— Скажите, Исакович, — спросил его тогда следователь, — не испытывали вы нечто вроде угрызения совести? Вы сами — аспирант. Аносова — тоже аспирант. Коллега, так сказать. Вы прекрасно знали, какую она стипендию получала, и взяли у нее такую крупную сумму денег.

— Ей нужна была прописка, мне — деньги. Это все, что он мог сказать.

— Продолжайте.

Следующим клиентом Исаковича был некто Копалевич, преподаватель музыкальной школы.

— Я познакомил его с Татьяной Боковой. Она работала чертежницей в одном министерстве. Ей нужна была отдельная квартира. Для этого не хватало мужа. Копалевичу нужна была жена для прописки. Я их познакомил, отвел в загс.

— И получили за это?

— Копалевич дал мне пятьсот рублей.

— Не кажется ли вам, что это очень легкий способ зарабатывать деньги?

— Да, поначалу я действительно думал, что это очень просто. Это когда «женили» меня самого. Но стоило мне взяться за этот заработок, я понял, что дело это тонкое и сложное. Видите ли, самое трудное — это подбор взаимоподходящих кандидатур. Я должен каждому из кандидатов, в сущности, гарантировать добросовестность партнера по этой... ну, будем говорить прямо, по этой сделке. Поэтому, подобрав кандидатов, я каждого из них долго и тщательно обрабатывал, втолковывая их права и обязанности.

— Что означает «взаимоподходящие кандидатуры», как вы выразились?

— Ну, естественно, возраст. Кому принадлежит жилплощадь. Каковы взаимоотношения с родственниками. Не будут ли они возражать против того, чтобы на их площадь прописать «мужа». Причем, учтите, гражданин следователь, родственники в большинстве случаев принимали эту фиктивную свадьбу за чистую монету. В истинные цели этого «брака» посвящать их было рискованно. Не каждый это поймет.

— Это верно, — согласился Шапошников, — подлецов у нас не так уж много.

— Я бы назвал таких людей по-другому: реально мыслящими индивидуумами.

— Мы придерживаемся на этот счет разных точек зрения, Исакович. Продолжайте.

— Да. Стало быть, в права и обязанности каждого из кандидатов входит: получение необходимых документов — справок с места жительства, с места работы, копии лицевых счетов и т. д. Клиенты обязаны не претендовать на жилую площадь, платить договоренную сумму точно в обусловленный срок, конкретно — по получении прописки.

— Это все?

— Нет. В понятие «гарантия добросовестности» входит и то, что у клиентов не появятся супружеские притязания по отношению друг к другу. Кроме того, женщина во время пребывания в фиктивном браке может забеременеть. По моим жестким условиям она не может претендовать на получение алиментов. Согласитесь, это было бы не по-джентльменски.

— Продолжайте, — сказал Шапошников.

Очередная «свадьба», организованная Исаковичем, — Марк Щербатов, виолончелист, и машинистка из министерства Татьяна Бирюкова.

— Мотивы те же?

— Не совсем. Щербатову нужна была прописка. А вот Бирюкова искала выход из весьма пикантного положения. Дело в том, что министерская машинистка забеременела. Она говорила мне, что ее обманул какой-то человек, обещал жениться и не сдержал своего слова, бросил ее. Ей надо было как-то выходить из этого положения. Она совсем еще дурочка, очень боялась своих ветхозаветных родителей, переживала. Короче говоря, ей срочно требовался законный муж.

— И вы его нашли?

— Да. Марк Щербатов подходил для нее по всем статьям.

— Они были знакомы?

— Между собой нет. Я их познакомил за день до регистрации. Но зато я изучил хорошо и того и другого. Видите ли, как-никак, а это живые люди, и между ними могут возникнуть какие-то трения. Я служил как бы буфером, регулировал эти отношения.

— В этом случае были такие осложнения?

— Да. Случай, как я вам говорил, особый. Поскольку в дело были замешаны родители, мне пришлось навести справки и о них. Я понял, что здесь одной регистрацией не обойдешься, нужно разыграть настоящий спектакль — со свадьбой, с поселением молодых на жилплощади жены, с последующей ссорой и разрывом, который завершается разводом. Мне пришлось сочинять полный сценарий, репетировать с участниками спектакля как заправскому режиссеру, вовремя подавать реплики, как суфлеру из старого провинциального театра, следить, чтобы они не брякнули что-нибудь от себя. Всякая такая «накладка» могла испортить дело.

