— Да, я.

— Наконец-то! А то я уж было подумал, что мне так и не удастся поговорить с тобой.

Эндре уловил в голосе отца облегчение, вспомнил, что тот даже не поздоровался с ним, и в смущении взглянул на капитана, который сразу как-то напрягся.

— Что случилось? — спросил тихо Эндре.

Отец молчал. Потом послышался его далекий, чуть дрогнувший голос:

— Твоя мать...

— Что с мамой? — Эндре внезапно ощутил, как судорогой свело что-то внутри и в тот же миг острая боль пронизала все его тело. — Говори же, что случилось?!

Наступила длительная пауза, казалось, телефонная связь прервалась.

— Мама покончила с собой...

Эндре онемел, услышав эти слова.

— Она еще жива, — донесся голос из бесконечной дали, — но надежды мало. Немедленно приезжай. Я все устроил. Ты слышишь меня?

— Слышу.

— Так что же ты молчишь?

«А что я могу сказать? — подумал Эндре. — Что? Я знал, чувствовал, что рано или поздно это произойдет. И все-таки...»

— Жо уже знает? — спросил он наконец, прижав покрепче трубку к уху.

— Нет. Она в Сомбатхее, и я не смог с ней связаться. Ты слушаешь?

— Слушаю.

— Когда от вас идет поезд?

— В Будапешт только утром.

— А в Сомбатхей?

— Не знаю.

— Думаю, тебе надо как-то добраться до Сомбатхея, а оттуда вы вместе с Жокой смогли бы приехать на машине.

— А если поезда в Сомбатхей нет? — Эндре посмотрел на капитана Шарди.

— Отправление в два часа двадцать минут, — подсказал тот.

— Поезд есть. Я еще успею на него, но нужно спешить: до станции довольно далеко.

— Подожди, не клади трубку...

Эндре услышал, как отец советуется с кем-то. Шарди с любопытством спросил:

— Что-нибудь случилось?

Посеревшее лицо Эндре, его озабоченный взгляд свидетельствовали о том, что капитан в своих выводах ошибся: солдата подняли среди ночи не потому, что он не поехал домой, речь шла о чем-то другом, гораздо более серьезном. И Шарди уже испытывал угрызения совести за свои недавние нападки на Варьяша.

— Мама покончила с собой, — сухо ответил Эндре.

В этот момент он не чувствовал ничего, кроме внутренней опустошенности. Его ощущения казались ему сродни ощущениям узника, долгие годы томившегося в заключении в ожидании радостного мига освобождения и вот, когда он, этот миг, наступил, не испытавшего никаких эмоций. А еще Эндре казалось, будто он уже давно ждал этого телефонного звонка. «Мама покончила с собой... Немедленно приезжай». Не раз он переживал страшное чувство утраты и в глубине души оплакивал мать.

А сейчас он стоял, прижав трубку к уху, и ждал, что же будет дальше. Капитан же тем временем думал, насколько черств этот Варьяш: мать покончила с собой, а он не обронил ни единой слезинки.

— Сынок, я договорился, чтобы тебя отвезли на станцию на машине. А если из-за снежных заносов не будут ходить поезда, тебя довезут до самого Сомбатхея. Жду тебя.

— Я немедленно выезжаю.

— Передай трубку дежурному офицеру. Пока, сынок, спокойной ночи.

«Хоть бы этого не говорил! Какая спокойная ночь может быть после подобного известия?» Передав трубку капитану Шарди, Эндре закурил и отошел к окну. Он уперся лбом в холодное стекло и неподвижным взглядом уставился в темноту.

 

Марика легко шагала по снегу. Вечером она пила совсем мало, но и это малое количество алкоголя сейчас приятно согревало ее. Ветер бросал снег в лицо. Марика щурилась, испытывая чувство свободы и радости. Вдали уже мигали огоньки железнодорожной станции, а иногда, когда ветер немного стихал, она отчетливо слышала вздохи паровозов и визг тормозов.

Она взяла с собой только спортивную сумку, уложив в нее кое-что из одежды и подарок для матери — свитер из австралийской шерсти. Этот свитер по ее просьбе привезла из Будапешта коллега по работе. Она купила его в универмаге «Люкс» на площади Верешмарти. Великолепный свитер светло-голубого цвета. Мать наверняка не решится сразу взять его, скажет, что такой цвет идет только молодым. Но Марика, конечно, уговорит ее, объяснит, что она еще совсем молодая женщина. Как странно, матери нет и сорока, а она уже считает себя старухой.

