На бак отправили боцмана и старпома, а меня в это время позвали вниз. Здесь полковник береговой службы попросил меня организовать застолье в салоне моей каюты. Я вызвал директора ресторана, и полковник заказал ей все необходимое. Тут же в каюту зашел старший лейтенант и доложил полковнику о том, что шведская станция сообщила о взрыве в районе Новой Земли, его мощности, а также назвала должности и фамилии руководителей, в том числе и мою…

Не дослушав до конца, я поднялся на мостик, где вахтенный штурман доложил мне — цели вышли из «мертвой зоны» локатора и удаляются в сторону моря. Тогда мы тоже выбрали якорь, развернулись носом на выход и стали ждать подрывников. Примерно минут через сорок после взрыва к борту «Буковины» подвели баржу с подрывниками, которые на ходу сбрасывали свою одежду в воду залива. Забегая вперед, скажу — часть их одежды затем осталась и на палубе нашего теплохода, и ее сбросили в воду позднее. По приказу адмирала швартовы баржи обрубили, и мне скомандовали: полным ходом следовать в море.

Когда стена тумана осталась за кормой, мы увидели, как на южном берегу входа в пролив скопилось множество людей на бронетранспортерах. Их в панике бросили при бегстве кораблей с рейда. С моря по направлению к проливу приближался теплоход «Североморск» с грузом угля для воинских частей. Ему тоже приказали уходить в море на 40 миль.

Когда мы вышли в море, по распоряжению того же полковника собрали весь экипаж «Буковины», и с каждого на специальном бланке взяли подписку о неразглашении. Наш судовой вахтенный журнал военные изъяли.

Сначала мы зашли в Белушью губу, взяли на борт пассажиров, а затем последовали в Архангельск.

С приходом в порт члены экипажа теплохода шесть месяцев мыкались на берегу, ожидая истечения срока подписки. О том, чтобы кто-то из них заболел, я не слышал — они вернулись каждый на свое судно, а встречи между моряками случаются очень редко. В память о тех событиях на Новой Земле имею грамоту от 16 октября 1969 года — «за успешное выполнение задания командования». Подписали ее командир войсковой части 77510 контр-адмирал В. Стешенко и начальник политотдела капитан I ранга В. Стукалов.

О том, насколько субъективны бывают люди, описывая свои впечатления от критических ситуаций, свидетельствует рассказ Ю.Д. Борисова — участника испытания, сотрудника ВНИИЭФ, который оказался в те же часы на том же теплоходе «Буковина». Юрий Дмитриевич описывает драматические события так:

— Я входил в группу, которая должна была эвакуировать фургоны из штольни. В ожидании взрыва мы оставались на борту корабля. Погода была солнечная, безветренная. Я наблюдал за событиями на берегу из кормового салона теплохода. Мы с ребятами, переговариваясь, спокойно курили. Капитан теплохода и С.Н. Воронин по очереди наблюдали горы в бинокль. И вот момент «Ч»! С горы полетели огромные камни, поднялась пыль. Когда стало тихо, колонна автомашин для съема информации двинулась в путь к штольне. На теплоходе все радовались благополучному завершению опыта.

Но радовались рано. Примерно через 40 минут из середины горы высоко в небо взметнулся черный гейзер, и это повторилось еще несколько раз. Вдоль пролива в сторону теплохода, клубясь и расползаясь, пополз желто-бурый, а в середине буро-черный дым (сравните с описаниями других очевидцев — Прим О.Х). Стоя на палубе, я заметил ракету, запущенную с берега в сторону теплохода. Впоследствии выяснилось, что таким способом нам сообщали о необходимости уходить полным ходом в море, но машины на теплоходе были остановлены, на их запуск требовалось время. Клубы дыма медленно и неотвратимо приближались к «Буковине». Нас спасало только отсутствие сильного ветра. Попахивало сероводородом. Наконец теплоход пошел по проливу. Ему наперерез двигалась малая десантная баржа, на которой находились сотрудники из группы съема информации. Чтобы баржа смогла его догнать, теплоход замедлил ход (еще раз сравните с предыдущим описанием этого эпизода — Прим. О.Х). Наконец баржа подошла, и мы стали втягивать ребят на борт «Буковины». Сильно пахло сероводородом — облако настигло теплоход. В горле першило, горели губы и лицо, болела голова. Но мы вытащили всех: Линева, Сустатова, Гайсынюка, Ильинского, Аниканова, Кузнецова, Погорелова, Самоделова, Гурова, Поздова! Это те, кого я помню. Были и моряки. Долго искали Поздова: он спрятался от излучения в трюме баржи, в канатном ящике.

