Но новоявленный Авраам не преминул посокрушаться:

— Господи, ну зачем эта морока с переменою имен? Ведь теперь все документы нам придется менять: и паспорта, и свидетельство о браке.

— Надо, Абраша, надо! Зато я благословлю и жену твою заодно, а тебе дам от нее сына. И произойдут от нее народы, и цари народов произойдут от нее.

Авраам пал на лице свое и ажно забился в конвульсиях от смеха:

— Господи, не смеши! Неужели от столетнего будет сын? Я и тринадцать лет назад с трудом молодую телку одолел — а ох же и хороша была! А Сарра? Ей уж, поди, девяносто, неужели родит? Да у этой старой смоковницы и дупло, небось, паутиной затянуло, ха-ха!

— Родит тебе Сарра, родит. И родит сына. Наречешь ему имя Исаак.

— Теперь слушай меня сюда! Измаила я благословлю и весьма размножу — произведу от него великий народ. Но завет мой поставлю с Исааком, которого родит тебе Сарра в сие самое время на другой год.

И Бог перестал говорить с Авраамом и восшел от него.

И взял Авраам Измаила, сына своего, и всех других мужеского пола, рожденных в доме своем или купленных за серебро, и обрезал крайнюю плоть их в тот самый день, как сказал ему Бог.

Авраам был девяноста девяти лет, когда была обрезана крайняя плоть его. Ну, да, не на восьмой день, но в чем дело, господа скептики? Ведь закон обратной силы не имеет, даже Божий закон! Да и Измаил, сын его, был уже тринадцати лет, когда была обрезана крайняя плоть его.

А вскоре явился Аврааму Господь, да не один, а в трех лицах — Авраам даже подумал не с бодуна ли его глючит.

Но собрался с мозгами и навстречу троим побежал:

— Не соблаговолите ли с дороги перекусить? Жена в миг что-нибудь сварганит! Отдохните под сим деревом, а я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши. Да и бутылец принесу, сообразите на троих.

И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал ей:

— Поскорее замеси три саты лучшей муки (а это с пару добрых ведер!) и сделай пресные хлебы, гости у нас важные. — А сам побежал к стаду, и выбрал там теленка нежного и хорошего. Потом взял масла, молока и теленка приготовленного, и поставил перед троицей, а сам стоял подле них под деревом, готовый чем надо услужить.

И они ели! Бесплотные, а ели! Вот чудеса…

И спросил один из них у Авраама:

— Где Сарра, жена твоя?

— Да где ж ей быть? Здесь, в шатре.

— Я опять буду у тебя в это же время в следующем году, и будет сын у Сарры, жены твоей.

— Да мне об этом Господь уже намедни сообщил, мил человек!

— Сам знаю! Это официально подтверждение в соответствии с протоколом.

Благая весть Господня Сарре

А Сарра в это время, сложивши руки на иссохшей груди своей, слушала у входа в шатер, сзади говорившего. Но не удержалась и начала причитать:

— Что ж ты, мил человек, городишь тут ерунду всякую? И муж мой и я стары и в летах преклонных. У меня уж обыкновенное у женщин давно прекратилось. Откуда ж плоды у рассохшейся смоковницы? Да и у мужика маво шланг скукожился до размера детского мизинца… — И захохотав, спросила. — Мне ли, когда господин мой стар да и я состарилась, иметь сие утешение? Грешно, мил человек, над старухой насмехаться! Совесть бы поимел!

И сказал Господь Аврааму:

— Отчего это рассмеялась Сарра, сказав: «Неужели я действительно могу родить, когда я состарилась?» Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду я у тебя в следующем году, и будет у Сарры сын.

Узнав, кому она наговорила всяких всякостей, Сарра изрядно испугалась. Но будто ни чем не бывало, встали те мужи и оттуда отправились к Содому и Гоморре. Авраам же пошел с ними, проводить их.

Содом и Гоморра 

Дискуссия об уничтожении Содома и Гоморры

Жители Содомские и Гоморрские были весьма грешны пред Господом. В Содоме жили сплошняком одни мужики, которые любили друг друга непотребным образом, а в Гоморре жили одни лесбиянки, любившие друг друга столь же непотребно. И сказал Господь:

— Грех Содомский и Гоморрский велик и тяжел весьма. Пойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко мне от гетеросексуальных граждан. От этих жалоб жизнь моя невыносима — сплошной геморрой от Содома с Гоморрой!