Марика прошла мимо стрельбища. Проселочная дорога оказалась в довольно приличном состоянии: лесопосадки хорошо задерживали снег. Отсюда, с вершины холма, были хорошо видны продолговатые, в форме кирпичиков, здания военного городка с кое-где светящимися окнами. Еще несколько сот метров — и Марика выйдет на шоссе. Когда она прощалась с директором школы, он сказал ей: «Не ходи одна, я тебя провожу». Но чего ей бояться? Хулиганов здесь нет, они чаще встречаются в городах, а не в заброшенном Ердегхате. Марика улыбнулась: «Да, тут самая настоящая провинция...»

— Двенадцать лет назад, — рассказывал директор Доци, покручивая ус, — возвратился Балло домой из Будапешта. Пораскинул умом и решил, что, поскольку у города Кевешд нет пригорода, хорошо бы административно подчинить ему поселок Ердегхат. Как-никак три тысячи жителей, как раз столько, чтобы Кевешд считался первым городом в районе. Таким образом, Марика, я и стал горожанином, а раньше был директором сельской школы.

— Тогда нам жилось лучше, — заметила его жена Пирошка, переведя взгляд с девушки на Доци. — Тебя не таскали каждый день в горсовет. Выпьешь кофе, дочка?

— Свари кофе, свари, ангел мой, — попросил директор, — гулять так гулять. Или мы не горожане?

Пирошка вышла в кухню. Доци откинулся на спинку стула, расправив худое мускулистое тело. По обеим сторонам его рта понуро свисали выцветшие усы. Сегодня он казался более усталым, но глаза по-прежнему светились теплотой.

— Вы хотели дать мне какой-то совет, товарищ директор. Сказали, что вечером... — робко напомнила девушка.

— Да-да, ангел мой, — задумчиво ответил Доци, — я не забыл. — Он закрыл глаза и привычными движениями начал медленно набивать трубку. — Не забыл... — повторил он как бы про себя. — Но сейчас я думаю о том, стоит ли вообще давать советы. Ведь если все делать по правилам, то жизнь наша станет слишком однообразной, мы просто задохнемся от скуки. — Он сунул трубку в рот и раскурил ее. — Ангел мой, мне нравится ваша энергия, и с моей стороны было бы преступлением сдерживать ее. Я желаю, чтобы все ваши планы осуществились. — Он развел руками: — Но исполнение их зависит не только от нас с вами, ведь если бы все было так...

Трагедии, дочь моя, происходят, когда их совсем не ждешь. Ну, к примеру, молодая девушка, назовем ее Марикой Шипош, решает переделать мир. Не весь огромный мир, а маленький мирок под названием Ердегхат. Девушка эта не обладает высокой квалификацией, но старый директор школы и его коллеги принимают ее с радостью. Потом она начинает замечать, что коллеги по работе — и женщины, и мужчины — безразличны к окружающему. Их волнует лишь возможность уехать с периферии, получше устроиться в жизни. Однако судьба складывается так, что они вынуждены жить здесь, на окраине маленького городка, которая ничем не лучше какой-нибудь затерянной в глуши деревни, где о осени до весны дороги непроезжие, а летом все покрывается толстым слоем пыли, где взрослые бог знает почему пьют, пьют от радости и печали. Работают они в старой школе, имеющей всего-навсего двенадцать классных комнат, которую и ремонтировать-то нет смысла. Новую же школу планируют построить только через несколько лет, так как все деньги ушли на реставрацию городской крепости и сооружение нового кафе, потому что сохранение исторических памятников в образцовом порядке для развития туризма имеет первостепенное значение. Подумайте сами, если за пятнадцать миллионов форинтов реставрировать крепость, на месте бывших казарм построить современную гостиницу для туристов, крепостную церквушку переделать в кафе-бар, а в рыцарском зале открыть ресторан, то и у нас можно будет устраивать театральные действа, рыцарские турниры, концерты. Но нам нужна и новая школа с хорошо оборудованными кабинетами, со спортзалом и с горячим душем. Да и Дом культуры нам необходим. Хотелось бы замостить дороги, проложить тротуары... Однако не все сразу, а по порядку...