Позднее, но в том же 1961 году в этом боевом поле и в районе его были взорваны еще несколько баллистических ракет. Результаты по всем параметрам превзошли ожидания ученых, испытателей и самих ракетчиков.

Что же касается последних ступеней ракет, то они падали в горах северной части Южного острова Новой Земли, не долетая нескольких десятков километров до места взрыва боеголовки. Попытки обнаружить их с вертолетов не дали результатов.

17 октября 1961 года открылся XXII съезд КПСС. Мы слушали по радио доклад Н.С. Хрущева, а затем выступления, в том числе министра иностранных дел А.А. Громыко и обороны РЯ. Малиновского. В это же время по приказу первого заместителя главкома ВМФ адмирала А.Г. Головко готовились испытания двух ядерных торпед в губе Черной. Мощность заряда каждой боеголовки была около 10 килотонн.

В готовности у нас была подводная лодка Б-130. Ею командовал капитан III ранга Н.А. Шумков. До этого лодка долгое время отстаивалась в губе Саханиха. Ее обеспечивал и прикрывал эсминец. Старшим на его борту был капитан I ранга Н.Я. Ямщиков, вскоре ставший контр-адмиралом. Руководителем испытаний являлся заместитель главкома ВМФ адмирал Н.В. Исаченков. Он побывал и на эсминце, и на подлодке, проверил их готовность. Корабли предварительно провели пуски обычных боевых торпед, и показали хорошие результаты.

Однако руководство в Москве больше обращало внимание на подрывы значительно более мощных зарядов. 19 октября, как только погода улучшилась, Госкомиссия совместно <с представителями Минсредмаша сразу решили испытать заряд в несколько мегатонн. На следующий день бомбу взорвали и получили хорошие результаты. А 21 октября разразился сильнейший шторм, который бушевал около двух суток. Все опытовые корабли получили повреждения, а некоторые из них даже сорвало с якорей. Всю ночь испытатели восстанавливали боевое поле. В этих условиях мы не могли проводить стрельбы ядерными торпедами.

К 23 октября шторм стал стихать. Роза ветров была направлена на северо-восток. Поэтому Госкомиссия дала согласие на проведение испытания мощного заряда — около 25–30 мегатонн. Этот взрыв назначили на 8.30, а в 10.30 назначили испытания торпеды.

Ранним утром я прилетел в Рогачево, а оттуда в Белушье. На КП полным ходом шла подготовка испытания. Посоветовавшись с П.Ф. Фоминым, решили корабль-лабораторию ЦЛ-80 с испытателями отвести из губы Безымянной в более отдаленное место в губе Моллера, а весь личный состав северной зоны укрыть в подземных убежищах. В заглубленном КП для обслуживания автоматики и связи оставили только боевую вахту вместе с начальником зоны. На материке и в гарнизонах Новой Земли объявили готовность всем постам дозиметрической разведки, в тылу отвели транспорты от пирсов и приняли противопожарные меры, затем связались с Госкомиссией. Н.И. Павлов подтвердил — время — 8.30, мощность заряда — до 30 мегатонн.

Ровно в 8.00 самолет-носитель сам вышел на связь с полигоном и передал сигналы: «Связь 5 баллов», «Выполняю все по плану», «Вижу цель хорошо», «Проверка времени» После «Вижу цель» напряженность у всех спала. Госкомиссия в это время уже находилась на открытой площадке возле КП Белушье, это в 250 километрах от места предполагаемого взрыва. У каждого из нас были темные очки и бинокли, стояли здесь же и несколько стереотруб, но оптикой разрешалось пользоваться только после мощного светового импульса.

