Армеец Всеволод Бобров, забивший в 116 матчах на первенство СССР 97 мячей.

Эдуард Стрельцов, любовь и боль московского «Торпедо» и миллионов ценителей таланта (всем памятна его яркая и трагичная судьба), забивший в 39 играх за сборную СССР25 мячей.

Григорий Федотов из команды лейтенантов, вот ужу кого бывал «мяч на ниточке», кто в совершенстве владел искусством обводки и только поэтому — искусством завершающего удара. Он первым перевалил за отметку «100», дав свое имя клубу лучших бомбардиров (всего же имел на счету 129 голов).

А Михаил Месхи из тбилисского «Динамо», игравший в той сборной СССР, которая выиграла в 1960 году Кубок Европы, сам забивал не так уж часто. Сетовал, шутя: куда годится, получаю мяч на своем левом краю, обвожу одного защитника, второго, вижу где-то впереди лысую голову Калоева, целюсь в нее, попадаю, мяч отскакивает от нее в ворота, все готовы целовать Калоева, а обо мне забывают.

Таким же первоклассным дриблером слыл и Эдуард Маркаров. А ему: «Получил мяч, не водись, сразу отдай».

В матче с Португалией у нас вообще не нашлось лидера, который мог и хотел бы взять игру на себя. На поле была робкая, малость скисшая команда.

… Мы имеем право выставлять на международные чемпионаты только тех футболистов, которые способны нести трудный груз, не сникать при неудаче, бороться до последней минуты.

Умение достойно нести то, что тебе предопределено, подразумевает многое.

В Вестминстерском аббатстве, где проходит коронование английских монархов, экскурсантам рассказывают:

— За несколько месяцев до торжественного ритуала королева стала тренироваться… в ношении короны. И неудивительно. Весит корона семь фунтов.

Как видите, даже королевская корона требует специальной подготовки.

Что же сказать о Короне футбольной?

В борьбе за нее может случиться всякое. В том числе и немыслимое.

Глава III

Бедный Муртаз

К той поре, к которой относится история с Муртазом Хурцилава, еще не успел прославиться канадский инженер Солли.

Он приходил на монреальский ипподром, занимал укромное место и делал вид, что снимает скачки на кинопленку. Только под аппарат был искусно замаскирован лазер. Наводя его на скакунов-фаворитов, Солли выводил к финишу ту «темную лошадку», на которую кроме него никто не ставил. Деньги плыли ему в руки, видавшие виды жокеи хватались за головы, игроки же на тотализаторе проклинали администрацию, наездников, весь свет, даже лошадей были готовы обвинять в темных махинациях.

Если бы лошади могли говорить, они сказали бы: «Мы ни в чем неповинны, ищите жуликов среди своих двуногих».

Как это часто случается, инженера Солли погубила жадность — он начал отчислять своим подставным соучастникам все более скудный процент от выигрыша, те терпел и терпели, а потом написали ужасно неграмотное анонимное заявление в полицию (они написали неграмотный донос не для того, чтобы их не разыскали, а потому что иначе не умели), полиция заинтересовалась Солли и вскоре сцапала голубчика.

Процесс над ним начался вскоре после того, как мы уехали из Монреаля, а вот чем кончился, не знаю. Однако в прессе вполне серьезно дискутировался вопрос — что станет не только с состязаниями лошадей, но и с состязаниями людей — по легкой атлетике, гимнастике или даже футболу, если появятся ловкачи, которые захотят по своему выводить в победители любимцев. Ведь не будешь же проверять каждого, кто придет на стадион с киноаппаратом.

Ну а потом… может быть, и не обязательно для жуликоватых целей привлекать последние достижения технической мысли, нельзя ли обойтись древним, как мир, гипнозом?

Ведь послал же в свое время финский гипнотизер Хакасало вызов чемпиону мира по боксу Кассиусу Клею, заявив в печати, что для победы нокаутом ему, Хакасало, потребуется не больше трех секунд, «к тому же, я могу выйти на ринг вовсе без перчаток». Клей почему-то вызов не принял, гипнотизер счел этот отказ боязнью потерять титул, и предложил впредь именовать чемпионом мира среди профессионалов в тяжелом весе его самого.

