Как можно понять из этих слов, царский сан подобен (хотя и не тождественен) епископскому в части сакральных основ власти обеих иерархий. А также по отношению к осуществлению управления Церковью и обязанности осуществлять власть учительства, изначально принадлежащей архиереям, как преемникам святых апостолов. Но, повторимся, поскольку первый христианский император не был ещё членом Церкви, то он именовал себя «внешним» архипастырем.

Именно св. Константин Великий безоговорочно признал источником своей власти непосредственно Бога, и с этим связывал успехи своего царствования. Этим же путём шли и его дети. Говоря об императоре Констанции, св. Григорий Богослов писал: «Рассуждая истинно по-царски и выше многих других, он ясно усматривал, что с успехами христиан возрастало могущество римлян, что с пришествием Христовым явилось у них самодержавие, никогда дотоле не достигавшее совершенного единоначалия»[1012]. Затем Святитель пишет ещё более определённо. По его мнению, св. Константин Равноапостольный и Констанций положили основание царской власти в христианстве и в вере[1013].

Постепенно императоры стали именоваться на восточный манер царями, сохранив при этом, как синонимы, титулы «император», «август», а впоследствии — «василевс». Впрочем, точнее сказать, что термин «василевс» и ранее использовался в римской литературе (достаточно обратиться к сочинениям Евсевия Кесарийского) при обращении к царям, но он стал привычным и наполнился конкретным содержанием только к VII веку. Являясь августейшим («священнейшим»), верным воплощением Божества на земле, император сообщает священный характер всему тому, что от него исходит, делается его волей, говорится в его речах. Кто приближается к нему, тот простирается ниц и касается лбом земли, как живому воплощению Божества[1014].

Свою главную задачу христианские цари видели уже не только в том, чтобы созидать общественное благо, вершить правосудие, творить право, воевать с врагами и оберегать территориальную целостность Римской империи. Это ранее делали все их предшественники, начиная с первых времён образования Римской монархии. Оказалось, что для христианских императоров появилась высшая цель, которую сформулировал ещё св. Феодосий Младший: «Много заботимся мы обо всём общеполезном, но преимущественно о том, что относится до благочестия: ибо благочестие доставляет людям и другие блага»[1015].

Да и могли ли императоры качественно иначе понимать существо царской власти? Ведь, с момента признания Римским государством христианства слова Господа нашего Иисуса Христа «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Матф. 6, 33) естественным образом трансформировались в аксиому, высказанную некогда ещё св. Иоанном Златоустом. «Оттого многое и в общественных, и в частных делах идёт у нас не по нашему желанию, — утверждал с амвона Святитель, — что мы не о духовном наперед заботимся, а потом о житейском, но извратили порядок. От этого и правильный ход дела извратился, и всё у нас исполнилось великого смятения»[1016].

Следовательно, чтобы Римское государство жило благочестиво, нужно, чтобы духовная жизнь проходила под безукоризненно точным исполнением учения Христа. В условиях же наличия множества ересей, неизменно сопровождавших и омрачавших жизнь Церкви уже с первых веков её существования, учение Христа нуждалось в государственной защите, предоставить которую мог единственно император. Само собой получилось, что для христианских государей оказалось невозможным думать только о политическом, оставляя в небрежении вопросы веры. Одно для них неразрывно связано причинно-следственной связью со вторым: если вера крепка и народ благочестив, всё в государстве будет в порядке.

Так постепенно императоры становятся высшими хранителями Православия и защитниками Церкви. Этот статус единственно укладывался в религиозную систему Восточной Римской империи, где очень рано был понят, как особая форма церковного служения. Поэтому не только царь — это для всех безусловно, так как «император в совете Божием предопределён Богом, чтобы управлять миром», а даже сановники не просто служили, а священнодействовали[1017].

Было бы бесконечно пошло и скучно приписывать стремлению Римских императоров возглавить Церковь исключительно тщеславные мотивы. Нужно помнить, в каких условиях взрастали Римские цари — чувство долга перед обществом, Империей, Богом, чтобы опускаться до аббераций такого уровня. «Выросши среди лагерей, — писал современник об императоре Траяне, — он научился не только повелевать, но и повиноваться и подчинять свои личные интересы общим». И эти слова, за редким исключением, могут быть адресованы практически ко всем первым монархам Рима, в том числе, конечно, и православным[1018].

XIV. ИМПЕРАТОР АНАСТАСИЙ I (491–518)

Глава 1. Избранник жены

Вечером 9 апреля 491 г. в портике перед большой обеденной залой дворца собрались высшие чиновники, патриарх и члены сената. Одновременно с ними на ипподром потянулся народ и, привычно разбившись на партии, занял свои места. Их окружили войска, гвардейские части, также желавшие принять участие в выборе нового императора. Раздались крики, требующие назвать имя будущего царя. По совету чиновников вдовствующая императрица св. Ариадна, облачённая в порфирную одежду, вышла в сопровождении патриарха Евфимия (490–496) двух препозитов, магистра оффиций и других высших персон. Её появление было встречено криками: «Ариадна августа, твоя победа!», «Православного царя для Вселенной!». Царица обратилась к присутствующим с речью, в которой объявила, что уже отдала необходимые распоряжения синклиту и представителям войска. Им приказано подыскать императором христианина, прирождённого римлянина, доблестного и благочестивого мужа.

Затем, когда шум стих, глашатай подтвердил, что императрица желала бы, чтобы все личные счёты и выгоды оказались позабыты, и все участники должны помышлять исключительно о благе государства. В заключение св. Ариадна просила не торопиться с выбором, дабы выдалась возможность достойно и благочестиво совершить погребение покойного царя. Из толпы вновь раздались возгласы: «Славная Пасха миру!», «Порядок и благочиние городу!», «Многие лета царице!», «Храни, Боже, ее жизнь!», «Все блага да будут тебе, римлянка, если ничто чужое не умножит род римлян!», «Царство твоё, Ариадна, твоя победа!».

Выход завершился, царица вернулась в свои покои, но оставшиеся одни чиновники и патриарх так и не смогли прийти к единому выводу о кандидатуре. Тогда препозит Урбикий предложил самый простой выход — предоставить выбор самой царице. Недолго думая (видимо, предварительные размышления уже имели место), св. Ариадна назвала имя селенциария Анастасия, которого немедленно привели во дворец и поместили в зале консистория.

На следующий день состоялись похороны Зенона, погребённого в храме Святых Апостолов, а вечером того же дня были отданы последние распоряжения относительно завтрашних церемоний. Через 2 дня после смерти Зенона, в Страстную пятницу, 11 апреля 491 г., все сановники и патриарх Евфимий собрались в белых одеждах, и к ним, приветствуя присутствующих, вышел Анастасий. Сановники и члены сената просили его дать клятву, что он будет править по чести и не сохранит зла против кого-либо, и тот её дал. Анастасий, облачённый в императорские одежды и пурпурные сапоги — неизменный знак царской власти, последовал дальше и с открытой головой прошёл на кафизму.