Матросы-водители пытались добраться с берега на теплоход вплавь на гусеничных тягачах, но не получилось, потому что у тягачей в воде невысокая подвижность. Самые мудрые заняли позиции на вершинах горушек, и это оказалось правильно — облако прошло ниже. Наконец по корабельной трансляции прошла команда: «Задраить иллюминаторы и переборки, всем спуститься в трюм!» Внизу было некуда ступить, так как там, кроме экспедиции и команды, находились и матросы, эвакуированные с разных точек полигона, со своим скарбом. Я с нашими ребятами устроился в столовой, где в это время обедали матросы команды теплохода. В воздухе чувствовался сероводород, и матросы недоумевали, почему пища пахнет тухлыми яйцами. У стоявшего рядом со мной А.В. Девяткина индивидуальный дозиметр зашкаливал.

Когда вышли в открытое море, всем, кто после взрыва был на берегу, приказали снять и бросить в море спецодежду. Кое-кто в горячке вместе с одеждой побросал и документы. Вскоре судно стало на якорь, и команда начала отмывать его. По прибытии в Белушью многие легли в госпиталь на первичное обследование, некоторые долечивались в Москве.

— Что такое подземный ядерный взрыв? Это когда, стоя на командном пункте в нескольких километрах от горы, вы сначала видите, как сделала вдох гора, а потом — будто вы с берега прыгнули в лодку, где твердое дно, а вас плавно качает, — так образно описал свои ощущения академик РАН, заместитель министра атомной энергетики СССР Виктор Никитович Михайлов. Он в числе многих также стал участником событий 14 октября 1969 года. Виктор Никитович рассказывает:

— Редко, но бывало, когда гора после вздоха выдохнет вдоль штольни грозное облако смертельной радиации. Однажды после такого исхода испытаний я задержался на командном пункте, где вместе с руководителями службы радиационного контроля отслеживал растекание радиационного потока по местности. Обычно его движение происходит в приземном слое по водостоку с гор, вдоль рек и долин. Медленно радиация продвигалась к командному пункту. Дозиметры, установленные в тундре, четко отслеживали этот фронт. На командном пункте уже чувствовался запах сероводорода — это под воздействием взрыва разлагались кристаллы пирита, которых на Новой Земле множество. Мы втроем вышли из диагностического трейлера. Командный пункт был пуст, а до этого здесь находились несколько сотен человек. Вдали увидели полевой автобус, который на большой скорости мчался по дороге к причалу, где ожидал сторожевой корабль.

К сожалению, в такой ситуации командование полигона оказалось не на высоте. Забыв про нас, бросив все, включая личные вещи, в панике они бросились убегать, кто на вертолетах, кто к пирсу, хотя уровень радиации на КП был еще достаточно низок для профессиональных работников. Мы подошли к своему ГАЗ-69 и тронулись к причалу.

И здесь я увидел — к нам бегут щенята с собакой, которые жили под домиком на КП. Мохнатые и милые малыши, а впереди них мама. На Севере живут прекрасные собаки, они беззаветно любят людей и вместе с ними приходят на новое место и вместе уходят, они очень чувствуют необычную ситуацию. Мы остановились, и вся лохматая семья моментально оказалась у меня в ногах. Их преданные глаза смотрели на меня с любовью.

О том, как происходило расползание радиоактивного облака, вышедшего из штольни А-9, хорошо описано в воспоминаниях капитана «Буковины» Николая Евлампиевича Точилова. В его рассказе я узнал многих из командования полигона. Фамилий называть не буду. Пусть на их совести останутся минуты «борьбы за живучесть» и судьбы людей, метавшихся на берегу.