—  Только в знак вежливости. Хочу узнать, как ей там живется на новых хлебах.

Ответ Стокоза успокоил Старовойтова, поэтому он за­метил, улыбнувшись:

— Тогда мне придется танцевать с твоей дамой!

—  Конечно. Кто бы возражал?

— А ты не боишься, что я уведу ее от тебя, как Валенти­ну? —пошутил Старовойтов.

—  Если понравится, то забирайте. У меня скамейка за­пасных с такими кралями — длинная, — беспечно заверил собеседника Стокоз. Это заявление было произнесено с та­кой убежденностью и пренебрежением, что можно было не сомневаться в его реальности.

«В твои-то годы и мы были рысаками, и я также шуст­рил, как ты сейчас» — завистливо подумал Старовойтов.

Танцуя с Валентиной, Стокоз без конца задавал ей во­просы:

—  Как тебе живется под новым наездником?

— Хорошо!

— Даже лучше, чем было у меня?

—    Еще бы! Конечно, — пренебрежительно скривив губу, удивила она его своим ответом.

—  И в чем же выражается твое «конечно»?

—  Роман Карпович купил мне однокомнатную кварти­ру, полностью обставил ее импортной мебелью...

Увидев устремленный на себя недоверчивый взгляд Стокоза, она в подтверждение сказанному, добавила:

—  Без всякого обмана — документы на квартиру офор­млены на меня.

—  Видать, высоко ценит твой «работу»!

— А как же! Стараюсь. И, как видишь, неплохо получа­ется.

— Угодить мужику в его прихоти ты мастерица. Этого у тебя не отнимешь, — вынужден был признать Стокоз.

—  Я такая! — не считая нужным скромничать перед ним, подтвердила она, довольная его похвалой, и гордым резким движением-откинула волосы назад.

— Все познается в сравнении, а сравнение в твою поль­зу. Как я понимаю, ты своим положением довольна?

—  Вполне.

—  И тебе не хочется за такую услугу меня отблагода­рить?

—  Тебе что, Марины мало? Вроде бы, ничего лошадка...

—  Школа выучки не на высоте.

—  Я теперь лошадка не твоя. Не могу я распыляться между вами.

—  Почему?

—   Если мой папа (так называла Валентина Старовой­това) узнает о допущенной проказе своей «дочки», то он и тебе, и мне головы открутит.

— А ты прямо уже и напугалась, — беспечно произнес Стокоз.

—   Не напугалась, а говорю истинную правду о его воз­можностях. Ты не смотри, что он такой вежливый и обхо­дительный с тобой. Он может быть и другим, может быть даже покруче тебя, — не постеснявшись обидеть Стокоза своим откровением, призналась она.

—  Глупышка, нашла кем меня пугать. Я его раньше не боялся и дальше не собираюсь. Ты мне лучше ответь, при­нимаешь ты мое предложение или нет?

—  Пока нет.

— А когда будет да?

—    Когда он перестанет меня содержать. Надо быть гольной дурой, чтобы лишаться такой золотой жилы.

—  Не думал я, что он так тебя к рукам приберет.

—  Не чета тебе, — беззлобно съязвила она.

— Ну что ж, на нет — и делов нет. У тебя дома есть теле­фон?

— А как же! Он в первую очередь у меня в квартире те­лефон поставил, а уж потом приступил к ее обустройству. Ну сам подумай, как он без телефона стал бы поддерживать со мной связь?

—  Понятно. Какой номер?

Она быстро назвала ряд чисел, но попросила:

— Только сам ко мне не звони.

—  Почему?

— А вдруг вместо меня «папа» трубку поднимет?

—   Ты меня совсем перестала уважать. Неужели я со­всем наивный идиот? Тебе будет звонить женщина, спро­сит Жанну. Если твой «папа» поднимет трубку или будет у тебя в квартире, скажете, что абонент не туда попал. Если же ты будешь одна, то почему бы нам не поговорить, не вспомнить молодость?

—  Ты меня втягиваешь в страшную авантюру, в которой мне совсем не хочется участвовать, но с другой сторо­ны, какой лошадке не хочется порезвиться под хорошим наездником, — мечтательно вздохнув, ответила она, как бы уже определившись.

После танца Стокоз проводил Валентину к ее столу. Дождавшись с ней Старовойтова и простившись с ним, Сто­коз со своей подругой вновь возвратился к своему столу, к друзьям.

