Эти две строки примечательны. Совершенно очевидно, что Наталья Николаевна очень хорошо знает, о ком идет речь. Беспокойство Пушкина связано с именем, им обоим известным. И повод для тревоги все тот же. 26 августа должен был состояться традиционный бал во дворце в память Бородинского боя, но царь, с которым Наталья Николаевна продолжала легкомысленно кокетничать, несмотря на предупреждения мужа, на этот раз на балу быть не мог: коронованный ловелас выехал за границу, в Фридланд[1052], на свидание монархов.

VIII

Пушкин намерен был посетить Ярополец, имение Наталии Ивановны Гончаровой, но свернул на проселочную дорогу и поехал в Малинники, где когда-то проводил время с влюбленными в него барышнями. Но барышни разъехались. Не было ни Анеты, ни Евпраксии, ни других девиц. Немец-управляющий попотчевал гостя шнапсом[1053], и поэт, переночевав в усадьбе, продолжал свое путешествие.

Встреча с тещей в Яропольце на этот раз прошла благополучно. Пушкин мирно с ней беседовал, ходил смотреть гробницу гетмана Дорошенки[1054], пращура Наталии Ивановны, рылся в библиотеке и получил разрешение завладеть несколькими десятками книг, ему нужных.

25 августа Пушкин был уже в Москве. Здесь он пробыл пять дней. «Однако скучна Москва, пуста Москва, бедна Москва, — писал он жене, — даже извозчиков мало на ее скучных улицах. На Тверском бульваре попадаются две-три салопницы, да какой-нибудь студент в очках и в фуражке, да кн. Шаликов[1055]…»

Видел Пушкин Чаадаева, который «потолстел, похорошел и поздоровел», но и эта встреча не сблизила их. Набожный П. В. Нащокин, провожая Пушкина, пригласил приходского батюшку отслужить напутственный молебен, что не помешало Павлу Воиновичу устроить прощальный кутеж с ананасами и шампанским в честь приятеля. В письме к жене Пушкин пишет: «Скажи тетке, что хотя я и ревную ее к тебе, но прошу Христом и Богом тебя не покидать и глядеть за тобою…» Поэт, кажется, в самом деле доверял Екатерине Ивановне Загряжской, которая покровительствовала своей племяннице.

В Нижнем Пушкин пробыл один день. Губернатор М. П. Бутурлин[1056] принял его очень любезно. В очередном письме к Наталье Николаевне Пушкин рассказывает о том, что он обедал в Москве у своего приятеля М. О. Судиенки[1057], который женился и успел родить двух ребят[1058]. «Жена его[1059] тихая, скромная, не красавица», — многозначительно замечает Пушкин.

Пятого числа он был уже в Казани. Здесь он объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал стариков, помнивших Пугачева[1060]. В Казани Пушкин встретился с Е. А. Баратынским, который приезжал туда из деревни по каким-то делам. Утром седьмого числа Пушкин, провожая приятеля, познакомился с К. Ф. Фуксом[1061], казанским профессором, человеком разносторонне образованным. Знаток Казани и ее истории, он, конечно, был очень нужен Пушкину, и поэт в тот же вечер был у него. Его жена, А. А. Фукс[1062], поэтесса, автор нескольких книжек и деятельная сотрудница казанских изданий, оставила свои воспоминания об этой встрече. Пушкин с нею был очень любезен, однако в письме к жене отзывается об этой поэтессе весьма насмешливо: «Я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной blue stoocking[1063], сорокалетней несносной бабе с вощеными[1064] зубами и с ногтями в грязи. Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи[1065] и с удивительным бесстыдством расхвалил ее красоту и гений…»