И пошли те мужи, спутники Божии, в Содом. Авраам же все еще стоял пред лицем Господа. И спросил он Господа прямо, по-стариковски:

— Неужели же ты погубишь праведного заодно с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели ты не пощадишь всего места сего ради пятидесяти праведников, если они находятся в нем? Не может быть, чтобы ты поступил так, чтобы ты погубил праведного с нечестивым. Судия всей земли поступит ли неправосудно? Не по-божески поступишь, Боже…

— Если я найду в городе Содоме пятьдесят праведников, то — так и быть — я ради них пощажу весь город…

— Прости ради Бога, что я, прах и пепел, решился говорить Владыке… Но, может быть, до пятидесяти праведников недостанет пяти, неужели за недостатком пяти ты истребишь весь город?

— Не истреблю, если найду там сорок пять.

— А может, найдется там сорок?

— Не сделаю того и ради сорока.

— Да не прогневается Владыка, что я буду говорить: может быть, найдется там тридцать?

— Ну, ты меня достал, Авраамчик! Хочешь умнее батьки быть? Не учи отца — и баста! Ладно, не сделаю, если найдется там тридцать.

— Может быть, найдется там двадцать?

— Не истреблю ради двадцати.

— Да не прогневается Владыка, что я скажу еще однажды: может быть, найдется там десять?

— Ну, что присосался ко мне, как пиявица ненасытная? Не грузи меня своими дурацкими вопросами, демагог несчастный! Ну, не истреблю, не истреблю ради десяти!

И пошел Господь, перестав говорить с Авраамом. Авраам же возвратился домой с чувством глубокого удовлетворения. Так началось первое всемирное движение в защиту «голубых».

Лот спасает Ангелов от гомиков

И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у Городских ворот. Лот увидел странных парней, у которых за спиной торчали из под хитонов длинные лопатки, напоминавшие крылья. Доперло до него, что это всамделишные Ангелы из Божьих телохранителей. Встал он, чтобы встретить их, и поклонился лицем до земли:

— Государи мои! Зайдите в дом раба вашего и ночуйте, и умойте ноги ваши, а поутру встанете и пойдете в путь свой.

Но те ответили:

— Нет, мы, пожалуй, заночуем на улице. Погода прекрасная, а какой воздух! Ночной зефир струит эфир…

Однако Лот был не лох: не хотел упустить возможность принять таких гостей у себя дома — такие связи в жизни пригодятся! Он сильно упрашивал Ангелов, и они не устояли, пошли к нему в дом. Жена Лотова сделала им угощение и испекла пресные хлебы. Проголодавшиеся Ангелы хорошо потрапезничали.

Еще не легли они спать, как городские жители, Содомляне, от молодого до старого, весь народ со всех концов города, окружили дом Лота, вызвали хозяина и стали орать:

— Где люди, пришедшие к тебе на ночь? Выведи их к нам, мы познаем их! Давненько таких хорошеньких мальчиков у нас не водилось!

Лот вышел к ним ко входу и, заперев за собою дверь, сказал им:

— Братья мои, не делайте зла! Это же гости, что они подумают о нашем замечательном городе? Вот у меня две дочери, которые не познали мужа… Давайте лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно — хушь по-собачьи, хушь по-людски, а можете и Овальный кабинет изобразить… Только людям сим не делайте ничего, так как они пришли под кров дома моего, а гость — священен.

Но толпа гомиков заорала:

— Пойди сюда, девственник старый! Теперь мы хуже поступим с тобою, нежели хотели с ними.

И очень приступали они к Лоту, уже портки с того стянули и нагнули для удобства пользования, а кое-кто собрался уж и дверь дома Лотова выламывать. Тогда мужи — гости Лотовы — простерли руки свои и ввели Лота в дом, а дверь заперли. Гомиков же, столпившихся при входе в дом, поразили они слепотою, от малого до большого, так что они измучились, искав входа в дом и выхода из создавшегося положения.