Наверное, там была добрая сотня солдат. Я видел темную движущуюся массу, отблески звезд на металле оружия. Солдаты потоптались снаружи, разглядывая убитых стражей. Внезапно они загикали и бросились по ступеням в вестибюль.

Свартальф подобрался и нажал на курок пистолета. Отдача бросила его через весь вестибюль, и он, ругаясь, перевернулся через голову — но парочку солдат все же уложил. Я встретил остальных в дверном проеме.

Шлеп, цап, кланг… прыжок туда, прыжок обратно… рвать их, кромсать, насмешливо воя! После короткой атаки они отступили, оставив с полдюжины убитых и раненых.

Я вгляделся сквозь стекло и увидел моего приятеля эмира. Поперек лица у него красовалась повязка, прикрывающая глаз, но двигался он куда энергичнее, чем я мог ожидать. По его команде несколько небольших групп солдат направились в разные стороны. Ясно было, что они попытаются проникнуть в здание через окна и другие двери.

Я вдруг взвыл, сообразив, что мы оставили метлу снаружи. Теперь никому из нас не сбежать отсюда, даже Джинни! Но, услышав звон разбившихся стекол и лязг затворов винтовок, я разозлился так, что забыл все остальное.

Свартальф оказался на редкость сообразительным котом. Он снова схватился за пистолет-пулемет и, хотя ему не так-то легко было управляться с оружием, умудрился перестрелять лампочки. И мы с ним отступили к лестнице, ведущей наверх.

Сарацинам пришлось идти в атаку в полной темноте — а они, как и большинство людей, почти ничего не видели без света. Я позволил им потоптаться вокруг, но первый же, который попытался вступить на лестницу, был мгновенно и бесшумно убит. Второй успел взвизгнуть. И вся толпа повалила следом за ним.

В темноте они не могли стрелять без риска уложить своих. Обезумев от ярости, они кидались на меня с ятаганами, которые я терпеть не мог. Свартальф отыскивал ноги сарацин, а я рвал их зубами — вжик, цап, клац, Аллах Акбар и зубы в ночи!

Лестница была достаточно узкой, и нам удавалось удерживать ее, да и раненые сарацины валялись под ногами, однако мне приходилось понемногу отступать — просто из-за того, что на меня давила масса в сотню храбрых воинов. Если бы я не уступал, то в конце концов кто-то из них мог бы схватить меня, а уж тогда навалилась бы сразу дюжина. А так с каждым потерянным футом мы отправляли в рай к гуриям по нескольку субъектов.

Я не слишком хорошо помню эту схватку. Такое не запомнить. Но прошло, должно быть, не меньше двадцати минут, прежде чем они со злобным рычанием откатились назад. Сам эмир стоял у подножия лестницы, хлеща хвостом и морща полосатую шкуру.

Я устало встряхнулся и собрался с силами для последнего раунда. Одноглазый тигр медленно направился вверх по ступеням. Свартальф шипел и плевался — а потом вдруг молнией метнулся по перилам, мимо громадной кошки— и исчез в темноте. Ну почему бы ему и не подумать о собственной шкуре…

Мы сошлись уже почти нос к носу, когда эмир поднял лапу, когти на которой напоминали острые мечи, и ударил. Я как-то Увернулся и бросился к его глотке. Моя пасть наполнилась мягкой шерстью, но я повис на эмире и упорно старался вгрызться глубже.

Он заревел и встряхнул головой так, что я заболтался из стороны в сторону, словно язык колокольчика. Закрыв глаза, я изо всex сил стиснул зубы. Эмир двинул меня когтями по ребрам. Я вертелся во все стороны, но зубы не разжимал. Тогда он со всего маху упал на меня, ею челюсти щелкнули, и острая боль пронзила мой хвост. Я поневоле взвыл.

Он сбросил меня и прижал одной лапой, занеся вторую, намереваясь сломать мне спину. Но я, обезумев от боли, как-то вывернулся и прыгнул вверх по лестнице. Его единственный глаз горел, глядя на меня, — но я вырвал этот глаз!

Как он заорал! От удара его лапы я взлетел и врезался в перила. Я упал, почти бездыханный, а ослепший тигр крушил все в бешеной ярости. Звериная натура полностью поглотила человека, и он бросился вниз, сея опустошение в рядах своих собственных солдат.

