— Черт у меня там!

— Не тот ты человек, чтобы переродиться за ночь, не серчай.

— Не серчаю.

— Так что…

Глаза вора увлажнились.

— Хорошо, дя Беглый… Как скажешь.

— Плохо ли, хорошо ли, но так! Сегодня братец Бурда принесет мне деньги, разделим их пополам и…

— Да подавись ты своими деньгами! Не надо! — Он положил ключ на стол и поднялся. — Будь!

— Митря!

Вор ушел прочь, не оглядываясь.

Небо затянули тучи. Ленивый ветер выметал жару, накопленную пыль. Голопупые ребятишки играли в бабки, лаясь по примеру взрослых. Чертополох, наводнивший канавы, наполнял округу дурманом. Беглый остановился на ветру и глубоко втянул воздух в легкие.

— Василе Драгу, именем закона вы арестованы! Жесткий, повелительный голос за спиной. Беглый не пошевелился.

— Руки вверх!

Он почувствовал укол меж ребер и поднял руки, медленно поворачиваясь. За его спиной стоял вор… И смеялся до упаду:

— Чтоб мне сдохнуть, если ты в штаны не напустил со страху, а, дура?

Беглый почувствовал озноб. Руки его потянулись к глотке мозгляка.

— фу! Чтоб тебе, троглодиту, провалиться! Димок проворно отскочил в сторону.

— Смирил гордыню, петух?

— Как бы ты сам у меня не присмирел! Забываешься! У меня же сердце могло лопнуть, чокнутый!

— Гляди — кась, невеста!

Силе, ругаясь, пошел к обрыву. По другую его сторону начинались жилые корпуса — бетонные громадины с лесом антенн. Вор тащился следом.

— Чего ты увязался за мной?

— Для хохмы! Беглый рассердился:

— Ты мне проходу не даешь! Что я тебе плохого сделал?

На безопасном расстоянии вор дождался, пока пройдет гроза, и протянул пачку сигарет:

— На-ка, возьми гвоздь, потом скажу.

Они покурили на краю засыпанного мусором оврага. Димок присел на корточки, прикидывая расстояние до корпусов, и сказал со вздохом:

— Наступают хоромы! Теснят окраину, поминки ей справляют. Жаль!

— Смотри-ка, что у него болит!

— Болит, дя Беглый! Двенадцать лет я прожил в доме с глиняным полом. Поглядел бы ты, какая у нас на улице весна была, полынь что твой лес стояла! Марухи расцветали, черт сидел у них в глазах, не унять его было самой тяжелой работой. А теперь… — Он бросил окурок. — Вот какое дело, братец, ндравится тебе али нет, а я остаюсь при тебе!

Беглый крутнулся как ужаленный:

— Чего?!

— Сядь и слушай. Я один на свете, ты знаешь, мои померли, в семена пойти не успел — все больше по тюрьмам, други норовят продать… Один ты у меня остался, Силе перекрестился:

— Как это остался?! Выиграл ты меня, что ли? Оприходовал? Матерь божья!..

Вор не ответил. Беглый выждал, затем спросил:

— Зачем я тебе нужен, Митря? Чего ты ко мне липнешь?

— Одному мне не пробиться, дя Силе! С таким патретом никто передо мной двери не откроет. А тут еще этот шрам… Ты худо — бедно похож на человека… Потом… — он закрыл глаза, подавляя слезы. — Черт его знает, что со мной делается, нет мне покоя! Чуть что — выхватываю перо! Надо, не надо — думаю потом. Если вообще думаю!

— Я это заметил.

— Тошно мне, ой, тошно, кажись нужником от меня несет, хоть в петлю лезь! Человек я?

Димок плакал навзрыд. Силе отвернулся, он не выносил мужских слез.

— А с тобой я как в школе за партой. Выхвачу перо, смотрю — сердишься, и спрячу обратно.

— Прогресс, Митря!

— А как же! Смягчившись, Беглый вздохнул:

— Другими словами, хошь, не хошь, вкуси святой водицы…

— Попьем ее вместе! Авось и мне поможет.

Засунув руки в карманы. Силе шел вдоль оврага. Димок плелся сзади.

В сумерках они подошли к домам. Балконы были уставлены вазонами, герань озаряла окна кроваво — красным светом.

— Идешь на встречу с двоюродным братом? — спросил Челнок.

— Да.

— Гляди, как бы там тебя мусор не дожидался.

— Ты с ума сошел! Бурде я верю.

