказать, что он самый мудрый среди них, не в обиду Олегу и Улдину. И не в обиду госпоже Эриссе, когда она узнает о моих словах. Ведь она не может знать более того, что известно ариадне. А Данкен явился к нам из самой дальней страны, он тот, кто сумел понять, что говорил умирающий чародей. Он умеет высекать огонь пальцами. Добавлю только, что они ищут у него объяснения тайн, и правильно делают. Так пусть же он будет говорить с ариадной на Атлантиде. Вдвоем они, уж конечно, поднимут этот запутавшийся якорь. Так?