Над местом схватки с жужжанием пронеслась метла. Старина Свартальф! Он удрал лишь для того, чтобы забрать наше транспортное средство. Я видел, как он пролетел к двери, за которой скрывался ифрит, — и, пошатываясь, встал, чтобы встретить следующую волну сарацин.

Но они пока еще пытались управиться со своим боссом. Я глубоко вдохнул и замер, наблюдая, принюхиваясь, вслушиваясь. Мой хвост жгло, как огнем. Половины его как не бывало.

Наверху забормотал пистолет-пулемет. Я услышал, как забулькала кровь в легких эмира. Он был не из тех, кого легко прикончить. «Ну, теперь-то тебе конец, Стив Матучек, — подумала моя человеческая часть. — Теперь-то они сделают то, что должны были сделать с самого начала, — встанут напротив тебя и начнут поливать огнем, пока тебя не достанет серебряная пуля».

Эмир наконец упал и испустил последний вздох. Я ждал, когда его люди вспомнят обо мне.

На площадку вылетела Джинни, верхом на метле. Мне показалось, что голос девушки донесся до меня из невероятной дали:

— Стив! Быстро! Сюда!

Я изумленно встряхнул головой, пытаясь понять, в чем дело. Я слишком устал, устал до одурения. Она сунула пальцы в рот и свистнула. Это привело меня в чувство.

Джинни бросила меня к себе на колени и держала изо всех сил, пока Свартальф управлял метлой. Снизу палили наугад. Мы вылетели через окно второго этажа и взвились в небо.

Внезапно на нас напал ковер. Свартальф выгнул спину дугой и нажал на ускоритель. Мы рванули вперед, оставив врага далеко-далеко, — и я потерял сознание.

Глава 7

Очнувшись, я обнаружил, что лежу на госпитальной койке. Снаружи был ясный день; от теплой влажной земли поднимался пар. Я застонал, и стоявший неподалеку врач обернулся.

— Привет, герой! — сказал он. — Лучше вам пока не двигаться. Как вы себя чувствуете?

Я наконец пришел в себя.

— Что со мной? — шепотом спросил я. (Само собой, медики вернули мне человеческий облик.)

— Ничего особенно страшного, учитывая обстоятельства. В вашу рану проникла инфекция — стафилококк; он поражает и людей, и зверей… но мы этих паразитов выгнали, у нас теперь есть новая антибиотическая техника. Ну а в остальном — шок, потеря крови, да еще самое обычное переутомление. Через недельку-другую будете в полном порядке.

Я лежал, и мои мысли скользили, ни на чем особенно не задерживаясь… в основном я думал о том, какой вкусный мне дали бульон. Но меня заинтересовало и другое. Полевые госпитали не могут таскать за собой громоздкое оборудование, необходимое для того, чтобы втыкать булавки в модели бактерий. Зачастую у них нет даже больших манекенов, на которых хирурги делают симпатические операции. А тут — стафилококк…

— О какой это технике вы говорите? — спросил я.

— У одного из наших парней — «дурной глаз». И он смотрит на микробы в микроскоп.

Я не стал расспрашивать дальше, зная, что смогу обо всем прочесть в «Ридерз Дайджесте» — они наверняка будут мусолить эту тему еще не один месяц. Но еще кое-что меня мучило.

— А нападение… атака началась?

— Ата… О! Это было уже два дня назад. Все это время мы вас держали под асфоделью. Мы отбросили сарацин по всей линии фронта. Последнее, что я слышал, — они миновали границу штата Вашингтон и продолжают отступать.

Я вздохнул и погрузился в сон.

Джинни явилась на следующий день; на ее плече восседал Свартальф. Когда девушка откинула клапан палатки, внутрь ворвались солнечные лучи и превратили ее волосы в горячую бронзу.

— Привет, капитан Матучек! — сказала она. — Я заглянула узнать, как вы тут.

Я приподнялся на локте и свистнул, подзывая сигарету, которую она мне предложила. А потом сказал:

— Оставь формальности, Джинни. Хоть мы и не на свидании были той ночью, но все-таки, кажется, мы уже достаточно хорошо знакомы.

— Да. — Она села на край койки и взъерошила мои волосы. Свартальф мурлыкал — и мне тоже захотелось мурлыкнуть.

— Как там дела с ифритом? спросил я наконец.