— Самому себе не верь, Беглый! — Димок вздохнул: — Что же… Думаешь, придет?

— Должен!

Трижды подходили они к месту встречи, но Санду Бурда не появлялся. Димок сыпал предположениями:

— Зацепили его после потасовки в Чишмиджиу?

— Исключено, — вздохнул Беглый. — Они его держат как наживку.

И на четвертый раз скамейка была пуста. Силе кипел.

— Позвонить ему, что ли?

— А нарвешься на бабу?

— Повешу трубку. Есть монетка?

Они отыскали таксофон на конечной остановке трамвая. Беглый набрал номер, глядя на красные вагоны, вытянувшиеся рядами.

— Санду? Что ж ты, браток, забыл?

Санду Бурда говорил осторожно, почти шепотом:

— Слава богу, позвонил! Дохлое дело, увязался один за мной, шагу ступить не могу.

— Я так и думал. Жена дома?

— Дома…

— Слушай и отвечай только" да" или" нет". Через час возникни на остановке трамвая, что у вас на углу.

— Ой!

— "Да" или" нет", братец! Закури и погляди на часы, будто кого-то ждешь. Подойдет двести пятьдесят четвертый. Даешь ему тронуться и вскакиваешь на ступеньку в последний момент. Вот и все,

— Как это…

— Вот и все!

Беглый повесил трубку. Вор смотрел на него недоумевая.

— Не понял юмора.

— За ним следят издалека, чтобы не раскрыться. Логично?

— Допускаю.

— Санду садится в трамвай последним, хвосту остается только следовать за ним на машине. На первой остановке братан сходит…

— А тот снова по его следам.

— Да, но тем временем мы сделали свое" дело" — встретились в трамвае.

Вор посмотрел на него с восхищением:

— Гляди — кась, что наша дура выдала!

Они стояли на задней площадке рядом с какими-то дюжими олтянами — ладони с лопату. Санду Бурда вскочил на ходу. Димок заметил машину, отрывающуюся от тротуара.

— Ты был прав, Беглый!

— Говори быстро, — шепнул Профессор, — сходишь на первой остановке!

Очкарик затараторил:

— Милиция… Прочесывает весь Бухарест.

— Знаю.

— Я сна лишился, браток, столько меня крутили и вертели. Жена тоже… Она что-то почуяла, глаз с меня не спускает. Пропади все пропадом! — Он отыскал взгляд Беглого. — Давай затихнем на время! Не серчай, но мочи моей больше нет.

— Верю.

Санду Бурда вздохнул с облегчением и достал пакетик.

— Тут кольцо, деньги и паспорт работы братьев Трикэ,

— Один паспорт?

— Я так и не понял, — сказал очкарик, с любопытством посматривая на Челнока, — что у них с твоим товарищем. Они плевали на его фото, будто нечистого увидели, проклинали почем зря…

Вор отвернулся, скрежеща зубами.

Глава XIII

В ОДНОМ ШАГЕ ОТ СМЕРТИ

— Только в кино полиции все становится известным! — заметил гангстер. Я хотел ему сказать, что он ошибается, но воздержался,

Дождь лил как сквозь сито. Прильнув к оконному стеклу, Беглый любовался палисадником. Пионы мудро качали головами под напором капризного ветра, тюльпаны тянули к небу свои розовые чаши.

— Сыграем в барбут, дура?

Силе повернул голову. Димок смастерил пару игральных костей и с увлечением кидал их.

— Не умею.

— А в" Кто больше"?

— Тоже не умею.

— Аи, аи! Чем же ты занимался шесть лет в тюряге? Аида сюда, батя научит. — Он бросил кости на стол. — Гляди, как перекатываются. Поехали?

— Нет.

— Ну и дурак!

В дверь постучали. Вор спрятал свои игрушки и быстро уткнулся в книгу. Вошла хозяйка с подносом, на котором стояли тарелка печенья и три чашечки кофе.

— Я вам не помешаю? Силе всплеснул руками:

— Что вы, мадам Анджелеску! Право, вы ставите нас в неловкое положение.

Старушка ласково улыбнулась:

— Пока жив был супруг, мы пили кофе вдвоем. Я привыкла… Она посмотрела на Димка. Вор шевелил губами, не отрыва —"

ясь от книги.

— Прервись, Дем, — предложил Беглый.

— Правда! Вы слишком много читаете, господин доктор. Малый поднял руки:

— Повышение квалификации!

Эти слова принадлежали к числу немногих, которые ему дозволялось произносить при хозяйке.