– После всего, что вы мне рассказали, я уверен в этом. Впрочем, через полчаса мы будем знать это наверняка.

Когда Пауль и Людовико Анфузо вошли в комнату для гостей, чтобы подготовить Фраттари к «ритуалу», как выразился Анфузо, писатель не спал. Он спокойно лежал на кровати и смотрел на них, широко открыв глаза. Паулю показалось, что в его взгляде сквозит страх. Подозревал ли Фраттари, что ему предстоит пережить? Боялся ли он завладевшего им демона? Анфузо склонился над ним.

– Вы меня понимаете, синьор Фраттари?

Глаза писателя еще сильнее расширились, но это оказалось его единственной реакцией. И она не изменилась, когда Анфузо еще два раза обратился к нему.

Анфузо повернулся к Паулю.

– Досадно. Я хотел бы получить его согласие. По правилам Святого престола я должен был бы позаботиться, помимо этого, еще и о независимых отзывах врачей и психиатров, которые рекомендовали бы проведение экзорцизма как дополнение к медицинско-научному лечению, или вместо него. У нас всего этого нет, и то, что мы делаем, незаконно. Если в результате наших действий синьор Фраттари пострадает или, чего доброго, вообще умрет, мы понесем ответственность, в том числе и уголовную.

– Я понимаю, – ответил Пауль. – Я уже подвел себя под статью – тем, что похитил Фраттари. Но у меня нет права втягивать в это еще и вас. Наверное, я совершил ошибку, приехав сюда. Я просто не знал, к кому еще обратиться. Если вы решите не делать этого, синьор Анфузо, я на вас не обижусь.

– Я делаю то, что должно. Ради правды, но также и ради того, чтобы помочь измученной душе. Я не впервые преступаю грань закона. – Анфузо подмигнул Паулю. – Так как мы теперь сообщники, давайте обходиться без ненужных формальностей, Пауль. Зовите меня просто Вико. Мой брат всегда называл меня именно так.

Они провели Фраттари в пристройку, которую Анфузо подготовил для проведения ритуала. Пауль решил, что она похожа на маленькую уединенную капеллу. В помещении горели свечи, а из шарообразного сосуда поднимался тяжелый аромат ладана. На стенах висели большое распятие и несколько картин на религиозные темы. Уже у дверей тело Фраттари налилось силой. Писатель сразу перестал казаться безучастным. Он внимательно осмотрелся, и дыхание его участилось.

– Его нужно посадить вон в то кресло, быстрее! – приказал Анфузо.

Это было большое удобное кресло с подголовником, в котором хрупкая фигура Фраттари почти утонула. Анфузо, наверное, выбрал именно это кресло, чтобы Фраттари не причинил себе вреда во время ритуала.

Анфузо и Пауль сели на стулья напротив Фраттари. Анфузо достал из кармана брюк цепь, на которой висел крест размером с ладонь, и повесил ее на тонкую шею Фраттари. Писатель позволил ему это сделать, хотя и окинул его скептическим взглядом. Дыхание его все учащалось.

Пауль почувствовал, как изменилась атмосфера в помещении.

Холод пополз по его членам, ему неожиданно стало нехорошо. Больше всего ему хотелось выскочить отсюда и спрятаться под теплым одеялом. Действительно ли причиной был один только холод или нечто больше? Боялся ли он?

– Демон начинает реагировать и хочет запугать нас, – объяснил Анфузо. – Пришло время выманить его. Пожалуйста, Пауль, заговорите с синьором Фраттари о катакомбах!

Пауль собрался с силами и сосредоточился на писателе.

– Синьор Фраттари, что вам известно о римских катакомбах? Какую тайну вы обнаружили? И что говорится о ней в вашей рукописи?

Когда Пауль уже решил, что его вопрос останется без ответа, Фраттари разомкнул уста и произнес глубоким голосом:

– Не задавай такие глупые вопросы, дурак! То, что ты хочешь узнать, принесет тебе смерть!

Анфузо, кажется, только этого и ждал. Он с любопытством наклонился вперед и спросил:

– Кто это говорит?

– Я! – произнес глубокий голос так громко, что Паулю показалось, будто пол и мебель задрожали.

