— Ну вот и все, — сказал он, отставив пустую чашку, так что трудно было определить, к чему относились слова — к чаю или к его рассказу. — Вы считаете, что я поступил правильно, рассказав вам правду?
Чувствовалось, что сам он ни чуточки не сомневался, что поступает правильно и спрашивает так, для порядка.
— Конечно, правильно.
Он поблагодарил за чай, извинился и пошел одеваться.
— Я думаю, не стоит, говорить ребятам, что это я рассказал вам… — сказал он, заматывая вокруг шеи шарф.
— А почему?
— Это может поставить меня, да и вас, пожалуй, в ложное положение, — ответил он, подумав.
Он все говорил веско, обдуманно, точно. И во всем был прав. Он показался Нине Григорьевне очень взрослым, страшно взрослым, гораздо взрослее ее самой.
Гость попрощался сперва с Валентиной Степановной, потом поклонился Нине Григорьевне, приветливо улыбнулся и вышел на лестницу.
— Какой воспитанный мальчик! — сказала Валентина Степановна.
— Да, очень, — откликнулась дочка.
Он поступил правильно.
И пионерка Нина Павлычева была неправа, когда принесла на урок лягушку, перевязанную розовой ленточкой.
Это не дело — носить в класс лягушек. Но Нина Григорьевна почему-то расстроилась. После его прихода уже нельзя было притворяться, что ей ничего неизвестно. Теперь Нине Григорьевне следовало действовать. Быстро и решительно.
Между тем автор был очень растерян — ему так и не удалось узнать, кто именно приходил в шестую главу его повести. А допытываться об этом у Нины Григорьевны не решился — она и без того была расстроена.
Долго не мог в ту ночь уснуть автор. Он перебирал в голове имена всех учеников шестого «В» и…
И, боясь навлечь на кого-нибудь из своих героев напрасные подозрения, автор не нашел ничего лучшего, как прервать свой рассказ и написать здесь поэтому —
Конец второй части.
Третья часть
Здесь вы поймете, ради чего автор писал, а вы читали о Пенкине, 6 «В» классе, учительнице Нине Григорьевне, старичке Мироне Сергеевиче и других героях повести, которой приходит конец.
Глава первая. Обратный адрес
Первым делом Нина Григорьевна пошла на следующее утро к директору.
Ивана Петровича еще не было, а секретарша вручила Нине Григорьевне два письма и одну открытку.
Письмо было адресовано шестому «В» классу, открытка — лично Пенкину.
Нина Григорьевна пробежала глазами открытку.
«Дорогой Геннадий… как тебе удалось… Я тоже… не получается… предлагаю дружить…
Фима Косенкин, ученик шестого класса сто восьмой школы».
Такого поворота событий Нина Григорьевна не ожидала. Положение осложнялось еще больше. Дело было не в Фиме Косенкине, а в том, что такие письма могли поступать и впредь.
В шестом «В» шел урок геометрии. Пенкин, как почему-то и думала Нина Григорьевна, заболел. Кажется, гриппом. Это сказал Корягин, но тридцать три пары глаз, в том числе и глаза Оли Замошиной, жалостно смотрели на Нину Григорьевну. То ли жалели заболевшего гриппом Пенкина, то ли умоляли Нину Григорьевну им поверить. Только Боря Ильин смотрел в окно.
Нина Григорьевна помолчала, подумала и… кажется, поверила.
А потом пошла к директору.
О чем они говорили с Иваном Петровичем — неизвестно, но Нина Григорьевна вышла из кабинета решительная и даже повеселевшая.
На переменке она пришла в свой класс и показала ребятам письма.
— Вот тебе и раз, — сказал Зайцев. — А врач… это… запретил Пенкину…
— Что он запретил?
— Вообще… волноваться… А он увидит письмо, станет писать ответы, вообще разволнуется… Температура у него ка-ак скакнет!
И все снова жалостно посмотрели на Нину Григорьевну, только Ильин смотрел внимательно и чуть насмешливо.
