Дело заключалось не только в том, что «невеста Европы» (так величали её американские газеты) получила щелчок по задранному носику. На американских пробах она вновь почувствовала шаткость своего интуитивного подхода к роли, испытала панический страх перед камерой. Он сковал тело, лишил способности двигаться, выполнить простую актерскую задачу. Такой случай уже был однажды, когда директор венского Бургтеатра пригласил её исполнить роль в пьесе Пристли. Но дальше проб дело не пошло. Роми получила удар по самолюбию, и немудрено, она очень хотела сыграть со своей бабушкой, Розой Ретти.
Как бы ни гордилась Роми своими успехами в кино, она пыталась реально оценить собственные возможности. Особенно ранили её упреки в том, что она не имеет актёрского образования. «Конечно, мне хочется стать хорошей актрисой, как Мария Шелл или Хильдегард Кнеф. Но сейчас у меня нет времени учиться. В прошлом году я снялась в трёх фильмах — «Китти и большой свет», «Сисси», «Робинзон не должен умереть». И на будущий год у меня запланировано три фильма. Кроме того, сейчас я учу английский язык и не могу поступить в актёрскую школу. С моей стороны было бы чистым идиотизмом утверждать, что я могу играть любые драматические роли. Получившие театральное образование актрисы, вроде Марии Шелл, имеют значительно большие возможности, чем я»[17].
Много лет спустя Роми Шнайдер и Мария Шелл встретятся на съемочной площадке фильма «Прохожая из Сан-Суси». Роми в статусе звезды, Мария Шелл как исполнительница крохотной эпизодической роли. Отсутствие актёрского образования не помешало Роми Шнайдер совершить карьеру в мире кино, потому что она обладала качествами, которые отсутствовали у Марии Шелл, — фотогеничностью, обаянием, красотой. Но её жизнь пошла бы по-другому, если бы она получила солидную актерскую подготовку, прошла выучку на немецкой сцене, имеющей славные традиции. Театр, судя по дневникам актрисы, стал навязчивой идеей. О чём бы она ни думала, её мысли постоянно обращались к сцене. Ей было бы много спокойнее, будь у неё за спиной хорошая актёрская школа. Она тем более нуждалась в ней, что не обладала стабильной психикой, часто испытывала панический страх, теряла контроль над собой. Это состояние обострялось в первые дни съемок, когда только начиналось привыкание к незнакомому коллективу. Во многих интервью можно найти упоминание о бокале шампанского или красного вина, которыми она привыкла «приободрять себя на съёмках». Год от года порции становились всё больше, потом появились таблетки.
В Америке она со всей отчётливостью осознала призрачность своей славы и высказала желание поступить в знаменитую «Актерскую студию» Ли Страсберга, где изучалась система Станиславского. Но Магда напомнила дочери, что её план расписан на несколько лет вперёд.
Роми вернулась на родину совершенно уничтоженная своей неудачей и сразу попала в объятия Эрнста Маришки, который начинал съёмки третьей серии о «Сисси» — «Судьбоносные годы императрицы». Роми чувствовала себя поверженной и не решилась отказаться. В подавленном состоянии она вышла на съёмочную площадку. Маришка же, изрядно поработав над сценарием, имел все основания гордиться собой. В этой серии его героиня становилась жертвой коварного недуга.
Жизнь при дворе научила молодую императрицу смирять свою необузданную натуру, но её любовь к Францу-Иосифу остается негасимой. Дела империи всё чаще приводят к разлуке императорской четы, так что каждая встреча превращается в праздник.
Сисси в роскошном платье собирает нарциссы на благоухающем альпийском лугу и вдруг замечает мужа, который с восторгом и обожанием наблюдает за ней. Сисси бросается к Францу-Иосифу и теряет сознание. Без кровинки в лице она лежит на роскошном императорском ложе. Консилиум врачей констатирует запущенную болезнь легких и рекомендует императрице отправиться на остров Мадейра, где климат целителен для лёгочных больных. Пребывание на острове похоже на ссылку. Прикованная к креслу Сисси с тоской оглядывает окрестности, созерцая безбрежные дали моря да многочисленные бюсты римских императоров, которые смотрят на неё пустыми мраморными глазницами. На карту поставлена судьба империи. Эрцгерцогиня не может скрыть своего торжества и настаивает на разводе. «Ты должен позаботиться о продолжении рода. Тебе нужна здоровая жена», — заявляет она сыну. «Я никогда не женюсь на другой», — отвечает Франц-Иосиф матери, заливаясь горькими слезами. И происходит чудо — в мягком климате Средиземного моря Сисси полностью исцеляется. Как козочка, она преодолевает крутые горные подъёмы. Её дыхание свободно и свежо, как дыхание молоденькой девушки. Болезнь отступила навсегда. Пришла пора возвращаться домой. Франц-Иосиф спешит навстречу любимой жене.
