Проснулся я поздно и хотя вся Малая Коляда с самого раннего утра стояла на ушах, в доме Садко было тихо. Лаура лежала рядышком и смотрела на меня ласковым, нежным и все понимающим взглядом. Поцеловав меня, она сказала:

- Не печалься, милорд, будет у тебя еще русалочка.

- Ты моя русалочка, Лаура. - Ответил я девушке и ничуть не погрешил против истины.

Лаура тихонько засмеялась, бросилась ко мне на грудь и покрыла мое лицо горячими поцелуями. Кажется, эта девушка, наконец, начала понимать то, что она для меня означает. Во всяком случае она сказала мне:

- В таком случае, я буду верна только тебе одному, мой повелитель. Но ты не можешь принадлежать лишь мне, мой любимый, у тебя слишком большое сердце, чтобы оно могло принадлежать только одной женщине. Твоя обязанность дарить любовь и делать счастливыми многих женщин.

Блин! Меня уже стали доставать наставления этой девчонки, так и хотелось взять и всыпать ей по одному месту, но она была так нежна, что я не смог бы обидеть её, да, в конце концов она ведь была права. Мне нравились все женщины, маленькие и высокие, блондинки и брюнетки, дриады и даже гидры, все они были прекрасны и всех я их любил, правда, Лаура была для меня, чем-то особенным, жизненно необходимым и самым важным.

Как мне не хотелось остаться в этот день тени, а все-таки пришлось выбраться из постели, хотя бы ради обеда. То ли Ослябя уже успел растолковать Садко и его домочадцам, что я уже поставил на поток изготовление магических купален, то ли еще от чего-то, но меня никто не донимал проявлениями благодарности, хотя все находились в приподнятом настроении. Мне гораздо приятнее было посидеть и поговорить с Садко о всяких пустяках, чем выслушивать всякую благодарственную чушь. Слава Богу, что именно так оно и вышло.

Ближе к вечеру пришел Харальд и поинтересовался, когда мы собираемся выезжать, услышав, что завтра поутру, он молча кивнул головой и степенно удалился. Теперь на этого светловолосого гиганта было любо дорого посмотреть, такой мощью веяло от его атлетической фигуры. В Зазеркалье Харальд был рыцарем-крестоносцем и в Парадиз Ланд попал тридцати двух лет от роду, он дважды участвовал в крестовых походах и стяжал себе славу искусного бойца.

В том, что этот могучий скандинав действительно лихой рубака, я смог убедиться, когда вышел на боковое крыльцо, чтобы подышать воздухом и покурить перед тем, как заняться винокуренными делами, которых от меня тоже ждала вся Малая Коляда. Сэр Харальд Светлый, чей небольшой, аккуратный дом стоял неподалеку, упражнялся с огромным двуручным мечом, а Олеся, глядевшая на него своими синими, влюбленными глазами, до блеска надраивала его доспехи. Меч в руках Харальда порхал, как тростиночка, и эта двухметровая, остро наточенная железяка басовито ревела, рассекая воздух.

Улыбнувшись Олесе и помахав ей рукой, я стал прикидывать, во что мне экипировать эту милую, скромную девушку. В том, что Харальд решил отправиться с нами, я был уверен на все сто процентов, а вот в том, что Олесю ему не удастся заставить сидеть дома и дожидаться его возвращения, вообще на всю тысячу. Не было силы в обоих мирах, чтобы остановить эту маленькую, изящную и хрупкую русалочку.

Так оно и случилось. Когда рано утром мы вышли из дома, чтобы оседлать коней, сэр Харальд Светлый, одетый в надраенные до блеска доспехи, уже сидел верхом на здоровенном мерине, закованном в панцирь, а рядом с ним верхом на мохнатой, смешной лошаденке сидела Олеся, одетая в тот комбинезончик, что я смастерил ей из полотняной рубахи. Осмотрев рыцарского мерина и кудлатую, словно дворняжка, лошаденку критическим взглядом, я недовольно покрутил головой, цыкнул зубом и коротко сказал Харальду и Олесе:

- Слезайте.

Сдав маленькую русалочку на руки Лауре, я обратился к сэру Харальду Светлому:

- Харальд, если ты непременно решил ехать с нами и провести по той же дороге, где однажды тебя так изувечило, то давай договоримся раз и навсегда - сейчас на дворе двадцатый век на исходе, сарацинов мы даже днем с огнем не сыщем, а потому скидывай с себя к чертям собачьим весь этот металлолом и получай новое оружие. - Обращаясь к Ослябе, я сказал - Ослябюшка, запиши рыцаря сэра Харальда Светлого и нашу радость, Лесичку, в колхоз и поставь их на полное кошевое довольствие. Харли поедет на Конусе, этот конь как будто для него был создан, а для Лесичке оседлайте Бутона. Над седлом для неё я уже малость пошаманил.

Уриэль уже вытаскивал из вьюка с оружием пулемет Калашникова. Видя, что Харальд смотрит на эту железяку с сомнением, он сказал ему:

- Харли, из этой штуковины мессир завалил заговоренного дракона, которого три тысячи воронов-гаруда потом дня четыре съесть не могли, так что или снимай свои доспехи и бери пулемет, или оставайся дома.

Железо моментально полетело на землю и вскоре сэр Харальд остался в стеганной, суконной куртке и вязаных шерстяных портках. Недовольно покрутив головой, я велел Биричу достать из вьюка Лехины камуфляж и американские армейские джамп-бутсы. Для того, чтобы вещи налезли на сэра Харальда, который в омоложенном виде был ничуть не меньше самого здоровенного тролля, мне пришлось применить магию, зато после нее рыцарь превратился в настоящего коммандос из американского боевика. Он быстро оседлал Конуса, который искренне обрадовался всаднику и стал терпеливо дожидаться того момента, когда из дома Садко выйдет Олеся.

Вещи для русалочки были давно отобраны и даже обработаны магией. Когда она появилась на крыльце одетая в розовые джинсики, оранжевую маечку с надписью "Yes", туго обтягивающую полноту её очаровательной груди, шелковую сиреневую ветровку, красную бейсболку и обутую в розовые теннисные туфельки, Уриэль, уже насмотревшийся видеофильмов о Зазеркалье, только присвистнул. Кони были оседланы, вьюки переложены и погружены на спины магических коней и мы, бросив рыцарское железо прямо посреди двора, попрощавшись с гостеприимным Садко легкой рысью выехали на улицу поросшую зеленой травой.

Выехав из Малой Коляды, мы отмахали резвой, напористой рысью скача по дороге яркого рыжего цвета, которая именно по этому и называлась Лисьей, километров сорок, пока я не увидел очень приятную на вид лужайку. На яркой, изумрудно-зеленой траве было разбросано несколько десятков пегматитовых валунов, как раз таких, какие мне и были нужны, чтобы сделать все так, как надо. Подняв руку вверх, я тотчас приказал всем спешиться.

Прекратив на время жаркий диспут, разгоревшийся среди нас, я трансформировал один валун, лежавший на лужайке, в небольшой столик с круглой столешницей. Достав из-за пазухи футляр с золотыми оберегами, я выложил на столик четырнадцать золотых чешуек с синими глазками. Поражая сэра Харальда Светлого и Олесю, своей лапидарностью, я сказал им:

- Раздевайтесь.

Олеся стала делать это с такой поспешностью, что теннисные туфельки полетели в разные стороны. Уже через несколько секунд эта малышка стояла возле столика голышом и рассматривала золотые обереги, глазки на которых заметно уступали по своей синеве её прекрасным очами. Судя по её энтузиазму я понял, что мое предложение устроить еще один стриптиз на этот раз было понято так, как это и должно было быть и речь не могла идти об оскорблении чьей-то нравственности и моральных устоев.

Харальд тоже сообразил, что речь идет о чем-то серьезном и быстро разделся. Поставив их возле столика, я велел своим друзьям выстроиться в круг вокруг, быстро прочел магический заговор и золотые обереги, взлетев со столика, закружились в воздухе волшебными мотыльками и вошли в их молодые и сильные тела, как в теплое масло. Теперь рыцарю уже и вовсе не нужны были никакие доспехи.

Бирич подмигнул Олесе и та отбежала от Харальда метров на десять, а он снял с Конуса притороченный к его седлу пулемет и выпустил по русалочке длинную очередь. Магические пули, рикошетируя от тела русалочки, противно взвизгнули и ушли в небо. Харальд подбежал к своей подруге чтобы закрыть её своим телом, тогда Бирич пальнул заодно и по нему, а затем, чтобы доказать мощь магического оружия, несколькими очередями превратил в каменное крошево большой пегматитовый валун. Отдавая пулемет Харальду, он назидательно и важно сказал ему: