Церковные преемники идеологического отдела ЦК КПСС оказались активней и шустрей своих учителей. Слова "со всей ответственностью мы свидетельствуем", которые, естественно, не могут быть приняты за доказательства, превзошли даже расхожие идеологические штампы их атеистических предшественников. Но этого иерархам православной церкви показалось мало. В конце 1994 года собравшийся в Москве Архиерейский собор вынес следующее определение:
"Возродилось язычество, астрология, теософские и спиритические общества, основанные некогда Еленой Блаватской, претендовавшей на обладание некоей "древней мудростью", сокрытой от непосвященных, пропагандируется "Учение живой этики", введенное в оборот семьей Рерихов и называемое также "Агни йогой" <…> Люди, разделяющие учения этих сект и движений, а тем более способствующие их распространению, отлучили себя от Православной Церкви.
Архиерейский Собор <…> не благословляет участие православных в мероприятиях, организуемых указанными в сем Определении группами"[283].
Итак, после взвешивания данных групп "на предмет их корректности и адекватности", благочестивым христианам запрещено присутствовать на мероприятиях в МЦР, где проводятся научные конференции, читаются курсы лекций по Живой Этике, издаются книги Н.К. и Е.И. Рерихов, полные глубоких мыслей и неожиданных открытий. Люди, приходящие в МЦР, принадлежат разным конфессиям. Они приходят в залы, на стенах которых висят картины великого художника, не отправлять культ или участвовать в богослужении. Они приходят за знаниями. Еще несколько лет тому назад подобные мероприятия запрещались идеологами тоталитарного государства, а теперь церковью, которая посягнула уже на регламентацию нашей светской жизни.
Вот брошюра, изданная церковью в Новосибирске: "Как защититься от злых духов". Послушайте: "Нет ничего более страшного для демонов, чем Слово Божие, поэтому у верующих христиан не только должна быть дома Библия, но и душе полезно се читать каждый день, хотя бы понемногу — прежде всего книги Нового Завета. Литература же оккультного и языческого содержания — черная, белая и прочие магии, книги по теософии, антропософии, "Бхагават-гита", "Агни йога", "Детка" П.К.Иванова и прочее — все эти книги, как предметы притягивающие нечистых духов, должны быть уничтожены (обычно их сжигают). Квартиру же необходимо освятить"[284].
Инквизиция и тоталитаризм начинаются с уничтожения книг. Во дворе одной из московских церквей уже жгли книги Рериха, и "действо" это показывали по телевизору.
Учение Живой Этики и рериховские идеи известны сейчас во всем мире, во многих странах есть общества Рерихов, издаются их книги. И ни одна церковь мира, будь то католическая, протестантская, лютеранская, баптистская или какая-либо иная, не додумалась до такого запрета и таких "действ". Не додумались до этого и зарубежные средства массовой информации. В России же уважаемые газеты — "Труд", "Независимая газета", "Сегодня" — предоставляют страницы таким борцам с новым мышлением, как диакон Кураев. Демократическая пресса и борец с новым планетарным мышлением — одно с другим не вяжется. Будучи в прошлом студентом философского факультета МГУ, а затем аспирантом Института философии АН СССР, будущий диакон серьезно занимался проблемами марксистско-ленинской философии и ее методологией. Методы работы, усвоенные им в то время, навсегда наложили отпечаток на его деятельность и определенным образом выделяют его среди той церковной братии, которая возросла в лоне самой церкви. Двухсторонние связи диакона как бы усилили вдвойне его энергию в борьбе против "ереси" и неугодных ему направлений мысли. В этой борьбе он употребляет до боли знакомые методы, которые были отработаны идеологическими руководителями партии: агрессивность, ложь, клевету, подмену одного другим, критику без разумной аргументации, претензию на окончательную истину и, наконец, выходки, свидетельствующие о психологической неустойчивости и завышенной оценке собственной персоны.
Одна из главных его задач — доказать, что духовно-культурное рериховское движение есть "нелегальная религиозная секта". "Религиозным рериховское движение, — аргументирует диакон, — является хотя бы потому, что выдает себя за синтез всех религий. При этом оно имеет и свой собственный культ, и свои оккультные таинства. Министерство образования России, столь любящее Рерихов, должно рекомендовать учителям не меньше трех раз в день призывать детей поклоняться идолам и, не понимая слов, образовать секту трясунов"[285]. Вряд ли надо кому-либо говорить о том, что диакон клевещет и лжет, занимаясь недостойным для него делом. Диакон нападает не только на Министерство образования, он пытается контролировать и руководить научными исследованиями Военного университета, который проявляет большой интерес и к идеям Космической эволюции человечества, и к самим Рерихам. Под все искажающим пером диакона это выглядит так: "Слухи о том, что военные не прочь создать оккультно-магическое оружие, ходили давно. Теперь тайное стало явным". Полагаю, что даже сам диакон плохо себе представляет, что такое это "оккультно-магическое оружие". В лице диакона новое научное мышление имеет последовательного противника, не останавливающегося ни перед чем. Непреходящий зуд строчить статьи-доносы на учения Востока, на философские идеи Живой Этики вызывает мысли о средневековой инквизиции, время которой, будем надеяться, уже прошло. Объемистая статья Кураева против Рерихов в "Новом мире" (№ 10, 1994) представляет собой недобросовестную комбинацию из ложных посылок, выхваченных из контекста цитат, произвольно трактуемых и сопровождаемых полуграмотными формулировками.
В этой же статье диакон договорился до предложения ввести церковную цензуру, проявив несомненную способность к генерации "оригинальных" мыслей. Мы только освободились (а может быть, и не совсем) от государственно-партийной цензуры, как нам предлагают еще одну. И то, что это делает диакон, лишний раз подтверждает сказанное выше о взаимодействии церкви с рухнувшей идеологией тоталитарного государства.
"При сегодняшней моде на религию, — пишет диакон, — не помешала бы толика церковной цензуры: книги, статьи, передачи, которые ставят своей сознательной целью положительное свидетельство о Православии, было бы полезно взвешивать на предмет их корректности и адекватности"[286].
Кажется, мы уже это проходили. Взвешивали человеческие мысли и творчество на "предмет их корректности и адекватности". В свое время взвешивала святая инквизиция, затем взвешивали нацисты и взвешивали идеологические цензоры нашей страны. Насаждали "корректность и адекватность" с помощью костров, тюрем, расстрелов и отлучения от жизни. Если церковь желает, по совету диакона, насаждать цензуру у себя, это ее сугубо внутреннее дело.
В одной из публикаций диакон Кураев хвастливо написал: "В церковной Москве нет, наверное, человека, который не знал бы, что полемика с рериховцами — моя постоянная тема"[287]. И далее он утверждает, что ведет ее не от себя, а от имени церкви. Я не собираюсь как-то оценивать это утверждение. Это дело самой церкви. Я уделила диакону столь пространное место в этой книге не потому, что считаю его кем-то выдающимся. А потому, что именно он, на данный момент, есть персонифицированное и концентрированное выражение борьбы церкви против свободы мысли, некий, я бы сказала, "символ". И чем меньше будет у церкви таких "символов", тем результативней будет ее истинная духовная работа, которая не должна соприкасаться ни с войнами, ни с борьбой, ни с "врагами веры православной". Наша жизнь, индивидуальная и общественная, управляется объективными космическими законами. На смену старому приходит новое. И никакие "символы" не в силах остановить энергетические процессы, идущие в Космосе и на планете Земля. Их не смогли остановить даже те, в чьих руках была обширная власть. В истории человечества мы находим немало таких примеров.