В десятом часу, в среду, находясь в своем рабочем ка­бинете, Стокоз услышал в приемной какой-то подозритель­ный шум. Подняв голову от лежащих на столе бумаг, недо­вольный тем, что его отвлекают, он подумал:

«Что за базар там у них! Распустились, гусыни, оконча­тельно. Могли бы и потише толковище гонять!»

Внезапно он увидел, как в раскрывшуюся дверь его ка­бинета ворвался незнакомый высокий парень, на плечах которого висели его телохранители Тюремщик и Варшавя­нин. Парень, вырываясь и отбиваясь от них, стремился про­биться к нему. По удерживаемой Варшавянином правой руке незнакомца, в которой был нож, можно было понять без сомнений, что у незванного гостя в отношении к хозяи­ну кабинета самые плохие намерения. И если бы телохра­нители не мешали их осуществлению, то все могло бы для Стокоза закончиться трагически.

Видя, что здоровяка увещеваниями не остановить, Тю­ремщик рубанул его ладонью по горлу. Тот, как бы спот­кнувшись, сразу обмяк и упал на пол вниз лицом. Только тогда Варшавянин забрал, наконец, у него нож из руки.

Удовлетворенный работой своих телохранителей, Сто­коз все же был вынужден у них спросить:

—  Что за драка?

— Хрен его знает, не секу, — положив на стол хозяина холодное оружие, ответил Варшавянин.

—  Этот засранец спросил у нас в приемной, на месте вы или нет. Когда узнал у нас, что вы у себя, выхватил из кармана мессер и попытался прорваться к вам, но харя его, я честно скажу, нам не понравилась. Ну, мы сразу «на товсь!». Вот и не дали ему до вас добраться, — довольный достигнутым результатом, сообщил ему Тюремщик.

—  Чего ж он на меня так оборзел?

—  Не знаю, вам виднее, — ответил ему Тюремщик.

—   Я тоже не знаю. Я этого прохвоста вообще сейчас впервые вижу, — пряча нож незнакомца, искренне при­знался Стокоз.

—  Сейчас очухается, придет в себя, сам расскажет, за­чем он к нам припожаловал, — заявил Варшавянин. — Не связать ли ему грабки на всякий случай? — предложил он свои услуги Стокозу.

—  Не стоит. Без ножа он нам погоды не испортит! Что- то он долго в себя не приходит. Возьмите у меня в шкафу аптечку, там есть пузырек с нашатырем, вата. Дайте ему понюхать этого спирта. Ему тут не госпиталь, нечего валять­ся у меня в кабинете.

После вышеуказанной медицинской помощи парень зашевелился.

Увидев это, Стокоз, не желая никого посвящать в су­щество своей беседы с незнакомцем, обратился к телохра­нителям:

—  Оставьте меня с ним наедине.

—  А он тут без нас никакого финта вам не выкинет? — поинтересовался Тюремщик, не выражая особого желания уходить из кабинета.

—  А дура у меня для чего в столе? Пусть только попы­тается вновь переть на меня буром, так сразу сделаю ему сквозняк в голове. А вы будете моими свидетелями, что пе­ред тем, как я его отправил к праотцам, он бросился на меня с ножом в руках.

—  Сейчас у меня ножа в руках нет. Жаль, конечно! А то я бы тебе выпустил требуху на волю, — сокрушенно заме­тил парень, поднимаясь с пола.

—    Когда я тебя прибью, если, конечно, до такого мо­мента дело у нас дойдет, то можешь не сомневаться, твой нож опять окажется у тебя в руке, — успокоил его Стокоз. Дождавшись ухода телохранителей из кабинета, он поин­тересовался у парня. — Чего ты, дурила, попер на меня, как на буфет, так ведь можно и головы лишиться?

По своей комплекции и росту двадцатипятилетний парень был здоровее Стокоза, а поэтому, имея нож, он вполне мог осуществить свою угрозу и зарезать Стокоза.

— Я хотел отомстить тебе за свою сестру.

—  Какую сестру?

—  Кристину!

—   Что-то ты путаешь! Вроде, я никакой Кристины не знаю, —искренне признался Стокоз.

—   Как же ты ее не знаешь, если она от тебя в скором времени собирается рожать ребенка? Из-за твоей подлян­ки она теперь и школу не может закончить...

В процессе беседы с парнем, который назвался Андре­ем, Стокоз действительно с трудом вспомнил свой кратков­ременный роман с Кристиной в недалеком прошлом. От данного факта он не стал отказываться, так как никакого преступления в своих действиях не видел: