И в бане, и потом за ужином я, наблюдая за этой парой, понял, что их соединяет далеко не дружба, а куда более глубокие чувства. Это очаровательная малышка была необычайно ласкова со стариком и вот, вдруг, решила прийти ночью ко мне, и это не смотря на то, что Лаура столько рассказывала мне о необычайной преданности русалок и их исключительной моногамии, столь необычной для Парадиза. Тут, явно, было что-то не так, и, похоже, эта прелестница хотела от меня чего-то большего, чем мои ласки. Нежно взяв девушку за подбородок, я спросил её ласково, но требовательно:
- В чем дело, моя девочка? Ты хочешь, верно, о чем-то попросить меня?
Русалочка робко улыбнулась, кивнула мне головой быстро поднялась со ступеней и принялась снимать с своего хрупкого тела длинную рубаху. Взглянуть еще раз на её прекрасное, белое тело, светившееся изнутри, мне было очень приятно, но в мои намерения вовсе не входило завалить эту девушку на чисто вымытое крыльцо. Это было бы примерно так же самое, как взять и почистить радугой сапоги.
Луна сияла в полный рост и в её серебристом свете девушка была особенно прекрасна. У русалочки были типично японские черты лица с нежным, мягким овалом. Глаза русалочки были широко открыты и сияли, как звездчатые сапфиры, её ультрамариновые волосы отливали чистым серебром, а белоснежная кожа была нежна, словно лепесток жасмина, да, и пахла она точно так же. Полные, чуть удлиненные груди девушки с нежно перламутровыми, чуть вздернутыми кверху круглыми ягодками сосков, были очаровательны, но моя рука даже и на секунду не коснулась их.
Смотреть на такую прелесть уже было райским наслаждением, но девушка, явно, предлагала мне куда больше. Русалочка встала, медленно постелила свою рубаху на крыльцо и, открывая мне объятья, лунной дорожкой легла на спину. Девушка, закусив губку, смотрела на меня пристально и требовательно. Ее плотно сжатые ноги широко раздвинулись, согнувшись в коленях, живот стал призывно и волнообразно колебаться, а молочно белые, сверкающие руки протянулись ко мне. Улыбнувшись девушке, как можно ласковее, я сказал ей:
- Достаточно, лапушка. Этого уже вполне хватит для того, чтобы я выполнил любую твою просьбу. Извини меня за хитрость, но я выполнил бы её и так. Скажи мне, что тебя беспокоит, моя малышка, и я сделаю все, что только будет в моих силах и поверь, сил у меня хватит на многое.
Не успел я и глазом моргнуть, как девушка уже вновь была одетой и, сев рядом со мной, спросила меня своим нежным, тоненьким, серебряным голоском:
- Барин, скажи, а это правда, что ты можешь вернуть человеку молодость и вылечить его раны?
Усмехнувшись в усы, я вспомнил как зовут эту прелестную девушку и спросил её вместо ответа:
- Олеся, скажи мне, а как давно ты живешь с сэром Харальдом Светлым?
- Скоро три года, барин. - Ответила мне русалочка.
- Значит ты очень любишь его, раз решила подарить мне свою любовь, лишь бы я вылечил раны этого старого воина и сделал так, чтобы ты смогла увидеть его молодым. - Подвел я итог всем её стараниям и задал еще один вопрос - А сколько же тебе лет, моя милая, синеглазая Олеся?
Русалочка взглянула на меня так, что у меня внутри что-то екнуло, а потом захолодело и тихо ответила:
- Восемнадцать, барин. Только в моих глазах Харальд и так молодой, могучий и красивый, но уж больно мучают его раны, барин. Ты правда можешь вылечить его?
- Разумеется, моя милая и уже утром ты увидишь Харальда молодым и не внутренним взглядом, а своими глазами и он будет обнимать тебя могучими руками, а на его сильном теле ты не найдешь ни единого шрама. - Ответил я русалочке и пояснил - Ведь я именно за этим сюда и приехал, чтобы и Садко, и Харальд, и Илья Муромец, который совсем занемог, смогли вновь стать молодыми и могучими. Ты хочешь мне в этом помочь, малышка?
Русалочка часто-часто закивала головой. Поднявшись на ноги я подал ей руку и мы медленно сошли с крыльца на мягкую траву. Подойдя к конюшне, я погладил Мальчика и сказал ему, что мне нужно будет обязательно полетать на Узииле некоторое время. Мальчик важно кивнул мне головой, прекрасно понимая, что он не может поднять меня в небо.