…Я смотрел на Муртаза в большой бинокль, в то, что произошло, было трудно поверить, не иначе, сказал я себе, сделал он это под гипнозом. Другого объяснения тогда придумать было просто невозможно.

… В матче за третье место встретились сборные Советского Союза и Португалии.

Поединок остр, непримирим, нервозен, кипят страсти на трибунах, подогревая и без того горячие сердца футболистов.

Несколько опасных атак португальцев, ведомых неподражаемым Эйсебио, ликвидирует наша защита, возглавляемая Муртазом Хурцилава, он стоек, надежен и играет хладнокровнее других.

И вдруг…

В нашей штрафной площадке происходит нечто трудновообразимое. В безобидной ситуации, когда угроза воротам не представляла и доли процента — мяч летел высоко над головами чужих форвардов — наш центральный защитник ловит его руками и будто заколдованный (или загипнотизированный) опускает на землю.

Тогда-то я и вырвал чуть ли не силой могучий цейсовский бинокль у соседа, посмотрел на Муртаза, узнал и не узнал его. На нем не было лица.

Не знаю, каким образом оказался в тот день в журналистской ложе Георгий Васильевич Сихарулидзе, председатель Грузинского спортивного комитета, только хорошо помню, что услышал от него:

— Он сегодня ночью видел все это во сне.

Помрачнел лицом и больше ничего не сказал.

Увидел во сне?

Футбольная команда Советского Союза впервые была близка к почетному третьему месту в мировом первенстве, и вот самый испытанный, многократно проверенный в трудных состязаниях защитник ловит мяч, как заправский вратарь… Черт возьми, может быть, в самом деле недалеки от истины те, кто уверяет, будто искусство внушения на расстоянии достигло невиданного уровня?

Трудно ли догадываться, какими глазами смотрят на беднягу товарищи, что испытывает он сам в ту секунду, когда судья, сам словно бы опешивший от всего случившегося, указывает на одиннадцатиметровую отметку?

О таких вещах следует по возможности быстро забывать футболисту, с которым стряслась беда (если не забыть, еще дол го будут мучить сны).

Но вместе с тем, о них надо помнить выходящим на спортивную и на жизненную стезю.

Вот почему, встретившись шесть лет спустя с Муртазом на тренировочном сборе тбилисского «Динамо» в Бакуриани, я позволил себе вернуться к эпизоду на «Уэмбли».

Он будто бы через силу вспоминал:

— Могу признаться, перед матчем с португальцами я до самого утра не сомкнул глаз. Все переживал да переживал предыдущую встречу с командой ФРГ. Не могу сказать, что у нас было много шансов на победу, но вышли мы на ту игру с настроением, какого давно не помню. Не было страха перед одной из самых сильных в мире команд. Хотели показать, это и мы умеем играть в футбол. А помните, что случилось?

— Помню хорошо. Только ответьте, как случилось: когда играли одиннадцать на одиннадцать, уступали почти во всех линиях, когда же удалил и с поля Численко и вы остались вдесятером, показали и самолюбие и более дружную, что ли, игру?

— Был в команде дух, это главное, понимаете, был дух. Когда он есть, самая главная неприятность не страшна. А после матча с командой ФРГ к нам пожаловали разные высокопоставленные товарищи, которых мы раньше и в глаза не видели, и давай учинять разносы… в виде индивидуальных бесед и выговоров на общем собрании.

— Повидал я и таких наставников в кавычках. Не давали ли случайно «руководящей установки»: в матче с португальцами вам вменяется в обязанность забить больше мячей, чем пропустить?

— Что-то вроде этого. Лучше бы не приходили. Вы думаете, я один не мог заснуть после разноса? Полкоманды только делало вид, что спит, когда обход начался. А ушли визитеры, давай снова и снова обсуждать, правда шепотом, и сам матч, и нагоняи, услышали бы одним только ухом советчики и разносчики, это о них футболисты думают, обходили бы их стороной. Если стану сам тренером, таких и близко не подпущу…