7. Разрешение на проезд дается на основе обмена на германских или австрийских военнопленных или интернированных в России.

8. Посредник и пассажиры принимают на себя обязательство персонально и в частном порядке добиваться у рабочего класса выполнения пункта 7-го.

9. Наивозможно скорое совершение переезда от Швейцарской границы к Шведской, насколько это технически выполнимо” [106].

Владимир Ильич понимает, что при любых условиях проезд русских через Германию вызовет бурю, что сторонники Антанты обрушатся на них с клеветой. Тем более важно оградить себя и товарищей от всяких контактов с населением Германии. Признание за русскими эмигрантами экстерриториальности позволит создать прочную защиту от нежелательных инцидентов.

Ромберг знакомится с врученным ему текстом условий переговоров.

- Кажется,-- хмуро замечает он,- не я прошу разрешения проезда через Россию, а господин Ульянов и другие просят у меня разрешения проехать через Германию. Это мы имеем право ставить условия. В дипломатическом мире не принято, чтобы частные лица диктовали правительству какого-либо государства условия проезда через его страну. Подобная позиция уезжающих может затормозить разрешение на поездку.

- Уезжающие,- категорически возражает Платтен,- находятся в совершенно исключительном положении. Я имею поручение сообщить господину Ромбергу, что эмигранты во главе с Лениным лишены будут возможности предпринять путешествие, если будет внесено какое-либо изменение или будет аннулирован какой-либо из пунктов.

- Я буду телеграфировать в Берлин,- заверяет Ромберг.

Он встает, давая понять, что аудиенция закончена.

А в парижской “Пти паризьен” появляется между тем корреспонденция из России. Министр иностранных дел Милюков, сообщает газета, грозится предать суду всех, кто поедет через Германию.

Эта весть укрепляет Ленина в убеждении, что необходима полная гласность отъезда. Надо составить, а затем опубликовать заявление представителей социалистических партий разных стран. Оно должно подтвердить, что у эмигрантов нет иного пути для возвращения на родину.

Ленин хочет знать мнение Бюро ЦК партии большевиков. Он телеграфирует Ганецкому: “Желательно мнение Беленина” [107].

Под Белениным подразумевает Ленин Бюро ЦК. И оно дает директиву: “Ульянов должен тотчас же приехать” [108].

Эта директива поступает 5 апреля. А на следующий день Фриц Платтен сообщает находящемуся в Берне Ленину, что после некоторых колебаний германское правительство согласилось пропустить русских через свою территорию. Значит, заявление представителей социалистических партий разных стран необходимо немедленно. В Народном доме Ленин проводит совещание с представителями левых социал-демократов Франции, Германии, Швейцарии, Польши. Он информирует их об обстоятельствах отъезда русских политических эмигрантов в Россию через Германию. Те тут же пишут декларацию, к которой присоединяются вскоре шведские и норвежские социалисты. Она будет опубликована 14 апреля в № 86 газеты “Политикен”.

“Нам, нижеподписавшимся,- говорится в декларации,- известны препятствия, которые правительства Согласия ставят отъезду русских интернационалистов. Нам известны условия, на которых немецкое правительство разрешило проезд в Швецию... Мы, нижеподписавшиеся интернационалисты Франции, Швейцарии, Польши, Германии, Швеции и Норвегии, полагаем, что наши русские единомышленники не только вправе, но обязаны воспользоваться представившимся им случаем проезда в Россию. Мы желаем им наилучшего успеха в их борьбе против империалистской политики русской буржуазии - борьбе, которая является частью нашей общей борьбы за освобождение рабочего класса, за социалистическую революцию” [109].

- Я как сейчас вижу сияющее лицо Ленина,- подтвердит несколько лет спустя один из французских представителей Анри Гильбо.

Давно уже подготовлено Лениным “Прощальное письмо к швейцарским рабочим”. Он оглашает его на собрании отъезжающих большевиков. От имени своих единомышленников Владимир Ильич шлет привет рабочим-швейцарцам, выражает признательность за товарищеское отношение к эмигрантам.