Узиил радостно встрепенулся, когда я попросил его тихонько выйти из стойла и не ржать от радости и избытка чувств, так как люди спят. Как только я вывел коня, тут как тут появился Бирич, словно его и не выносили несколько часов назад в лоскуты пьяного. В руках у него было седло Узиила и седлая для меня коня, он тихо сказал мне:
- Михалыч, однако спасибо тебе, что ты не стал пользоваться девичьей жалостью. Ты шибко потрафил всем нам, ведь псовинам ближе русалок нет никого, а обидеть их кажный может, рыбок наших махоньких.
Ухватив Бирича за гриву, я притянул его голову к себе поближе и зло шепнул ему в ухо:
- Ты что же это, сучий ты сын, за скотину меня принимаешь? Или я не знаю того, что русалки, это тебе не нимфы и не дриады? Сам не хуже тебя знаю, что не по мне эта ягодка. Дать бы тебе, за твое спасибо, черт косматый, да, ладно уж, так и быть, прощаю. А за то, что на крыльцо не сунулся, спасибо тебе, Бирич, все-таки ты верил в мою порядочность, чертушко.
Потрепав псовина за гриву, я стал помогать ему седлать пегаса. Когда магический крылатый конь был готов к полету, я поманил к себе Олесю и, осветив её рубаху голубым лучом, превратил её в удобный комбинезон, не забыв сделать разрезы для алых плавничков. Свою длинную рубаху, я тоже слегка укоротил точно таким же образом, иначе мне невозможно было сесть в седло. Для того, чтобы маленькой русалочке было удобнее сидеть передо мной, я превратил переднюю луку седла в небольшое, мягкое сиденьице. Бирич тотчас поднял и бережно подал мне на руки эту миниатюрную, синеволосую и синеокую красавицу.
Усадив русалочку перед собой, я плотно пристегнул её к себе ремнем, чуть тронул поводья, как это делала Нефертити, но Узиил, вместо того, чтобы взлететь с разбега, широко распахнул свои огромные крылья и, вдруг, затрепетал всеми своими перьями. Тем не менее подъемную тягу этот ловкий маневр создавал ничуть не меньшую и вскоре мы поднялись на высоту нескольких десятков метров.
Наконец, крылатый скакун, сиявший в лунном свете дивным серебром, плавно взмахнул крыльями и поднял нас на высоту нескольких сот метров. Через тонкую ткань я чувствовал, как испуганно стучит сердечко русалочки и потому, чтобы отвлечь девушку, сказал ей:
- Олеся, сейчас ты должна указать мне то место, где в Малой Коляде будет стоять магическая купальня, которая возвратит твоему любимому молодость, здоровье и силу. Для этого мне нужна самая большая площадь в городе, скажи мне, куда нужно лететь?
Русалочка, приободренная моими словами, махнула рукой, указывая мне путь и сказала своим нежным, как серебряный колокольчик, голоском:
- Летим туда, барин, где раньше была вонючая куча наших псовинов.
- Какая, какая куча, Олеся? - Удивленно спросил я маленькую русалочку.
Девушка тихонько рассмеялась.
- Да, та самая, которую сегодня поутру Ослябя спалил магическим огнем и повелел всем псовинам не есть больше тухлого волчьего мяса. А потом Ослябя всех псовинов загнал в реку, заставил магическим мылом вымыться и потом из пузырьков разных на них благовониями брызгал и все приговаривал, что ежели они теперь мыться не станут, то он их казнит лютой смертью и никого не пожалеет. Вот выли-то псовины, зато теперь все наши русалки, которые с ними, косматыми, живут, рады радешеньки.
Подтрунивая над девушкой, я спросил её:
- А что же ты, не с псовином, а со старым и больным Харальдом живешь, Олеся? Или тебе не нравятся псовины?
- Ой, что ты, барин! Да как же псовины-то не могут нравиться? Ведь они такие нежные, такие заботливые и так любят нас, русалок. Просто я люблю своего Харальда, ведь он такой славный, барин. Такой добрый и такой несчастный. - Без малейшего смущения ответила мне русалочка.
Осмотрев поляну, на которой совсем недавно стояла огромная навозная куча, в которой вудмены в складчину готовили свое любимое лакомство, я полетел вдоль реки, подыскивая подходящий стройматериал. В нескольких километрах вниз по течению я обнаружил здоровенный валун метров в сто пятьдесят высотой и примерно столько же в поперечнике. Именно такая глыба мне и была нужна. Это был громадный монолит зеленого нефрита и мне показалось, что для Малой Коляды будет вполне пристойно иметь отныне нефритовую магическую купальню.