Не надеясь уже на естественный ход вещей, сирийские епископы собрали в 509 г. под руководством своего патриарха Флавиана Собор в Антиохии, на котором дали новое вероопределение, анафематствовали Евтихия и Нестория, подтвердили пассажи из «Энотикона» и провозгласили первые три Вселенские Собора, вновь умолчав о Халкидоне. В принципе, это событие ничего стратегически не меняло бы, если бы не злосчастный Филоксен, тут же заявивший протест на имя императора и потребовавший анафематствовать Халкидон.

Поддержать его прибыли в Константинополь более 200 восточных клириков во главе с Севером, бывшим правоведом, затем аскетом, а в целом рьяным сторонником монофизитства. Видимо, им удалось убедить царя в том, что весь раскол — суть следствие Халкидона, которого нигде, кроме Рима, никто полностью не принял, и император склонился на их сторону[1072]. Пожалуй, только этот шаг императора можно при желании квалифицировать как серьёзную ошибку и отступление от своей политики идти «царским», срединным путём. Но и его можно понять: в течение 20 лет он, как эквилибрист, должен был обеспечивать равновесие в обществе, не делая никаких решительных шагов ни в одну из сторон. Психологически царь устал, и когда нашлись талантливые лица, убедившие его, что правда и большинство стоит за отмену Халкидона, император дрогнул и принял их позицию.

Увидев перемену, произошедшую с царём, Македоний перешёл в лагерь акимитов. Борьба между монофизитами, среди которых теперь неожиданно оказался император, и халкидонитами перешла в разряд открытого противостояния. Патриарх отказался от общения с Александрийской и Антиохийской кафедрами, где преобладали монофизиты, и потребовал созвать Вселенский Собор под главенством Римского папы. В свою очередь, монах Север и Галикарнасский епископ Юлиан обвинили его в противоестественных пороках[1073]. Такое положение дел продолжалось целый год. На защиту Македония стали прибывать православные монахи из Палестины, и сам он написал книгу в защиту Халкидона, которую, правда, император велел сжечь, не читая.

Начало доходить до крайностей. Кто-то, вероятно, Север или Филоксен, убедили царя в том, что акты Халкидонского Собора как еретические подлежат уничтожению. Формально это было верно, но только никто Халкидон ещё не признал еретическим собранием. Монофизиты у трона убеждали: достаточно уничтожить соборные акты, как исчезнет предмет прений, не будет определения, не дающего уже столько десятилетий никому покоя. И царь согласился с таким предложением, повелев доставить ему акты Собора, хранившиеся в алтаре храма св. Софии. Патриарх Македоний отказывался выдать акты Халкидона, однако один из его клириков предал архиерея и передал их на уничтожение царю, который приказал их сжечь.

Всё более и более уступая красноречию Филоксена и Севера, император Анастасий приказал в одно из воскресений при исполнении Трисвятого добавить монофизитское «Распныйся за ны…», что вызвало уже открытый бунт в Константинополе. Монахи справедливо укоряли царя, что тот исправляет текст пения, которое исполняли перед Господом сами Ангелы. Стало очевидным, что такого рода шаги не позволят умиротворить стороны в богословском споре, а лишь разжигают страсти.

Столь неприятные последствия вынудили Анастасия пойти на компромисс. Он пригласил патриарха к себе, и тот покорно прибыл на свидание, завершившееся мирным собеседованием с царём. Кстати сказать, солдаты гвардии приветствовали Македония воинскими почестями, чем наглядно показали, на чьей стороне их поддержка. Правда, эту сцену не правильно было бы возводить в разряд «идейных», поскольку религиозные пристрастия населения и солдат зачастую ориентировались не на богословские тонкости, а на внешнее благочестие и иные человеческие факторы.

При всём уважении к патриарху Македонию, император не мог мириться с его позицией. И дело заключалось не только в отвержении им монофизитских идеологов, но и в том непослушании, которое он проявил, пойдя против царской воли. Римский епископ уже продемонстрировал свою «свободу» от императора. Теперь Анастасию казалось, что путём покушения на его высшие прерогативы, как главы Вселенской Церкви, пошёл и Македоний. Конечно, это была очередная ошибка из разряда тех, которые вообще свойственны людям, долгое время вынужденным решать сверхзадачи. Заручившись поддержкой сената и солдат, лёгких к перемене своих убеждений, Анастасий подготовил приговор Македонию. 7 августа 511 г. произошла обширная манифестация против патриарха, а вечером министр двора Келер отдал приказ арестовать его и переправить на другой берег Босфора. Для формального обличения архипастыря при участии епископа Кизика был созван Собор в Клавдиополе, в провинции Гонориаде, который и осудил Македония[1074].

Преемник Македония патриарх Тимофей (511–518) был послушным орудием императора и относился с большой неприязнью к памяти своего предшественника. При нём широко распространились административные преследования инакомыслящих, в первую очередь монахов, так что многие из них рассеялись по Палестине или убежали в Рим.

В начале ноября 512 г. в храме св. Софии был оглашён приказ императора: читать Трисвятое с приставкой «Распныйся за ны…». Это вызвало очередной бунт с кровавыми волнениями и жертвами. Всю ночь толпа ходила по городу, поносила императора, низвергла его статуи и требовала поставить царём мужа благочестивой Юлианы полководца Ареобинда. Убив одного из монофизитских вождей, толпа направилась к дворцу Юлианы с требованием поставить её мужа на царство, но своевременно узнавший об этом Ареобинд благоразумно отказался от предложенной чести и сбежал на другой берег Босфора. Префект города, поняв, что его сил недостаточно, так же скрылся[1075].

И тут Анастасий и св. Ариадна показали, что они настоящие римляне, и что честь и благо государства для них важнее жизни. Первоначально престарелый император пал духом, но его ободрила верная жена, и тогда царь решился на крайнюю меру. Без диадемы и знаков императорской власти, с распущенными седыми волосами, он отправился на ипподром и сел на кафизму. Заинтересовавшийся народ валом направился туда, и когда весь город собрался там, царь в своей речи высказал готовность сложить сан, если бунт не прекратится. Его вид и голос, смирение и благочестивое поведение оказали такое воздействие на толпу, что императора подняли на руки и под восторженные крики понесли обратно во дворец. Анастасий сохранил свою власть и едва ли не впервые в жизни предпринял строгие меры по наказанию виновных — очевидно, имело место не стихийное волнение масс, а заранее подготовленная акция. Множество людей были казнены, другие отправились в тюрьмы[1076].

Но споры вокруг Халкидона и «Энотикона» бушевали повсюду. В 511 г. в Антиохии велением императора был созван Поместный Собор из 80 епископов под председательством епископа Кесарии Капподакийской Сотериха, яркого монофизита. Фактически главное руководство заседаниями взяли на себя монахи Север и Филоксен, пользующиеся личным доверием императора, и желавшие, чтобы Антиохийский патриарх анафематствовал Халкидонский орос и «Томос» папы св. Льва Великого. Достоверно не известно, состоялось ли это событие — одни говорили, что анафематствование было, другие уверяли, что если патриарх и произнёс отлучение, то «устами, а не сердцем». В любом случае, в 512 г. Флавиан оставил кафедру и был сослан, а на его место 6 ноября 512 г. был назначен Север. Население Сирии разделилось: епископы Тира и Берита в Финикии, Дамаска и Бостра в Аравии, а также монахи из провинции Сирия II горой стояли за Халкидон. Но монахи из Сирии I целиком и полностью поддерживали Филоксена и Севера. И во время проведения этого Собора состоялись кровавые схватки с человеческими жертвами. В конце концов, приказом царя Собор был закрыт в 512 г. и никакого решения официально принято не было. Но всё же Север довёл дело до конца: в следующем, 513 г., им был созван новый Собор, который анафематствовал Халкидон и одобрил «Энотикон». Соборное решение Север довёл до сведения Александрийского и Константинопольского патриархов, которые его поддержали.