“...Со стороны революционных социалистических рабочих Швейцарии, стоящих на интернационалистской точке зрения,- пишет он,- мы встречали горячее сочувствие и извлекли для себя много пользы из товарищеского общения с ними” [110].

Ленин заявляет в “Прощальном письме к швейцарским рабочим”: “Превращение империалистской войны в войну гражданскую становится фактом” [111]. Он завершает письмо призывом: “Да здравствует начинающаяся пролетарская революция в Европе!” [112]

На следующий день, 9 апреля, Ульяновы в Цюрихе. Ленин собирает тех, кто возвращается с ним на родину. Ответственность за проезд через Германию каждый принимает на себя. Ленин первым подписывает заявление:

“Я нижеподписавшийся удостоверяю своей подписью:

1. что условия, установленные Платтеном с германским посольством, мне объявлены;

2. что я подчиняюсь распоряжениям руководителя поездки Платтена;

3. что мне сообщено известие из “Petit Parisien”, согласно которому русское Временное правительство угрожает привлечь по обвинению в государственной измене тех русских подданных, кои проедут через Германию;

4. что всю политическую ответственность за мою поездку я принимаю на себя;

5. что Платтеном мне гарантирована поездка только до Стокгольма...” [113]

До отхода поезда, который увезет Ленина и его товарищей из Швейцарии, остается два часа. А еще предстоит ликвидировать “домашнее хозяйство”, отнести в библиотеку книги, выполнить множество других дел.

В течение двух часов Владимир Ильич и Надежда Константиновна укладывают книги, отбирают необходимую одежду, вещи. Навсегда покидают они дом на Шпигельгассе, гостеприимный кров сапожника Каммерера.

- Надо надеяться, что в России, - говорит тот, прощаясь,- вам не придется так много работать, как здесь, господин Ульянов!

- Я думаю, господин Каммерер, - задумчиво произносит Владимир Ильич, - в Петрограде мне придется работать еще больше!

- Ну-ну, - отвечает сапожник, - больше, чем здесь, вы, так или иначе, не сможете писать!.. А найдете ли вы там сразу комнату? Ведь там, наверное, сейчас жилищный кризис?

- Комнату-то я получу в любом случае, - успокаивает его Владимир Ильич, - только я не знаю, будет ли она такой же тихой, как ваша, господин Каммерер!

В этот ясный весенний день у поезда, идущего к немецкой границе, собирается небольшая группа людей - 19 большевиков, несколько бундовцев и сторонников издающейся в Париже меньшевистско-троцкистской газеты “Наше слово” Уезжающих провожают швейцарские рабочие. Здесь больше молодежи - членов кружка при журнале “Фрайе югенд”, с которыми Ленин вел занятия.

Он пытается скрыть волнение. Весело шутит. Непринужденно беседует с провожающими. Но часто поглядывает на часы. И только по этому можно догадаться, с каким нетерпением ждет он момента отъезда.

- Надеемся вскоре вновь увидеть вас среди нас, товарищ! - обращается к нему один из швейцарских друзей.

- Это было бы нехорошим политическим признаком! - отвечает, улыбаясь, Ленин.

- Простите, что обременяю вас поручением, но не хватило времени сделать это самому,- отводит он в сторону остающуюся еще в Цюрихе Р. Харитонову.

Ленин протягивает ей сберегательную книжку и просит уплатить за него и Крупскую в Цюрихскую секцию большевиков апрельский взнос.

Эту сберегательную книжку под № 611361 Ленин завел в Цюрихском кантональном банке еще 28 декабря 1916 года. Он положил тогда на счет сто франков - залог, который потребовали от него в городском полицейском управлении для продления срока проживания в Цюрихе. Но, готовясь к отъезду в Россию, Ленин взял из банка девяносто пять франков. Осталось на книжке пять франков и пять сантимов.

Когда Харитонова с этой книжкой придет в кантональный банк, Ленин будет уже в Петрограде. Буржуазные газеты, склоняя на все лады его имя, распустят слух о том, что Ульянов получил, дескать, от германского правительства два миллиона франков.