— Как прошел спектакль?

— Нормально. Если не считать, что жених трижды путал имя невесты, а невеста однажды после криков «горько» поцеловала меня. Ничего, обошлось. Отнесли за счет шампанского, которого старики не пожалели для единственной дочери.

— Велики ли сборы? — спросил Юрий Владимирович в тон всему рассказу.

— По пятьсот рублей заплатил каждый.

— Что же, цель вами достигнута. Деньги. Только деньги.

— Нет, гражданин следователь, вы не подумайте, что у меня не осталось ничего святого, только деньги, деньги и деньги. Это не так. Я способен и на благородные поступки, совершенно бескорыстные. И я вам могу это доказать. Вот был у меня в Баку друг.

— Абаджиев?

— Ага, вы уже знаете?

— Вы о нем упоминали на прошлом допросе.

— Правильно. Это был единственный человек, с которым я делился своими впечатлениями от поездок в Москву. Да. Так вот однажды он приехал ко мне, я его повозил по всем злачным местам, показал, как я живу и что имею. И он сказал мне: «Леня, я тоже хочу в Москву». Я ответил ему: «Я это сделаю. Для тебя как для друга». У меня уже была на примете подходящая кандидатура — Мария Белова, она технический секретарь в одном министерстве. Хотела выйти замуж и отделиться от родителей. Они ей мешали жить по-современному.

— Это как?

— Жить по-современному — значит иметь хороших друзей, устраивать вечера с музыкой, с выпивкой. И чтобы никто в компании не чувствовал себя связанным: «это нехорошо», «это неприлично», «так не принято». В таких компаниях каждый делает что он хочет.

— Понятно.

— Так вот, я устроил им брак, и все были довольны.

— Что, совершенно бесплатно?

— Нет, Абаджиев заплатил Беловой пятьсот рублей.

— Правильно, Белова получила пятьсот рублей.

— Я об этом и говорю.

— Да, но Абаджиев давал вам для Беловой не пятьсот, а тысячу рублей. Вот его показания.

— Видите ли... остальные пятьсот я просто не успел ей передать. Меня арестовали.

— Ну вас арестовали, положим, через пять месяцев после этого. Ну, хорошо. Продолжайте.

Спокойно и деловито рассказывает Исакович об очередной своей брачной афере. Яков Финкельштейн, талантливый кинорежиссер, буквально прозябал где-то в Киргизии, вдали от Мосфильма, от Дома кино, от ресторана «Арагви», который он обожал. С другой стороны, в столице жила Светлана Квасова, милая женщина со скромной зарплатой стенографистки.

Светлана только что развелась со своим бывшим мужем, который не сумел обеспечить ей приличную жизнь. У них не было ни машины, ни дачи, они не смогли даже принять у себя ее, Светланиных, друзей. Она мечтала о магнитофоне «Грюндиг» или «Сони», а он купил ей транзистор «Альпинист». Вместо того чтобы повезти жену на озеро Балатон или на Златы Пясцы, он тянул ее с рюкзаком за плечами шагать по родному Подмосковью.

— Всех этих издевательств Светлана, конечно, не выдержала и подала на развод.

— Значит, она искала обеспеченного мужа?

— Я ее сразу предупредил, что я не сводник. Я деловой человек. Ей нужен муж с тугим кошельком — тогда она обратилась не по адресу. Этим я не занимаюсь. Ей нужны деньги — она их получит. Но на дальнейшую супружескую жизнь с моим клиентом пусть не рассчитывает. Этого фирма не гарантирует. Сошлись, расписались, прописались, развелись. Вот и все. Все смеются, все довольны. Платите денежки.

— Ну и как, все были довольны на этот раз?

— Не совсем. С регистрацией брака все обошлось нормально. Но в прописке Финкельштейну отказали.

— Почему же?

— Дело в том, что на ее площади проживал ее бывший муж. Этот мелкий прохиндей остался верен себе: он был не способен даже на такой джентльменский поступок — уйти от женщины, которая тебя не любит, и оставить ей комнату.