В 8.31 далеко за горизонтом мы увидели ядерный взрыв с мощным световым импульсом. Тепловое излучение я почувствовал открытыми частями тела — лицом и руками. В стереотрубу я наблюдал за бурлящим огненным шаром, который увеличивался в своих размерах и поднимался вверх. Через несколько минут до Белушьей дошли незначительной силы сейсмические и воздушные ударные волны, а затем уже мощные громоподобные удары от самого взрыва, отраженные от гор. Начальник связи доложил, что взрыв нарушил радиосвязь с частями на острове и материком, но телефонная связь действовала. Помнится, больше всех радовался представитель конструкторского отдела, где разрабатывалась бомба

После того как радиосвязь восстановилась, мы узнали, что в казарме и жилых домах половина стекол была выбита, повреждены оконные рамы и входные двери, сломана радиомачта. Но личный состав не пострадал. Эти данные мне сообщили, когда я с группой специалистов уже садился в самолет, чтобы лететь в южную зону полигона. Здесь в тот же день испытывали морское оружие.

На посадочной площадке у вертолета меня ждал адмирал Н.В. Исаченков. С ним мы вылетели в губу Саханиха, где стояли подлодка и эсминец. Оба командира корабля доложили нам по радио о готовности действовать по плану. Других кораблей и катеров, за исключением дозорных, в районе не было видно. На обратном пути мы пролетели над губой Черная — здесь стояли несколько кораблей с установленной на них измерительной аппаратурой. Их экипажи, а также испытателей катерами доставили в район мыса Черный.

На КП адмирал Н.В. Исаченков дал сигнал к началу операции «Коралл-1». Теперь все зависело от точности в действиях подводников. Лодка Б-130 под перископом легла на боевой курс, в расчетной точке выстрелила торпедой и сразу же увеличила ход, чтобы укрыться за островом с южной стороны от входа в бухту.

Ядерная торпеда на глубине 11 метров прошла около 12 километров, затем двигатели ее остановились, торпеда погрузилась, и на глубине около 30 метров сработало взрывное устройство. Автоматика включила кинокамеры, установленные на берегу, а также измерительные приборы на опытовых кораблях.

Мы наблюдали взрыв из амбразуры на КП. Он хорошо запомнился мне, но очень трудно подобрать слова, чтобы описать его. Огненного клокочущего ядерного шара, которым сопровождались испытания в атмосфере, при подводном взрыве мы не наблюдали. Образовалась масса брызг, а затем поднимающийся вверх огромный столб воды белого цвета. Одновременно началось движение ударной волны по поверхности. Через некоторое время над водяным столбом образовалось большое радиоактивное облако. Из облака и водяного столба началось падение огромного количества воды на поверхность залива. В результате у основания водяного столба стала образовываться базисная волна в виде кольцеобразного белого облака. Многометровые поверхностные волны одна за другой выплескивались на западный и восточный берега губы. Примерно через полторы-две минуты столб воды исчез, но базисное белое кольцо продолжало увеличиваться в диаметре, а высота его стала заметно уменьшаться. Радиоактивное облако и базисная волна ветром двигались в северную часть губы Черной. За его продвижением следили два самолета-дозиметриста.

За испытаниями следили также самолеты и корабли западных стран. В средствах массовой информации за рубежом давались подробные данные. Мы читали их. Одна из заметок, «Нью-Йорк тайме» от 24 октября, мне запомнилась: «Вашингтон. 23 октября. Советский Союз произвел крупнейший в истории человечества ядерный взрыв, мощность которого, по некоторым оценкам, соответствует 30 мегатоннам. Через два часа после взрыва в атмосфере был произведен небольшой взрыв под водой».

Союзная печать и радио подробной информации о наших взрывах не давали. Озвучивались только координаты района испытаний, дата проведения и мощность произведенного взрыва. Все остальное считалось закрытой информацией, тайной, относящейся к государственным секретам

Та же подводная лодка Б-130 утром 27 октября выпустила в губу Черную вторую торпеду с ядерной боеголовкой в 10 килотонн. Торпеда прошла 11 километров, всплыла и взорвалась на поверхности. Подъем столба воды и облако, а также другие визуальные параметры отличались от подводного взрыва, но также оставили большое впечатление.

1962 год был самым тяжелым в истории Новоземельского полигона — на него пришелся пик ядерных испытаний. США собирались взять реванш за минувший, 1961-й год, и провели рекордное для себя количество ядерных взрывов — 96. Это был вызов нашей стране в политическом и в экономическом плане.