— А вы пока не говорите Пенкину, — предложила классная руководительница, — пока он… болеет. Можете за него ответить… Все вместе. Так и напишите — Пенкин заболел, и мы отвечаем вместо него. Да тут письма и не Пенкину адресованы, а шестому «В» классу. Вы и ответите!
— Вот это толково! — прищелкнул языком Щукин.
Нина Григорьевна направилась было к двери, но потом вернулась.
— Только вы Пенкина уж навещайте, пожалуйста. Писем можете ему не показывать, а навещать — обязательно. Когда человек болен, ему очень нужно внимание. А то ведь вы можете бросить в беде человека! Я уж знаю вас! Выделите дежурных, пусть ходят к нему домой, объясняют уроки.
— Это вы не беспокойтесь, Нина Григорьевна. Это мы выделим, — сказал заметно оживившийся Корягин.
Все шло своим чередом.
Между Англией и Францией началась жестокая война, получившая впоследствии название столетней, Марью Кирилловну Троекурову насильно обвенчали с ненавистным ей князем Верейским, а знаменитый французский ученый Паскаль обнаружил, что давление, производимое на жидкость, содержащуюся в замкнутом сосуде, передается жидкостью по всем направлениям без изменения величины.
Каждый учебный день в шестом «В» начинался отрядной линейкой. Под звуки горна и барабана выстраивался шестой «В» в две шеренги у классной доски. Щукин оказался мировым горнистом — не зря его учили в районном Доме пионеров. Медные, звенящие звуки горна далеко разносились по всем коридорам и классам шестидесятой школы, стряхивая остатки сна, усталости и скуки.
Петя Ягодкин изо всех сил бил по барабану. Не так музыкально, как Щукин, но зато очень громко. А звеньевые отдавали рапорта командиру отряда. И даже Костя Сорокин, казалось, не так сильно заикался, докладывая вожатому, что отряд на линейку построен.
Все шло как по писаному, а Пенкин… не появлялся!
Каждый день дежурные по классу докладывали Нине Григорьевне о состоянии его здоровья. Сводки были мало утешительны.
Болезнь Пенкина совершала головоломные скачки. То, казалось, наступало заметное улучшение, и можно было ожидать полного выздоровления. Но на следующий день температура вновь подскакивала и лишала всяких надежд на скорое появление Пенкина в родном классе.
Но, несмотря на такое тревожное и даже опасное состояние здоровья, Пенкин выполнял почти все домашние задания и присылал их в школу с дежурным. Особенно хорошо получались у больного Пенкина контурные карты, рисунки и графики. Неплохо выходили у него и цифровые задания. Хуже обстояло с буквенными — лежа Пенкин мог писать только крупно и по-печатному, — болезнь изменила его почерк до неузнаваемости. Однако грамматических ошибок при этом он не допускал.
Между тем в шестом «В» классе происходили диковинные события.
В четверг все, без исключения, вышли на лыжную прогулку, чего не наблюдалось в школе уже несколько лет. Сбор макулатуры шестым «В» превысил среднегодовой сбор макулатуры всеми шестыми классами, вместе взятыми.
На очередном уроке географии Андрюша Миронов, на которого все давно уже махнули рукой, получил четверку за ландшафт Польши, за что папа наградил его часами «Юность», а Кира Прудков, который был постоянно в курсе всех спортивных достижений, первый раз в жизни перепрыгнул через козла на уроке физкультуры.
Учительница по пению Евгения Кирилловна, всегда недовольная музыкальными способностями шестого «В», вдруг заявила, что «если они захотят — то могут спеться».
Взялась за дело санитарная комиссия, о которой уже давно позабыли. Гусарова, Щукин и Царькова довели класс до такой чистоты, что внизу, в общем графике санитарного состояния школы, шестому «В» проставляли пятерку за пятеркой.
Редколлегия выпустила стенную газету и повесила ее на стену. Наконец, дошло до того, что по предложению Нины Григорьевны все решили в ближайшее воскресенье ехать за город, а эту поездку не могли организовать с начала года!
Только одно обстоятельство смущало руководство класса — нараставший с каждым днем поток писем к Пенкину.