– Ты настолько незначителен, что у тебя нет имени? – продолжал Анфузо.

– Вы оба незначительны, – возразил замогильный голос. – Почему я должен оказывать вам честь, называя свое имя?

– В твоем имени мало чести, – спокойно сказал Анфузо. – Ты хочешь утаить его потому, что оно слишком незначительно.

– У меня больше имен, чем ты можешь себе представить, человек, и каждое из них значительнее твоего.

Анфузо издевательски рассмеялся.

– И я должен тебе верить, хотя ты не хочешь назвать ни одного из них?

Пауль понял, почему Анфузо прикладывал столько сил, чтобы выяснить имя демона. Если бы они узнали имя, то смогли бы обратиться к нему, а это было ключом к тому, чтобы получить над ним власть. Во всяком случае, он когда-то прочитал об этом, еще когда сам занимался экзорцизмом.

– Если это поможет тебе, человек, то называй меня Янус! – Фраза пронеслась по помещению, подобно урагану, и огни свечей задрожали.

Необычное имя для демона, подумал Пауль. Янус – так звали одного из древнейших римских богов, бога начала и конца, который был также богом входов и выходов, дверей и ворот. Анфузо взял что-то с буфета – это оказалось деревянное распятие длиной примерно двадцать сантиметров – и быстрым движением сунул его прямо под нос Фраттари.

– Я приказываю тебе, Янус, именем Отца, Сына и Святого Духа покинуть это тело и эту душу!

И он громко прочел «Отче наш». Фраттари задрожал всем телом. Но дрожал не только человек – нет, содрогалось и тяжелое кресло, в котором он сидел.

– Жалкий пес! – воскликнул голос демона, а по ту сторону единственного окна небо расколола еще одна молния. – Как можешь ты считать себя могущественнее Януса?

К звуку ужасных слов примешался раскат грома, и окно разбилось. Буфет, с которого Анфузо взял распятие, вспыхнул, и прямо рядом с экзорцистом взметнулись языки пламени.

59

Катерина

Катерина бежала все дальше, пока не перестала слышать голос Эццо. С помощью фонарика она сможет отыскать дорогу в темных холодных коридорах, хоть и не знает даже, где находится или куда ведет коридор, по которому она бежит. Девушка даже не запомнила дорогу, по которой шла. Она хотела только, чтобы между ней и Эццо пролегло как можно большее расстояние. Совершенно определенно Эццо был не один: она слышала, как он зовет своих сообщников. Или у него была только одна сообщница, синьора Джиральди? Как бы то ни было, рано или поздно кто-нибудь освободит его, и когда это произойдет, Катерина должна быть как можно дальше от этого места. Теперь, когда она была совсем одна, ничего не слышала, кроме собственного дыхания, и ничего не видела, кроме голой скальной породы, ее охватило сомнение. Правильно ли она поступила? Катерина медленно провела лучом света по необтесанному камню. Коридор перед ней уходил дальше в глубину, а слева и справа поднимались каменные стены. Здесь, в отличие от системы коридоров, где ее держали под стражей, ничто не указывало на присутствие человека. Конечно, эти коридоры должны были проложить человеческие руки, но сколько времени с тех пор прошло? Возможно, десятилетия или столетия, или даже тысячелетия. Прятались ли в этих коридорах от своих преследователей первые христиане или другие враги римской империи? Катерина не могла бы этого сказать. Она очень плохо знала историю, так как на занятиях синьоры Петаччи голова у нее была в основном занята другим. История всегда казалась ей скучной. Зачем уделять внимание тому, что уже нельзя изменить? Только теперь Катерина отчасти поняла пользу истории. Если бы она больше интересовалась прошлым, то, возможно, знала бы что-нибудь об этих коридорах и смогла бы найти путь наружу.

Теперь, оказавшись в таком затруднительном положении, Катерина пожалела о своем безразличии и пообещала себе исправиться. Она поклялась всегда внимательно слушать синьору Петаччи, если когда-нибудь выберется из этого лабиринта. Если бы она только была сейчас в школе или дома, с мамой! Она вспомнила, как озадаченно посмотрел на нее Эццо, когда она заговорила о матери, и как он спросил: «Что ты имеешь в виду?»