Они не просто стояли у истоков, они были организаторами спортивного общества «Спартак», пронеся верность ему через всю жизнь. А жизнь была с изломами. Не про каждого ли из братьев Старостиных эти строки:

«И привиделось мне

В сладком сне,

Будто поймал я жар-птицу

(Могло же такое присниться!)

Я так счастливо спал,

И проснулся… и пальцы разжал…

А в них — воронье перо».

Был злобный, завистливый навет и скорый неправедный суд. Братьев сослали на север. Они потеряли все. Кроме чести. Не согнулись, не смирились. И оставили о себе теплую память в стылом, продуваемом безжалостными ветрами Норильске. Сколько раз слышал я в этом городе от разных людей: передайте братьям Старостиным, что мы любим их и гордимся ими.

Могли без трепетного уважения относиться к достойнейшим этим людям писатель, сам немало претерпевший в той жизни?

* * *

Ему полагалось жить долго, рядом была красивая, спокойная, полная достоинства супруга Светлана Леонидовна Собинова, дочь великого певца, создавшая дома атмосферу благожелательности, без которой писатель — не писатель. Рядом была дочь, с ранних лет выказывавшая способности к художеству и языкам. Он имел учеников и последователей в разных городах Союза и немало друзей за рубежом. А еще спортивную закваску (видели бы вы как лихо разъезжал он на велосипеде по олимпийской деревне в Токио). Она, эта закваска, заставляла держать себя в форме, ценить время и превращать в радость муку самосовершенствования.

Ему полагалось жить дол го…

* * *

Летом семидесятого перед отлетом на футбольный чемпионат в Мексику я пришел попрощаться. За рабочим столом в уютном кабинете, увешанном спортивными вымпелами (это было небольшое увлечение писателя — он привозил из разных

стран вымпелы и спортивные значки), сидел немолодой человек. На нем были костюм светлых тонов, галстук, начищенные туфли, будто в гости собирался.

Он сказал с грустной улыбкой:

— Готовлюсь смотреть футбол.

Врачи не разрешили ему лететь за тридевять земель. Он не мог скрыть огорчения.

…Самолет, летевший из Мехико, приземлился в Нью-Йорке. Служащий американской авиакомпании негромко сказал:

— В Москве умер ваш писатель Лео Кассл.

Мы стали вспоминать такою писателя и подумали — должно быть, ошибка. Но по дороге в отель кто-то спросил полушепотом:

— Неужели Лев Кассиль?

«Нет, не может быть!» — невероятной, недопустимой казалась эта мысль.

Потом пришли вечерние газеты.

А вскоре, уже дома, мы узнали о причине внезапной кончины (ее высказал Леонид Зорин): Льву Абрамовичу стало плохо, когда он увидел на телеэкране, как уругвайцы, выковыряв мяч, ушедший за лицевую линию, навесил его на наши ворота мимо оцепеневших защитников… а презренный судья засчитал гол.

Честное сердце не выдержало. Остановилось.

Я успел на похороны. На Новодевичьем кладбище спрятался за раскидистым кустом, стесняясь слез, которые застилали глаза.

…Прошло три десятилетия. Они многое расставили по местам. Лев Кассиль занял то, которое принадлежит ему по праву.

Место классика.

Послесловие

В каких бы краях ни доводил ось смотреть футбол, неизменно обращался мыслью к футболу родимому, живущему надеждами да неудачливому, а потому любимому особой любовью. Вспоминал людей, служивших Игре верой и правдой, справедливо заслуженных, а порой и бессовестно засуженных… Жизнестойкость и преданность миллионов энтузиастов помогли ей выжить в годы всеобщих развалов, разочарований и потерь. Как никогда внимательно вглядывался во внутренний наш чемпионат, что обещает он, появились ли новые идеи, перспективы, имена?

Радоваться бы как смело заявили о себе неведомые ранее таланты в «Анжи» и «Сатурне», «Черноморце» и «Зените», да непозволительно радоваться, печалиться надо: известное дело, на них уже положили глаз зарубежные клубы, близкие предстоят расставания; и начнут эти молодцы, будущие Карпины, Мостовые и Хлестовы из «Сельты» ли, или «Бешикташа» вколачивать голы в ворота российских команд с невиданным ранее энтузиазмом и никто не посмеет осудить земляков. Пестовать игроков дело трудное. Научиться бы удерживать их. А то постепенно превращаемся в футбольную Африку, ставшую питомником для усиления европейских команд.

Будущее российского футбола во многом зависит оттого, как мы его популяризируем, показываем, подаем. За это нам полагалось бы вляпать жи-и-рную двойку.

Первенство России 2000 года набирало скорость неведомыми путями, невероятная закрутилась интрига. В начале второго круга многократный чемпион «Спартак» четырежды покидал поле с опущенными носами, его начал догонять «Локомотив», встреча соперников приобрела невиданный интерес, телевидение предприняло отчаянные попытки показать едва ли не главный матч сезона. Но президент клуба железнодорожников, еще со времен своей футбольной молодости запомнившийся редкой упертостью, наложил на трансляцию вето. «Локомотив» выиграл, но страна не видела, как он это сделал.

Не видела она и как играл «Локомотив» с турецким «Бешикташем» в Л иге чемпионов.

Звоню давнему знакомому Уранбею, инженеру турецкого порта Кушадаси.

— Скажи, приятель, был ли хоть раз случай, чтобы по вашему телевидению не показали, как играет «Галатасарай» или «Бешикташ» в международном турнире?

— Нет, не бывало, к чему ты это? — недоумевает собеседник. Узнав «к чему», уверенно заявляет: — Не могу поверить. У нас большой случится скандал. Футбольный босс, отдавший такое распоряжение, не продержится на своем месте и пяти минут. Народ расценил бы его поступок как издевательство наднациональными чувствами.

После недолгого размышления Уранбей высказывает очень верную мысль:

— Когда наши и грают за рубежом, их сопровождают десятки теле- и радиожурналистов. Футболисты понимают: их игра под пристальным наблюдением, каждая удачная комбинация, каждый гол в ту же секунду откликается благодарным эхом дома. Мне казалось, что «Локомотив» проиграл у нас «Бешикташу» еще и потому, что его игрокам, не знаю, как лучше сказать… что его игроки могли подумать, будто их матч никого дома не интересует.

Будем так относиться к своим командам, не превратится ли Л ига чемпионов в фигу чемпионов? Тот же «Локомотив» покинул турнир, едва в него вступив.

…Преувеличу ли, написав, что мастерство телевизионных комментаторов растет быстрее, чем средний уровень нашего футбола? Но вплоть до августа 2000 года им не давали показать себя «в прямом эфире», доступы телекамерам на стадионы Москвы были заказаны. Утверждаю: мы единственная в мире страна, которая скрывает от парода футбольный чемпионат. Этому не поверят в столице крохотного, затерянного в глубинах Тихого океана государства Фиджи—Суве, где транслирующая футбол телестанция расположена недалеко от музея каннибализма сего котлами, шампурами и колотушками. Ни на Мальте, где считают за честь рассказывать о футболе политические обозреватели. Ни в странах, потрясаемых политическими и экономическими катаклизмами (длинным мог быть перечень). Футбол — не просто игра, не просто забава. Он еще — и великий утешитель.

Запомнилось…

В середине восьмидесятых годов, на следующий день после того, как советская команда проиграла в Афинах греческой 0:1, теплоход «Шота Руста вел и» подходил к одному печальному острову.