Это письмо Пушкин послал из села Языкова (в 65 верстах от Симбирска), где он навещал семью поэта. Восемнадцатого числа Пушкин был в Оренбурге. Первый визит его был к инженер-капитану К. Д. Артюхову[1066], которого он встречал в Петербурге и даже был с ним на «ты». Этот инженер-капитан был весельчак и балагур. Пушкин прежде всего пожелал пойти в баню. Хозяин сопровождал его. Предбанник расписан был сценами охоты, и Артюхов забавлял поэта охотничьими рассказами и с таким азартом описывал, как геройски умирает вальдшнеп[1067], что Пушкин, посылая ему впоследствии экземпляр «Истории Пугачевского бунта»[1068], надписал на нем такому-то, «сравнившему вальдшнепа с Валленштейном[1069]». От Артюхова в тот же день Пушкин поехал на дачу к военному губернатору В. А. Перовскому[1070], с братом которого[1071] был в приятельских отношениях. На губернаторской даче поэт остался ночевать. На другой день он собирался ехать в село Берды, где была резиденция Пугачева и где можно было найти стариков, знавших знаменитого мятежника. Утром у Перовского был с докладом В. И. Даль[1072], вернувшийся из командировки. Его Пушкин также знал по Петербургу и ценил как страстного ревнителя русской народной речи. В сопровождении Даля и Артюхова Пушкин поехал в Берды. Атаман собрал для него всех стариков. Они с удивлением смотрели на непонятного гостя. Однако поэту удалось вызвать их на беседу. В этом же селе нашел он старуху Бунтову[1073], которая рассказывала ему как очевидица о взятии Пугачевым крепости Нижне-Озерной. Старуха помнила и обряд присяги, и виселицу, на которую непрестанно вздергивали непокорных, в то время как присягавшие целовали руку Пугачеву… Она спела поэту песни о великом бунтовщике, и Пушкин их записал.

Ночевал Пушкин у Перовского. На другой день утром поэта разбудил громкий смех губернатора, который стоял у постели гостя с письмом в руке. Письмо, развеселившее генерала Перовского, было от нижегородского губернатора. Бутурлин писал, что у него был недавно Пушкин и что он любезно принял сочинителя. Однако он не верит, что Пушкин едет для собирания сведений о Пугачеве. Нет, он, очевидно, послан из Петербурга с тайным поручением, как наблюдатель и ревизор. Губернатор предупреждал Перовского, чтобы он был осторожнее.

Едва ли не этот забавный случай дал повод Пушкину набросать программу на сюжет мнимого ревизора: «Криспин приезжает в губернию»[1074] и т. д. — сюжет, который он позднее подарил Гоголю[1075]

Любопытно, что через месяц после отъезда Пушкина из Оренбурга Перовский получил предписание из Петербурга наблюдать за Пушкиным, находящимся под секретным полицейским надзором.

Из Оренбурга Пушкин поехал в Уральск. «Тамошний атаман и казаки, писал он жене, приняли меня славно, дали мне два обеда, подпили за мое здоровье, наперерыв давали мне все известия, в которых имел нужду, — накормили меня свежей икрой, при мне изготовленной…»

25 сентября Пушкин выехал из Уральска в Болдино. По дороге он заехал еще раз в Языково, где застал всех трех братьев[1076]. Приехав в Болдино 1 октября, Пушкин засел за работу. Но через неделю он получил легкомысленное письмо от Натальи Николаевны, которая опять хвасталась своими светскими успехами. «Не стращай меня, женка, — писал ей в ответ Пушкин, не говори, что ты искокетничалась; я приеду к тебе, ничего не успев написать, — и без денег сядем на мель. Ты лучше оставь уж меня в покое, а я буду работать и спешить. Вот уж неделю как я в Болдине, привожу в порядок мои записки о Пугачеве, а стихи пока еще спят…» В заключение он делится своими надеждами выручить за «Историю Пугачева» тридцать тысяч. «Заплатим половину долгов и заживем припеваючи…»

Царь в это время уже вернулся из Богемии[1077], и Пушкин в следующем письме опять умоляет свою красавицу: «Не мешай мне, не стращай меня…» «Не кокетничай с царем…» Но Наталья Николаевна не обращает внимания на мольбы мужа. Тогда 30 октября Пушкин написал ей гневную отповедь: «Ты, кажется, не путем искокетничалась. Смотри: недаром кокетство не в моде и почитается признаком дурного тона. В нем толку мало. Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели, подняв хвост трубочкой…» «…Есть чему радоваться!..» В следующем письме опять мольба: у мужчин имеют успех те женщины, которые наиболее доступны. После этого изволь гордиться похищением мужских сердец. Она должна подумать об этом хорошенько и не беспокоить его напрасно. Для кого он работает? Только для нее, чтобы она была спокойна и блистала своей красотой. Пусть и она побережет его. Пусть она не вызывает беспокойств семейственных, ревности, не говоря об cocuage[1078]…