Австрийская натура уже не удовлетворяла честолюбивого режиссера. Сцену встречи царственных супругов он решил снимать в Венеции. Была задействована многотысячная массовка. Сотни разукрашенных гондол стояли у причалов. И вот императорская чета появляется на площади и направляется к римскому папе, стоящему в окружении кардиналов и епископов. В этот момент хорошенькая девочка вырывается из рук придворной дамы и бежит к матери. Четыре года Сисси не видела свою дочь Гизелу и теперь, нарушая церемониал, бросается к ребенку. Папа римский восхищён столь непосредственным проявлением материнской любви и прощает Сисси её вольность. Ну а простой народ несказанно умилён представшей перед ним картиной и не скрывает своего восторга перед императрицей. Летящие голуби заполняют экран.
На постановку третьей серии было выделено 30 миллионов марок. Маришка со своей съёмочной группой объехал пол-Европы, добросовестно показав самые знаменитые достопримечательности. Апофеозом фильма стала сцена на венецианской площади. Она стоила три миллиона марок. В ней были заняты тысячи статистов.
Больше, чем все остальные серии, третья часть фильма напоминает туристический проспект «По императорским местам Европы». Красота дворцов, фонтанов, парков постепенно оттеснила с экрана человеческое содержание — актёрская игра была сведена до минимума. Во время съёмок этой серии Роми исполнилось двадцать лет, от непосредственной ребячливости её Сисси не осталось и следа. Здесь она скорее натурщица, умело вписанная режиссёром и оператором в композицию дворцов и ландшафтов. Быть может, именно потому, что изобразительные красоты вытеснили с экрана главную исполнительницу, интерес к фильму стал ослабевать. Первую серию посмотрели в ФРГ 6,6 миллиона зрителей, вторую — 6,4, а третью — 5,7. Однако Эрнст Маришка уже был готов приступить к съемкам четвёртой серии. И если бы всё сложилось так, как он планировал, ему было бы суждено стать автором самого длинного киносериала в истории кино. Но исполнительница главной роли взбунтовалась, она отказалась сниматься решительно и бесповоротно. Ни Маришка, ни Магда Шнайдер, ни Дэди Блацхайм не могли заставить её изменить своего решения. Маришка понимал, что сериал существует только благодаря шарму главной исполнительницы и никто не сможет заменить её, тем более что в сознании многих миллионов зрителей в Австрии и ФРГ имя Сисси самым тесным образом ассоциировалось с именем Роми Шнайдер. Эрнст Маришка должен был удовлетвориться тем, что его картиной заинтересовалась американская фирма «Парамаунт». В 1959 году трилогия Маришки, сокращённая ровно в два раза, вышла на американские экраны под названием «Моя любовь навечно».
Казалось бы, Сисси ушла из жизни Роми Шнайдер, но это была иллюзия. Чем старше она становилась, тем сильнее ощущала власть этого образа. Свершилось пророчество актера Вилли Фрича, который сказал ей однажды: «Ты станешь рабыней этой серии, и представление о том, что ты составляешь пару влюблённых, с чьей помощью можно делать большие деньги, станет кошмаром твоей жизни»[18]. Так и получилось. Не проходило и месяца, чтобы австрийская императрица в той или иной форме не напоминала о себе. Чаще всего зрители, желая выразить симпатию знаменитой актрисе, писали ей о красивом, сентиментальном фильме, который реализовал их мечту о лучшей жизни. Но для самой актрисы Сисси значила нечто другое — творческий штамп, банальность, бесправие перед воротилами западногерманской индустрии кино. «Для публики я была Сисси, а для продюсеров — живым олицетворением сладкой королевской особы. Режиссёры, критики, актёры из Германии и Франции видели меня только как Сисси. Других ролей мне не предлагали. Но я-то знала, что в жизни никогда не была ею, ни в десять лет, ни в восемнадцать. Конечно, я благодарна ей за свой успех, за чудесное время с режиссером Маришкой и его женой, которая стала мне второй матерью, наконец, и за деньги, которые сделали меня независимой. Слов нет — я играла Сисси с удовольствием, но мне не хочется, чтобы меня идентифицировали с этой ролью. Я чувствовала себя проштампованной. Нет ничего опаснее для актера, как дать поставить на свой лоб штамп. Мой штамп называется «Сисси».