— Нет, мне там не нравится!

— Скажешь тоже — не нравится. Ну тогда давай подцепим пару красоток и съездим всей компанией в Кередж,— не отставал Джамшид.

— Нет, не могу, у меня сегодня гости. Я обещал рано вернуться домой.

Не по душе инженеру были эти развлечения, пустая трата времени. Не говоря ещё о другом. Джамшид катал его на своей машине, сорил деньгами направо и налево, не скупясь.

— Начнёшь шарить по карманам, нашей дружбе конец! — говорил он, едва инженер пытался достать кошелёк.

Показной этой щедростью Джамшид думал купить инженера, рассчитывая, что тот станет ему не только помощником, но и муридом[164], вечно признательным и преданным, будет восхищаться им, его светскими манерами, умением водить машину и покорять женщин, разбираться в напитках — отечественных и заграничных. Ему хотелось повсюду таскать инженера за собой, чтобы ощущать своё превосходство. Всем своим поведением Джамшид как бы говорил: «Видишь, как я живу? Оба мы вроде инженеры, и учился ты столько же, сколько я, а может, и больше. Но тебе одному нет доступа в этот рай земной. Так будь же вечно мне благодарен за то, что я взял тебя за руку и ввёл туда!»

А инженеру именно это и претило. И «дружбы» их через неделю как не бывало. Инженер напрочь порвал с Джамшидом, и тот, видя, что уговоры напрасны, оставил его в покое. Но «неблагодарности» не простил.

— Рабочие забастовали,— сказал инженер.

— Знаю,— буркнул Хаджи.

— И что вы собираетесь делать? — спросил инженер.

— Что делать? — взвился Хаджи.— Вышвырнуть всех на улицу! Рабочий, у которого забастовки на уме, — не рабочий. От него что ни день жди новых фокусов!

— Но по закону вы не имеете права увольнять рабочих только за то, что они бастуют.

— Хм! Закон! ещё что скажешь? — Хаджи, злобно покосившись на инженера, пожал плечами.

— Да и вообще это нечестно!

— А честно останавливать работу?

— Но если они правы? Во всяком случае, с их точки зрения.

— Что ты предлагаешь?

— Неплохо бы выслушать их представителя. Путь изложат свои требования.

— Знаешь, не люблю я все эти собрания и игру в представителей,— заворчал Хаджи.— Уверен, ни к чему хорошему это не приведёт. Ну ладно, пусть присылают, посмотрим, какого дьявола им надо.

Инженер отправился в цех.

— Вы что, всерьёз решили не выходить на работу?

— Если выйдем, сами себя уважать перестанем!

— Хаджи собирается всех уволить…

— Пусть только попробует!

— Эй, парень! Думай, что говоришь. Вы ведь знаете, он на это способен! А за воротами завода тысячи людей только и ждут, как бы устроиться на работу и за половину вашей зарплаты. Лучше будет, если поладите с ним миром.

— Мы ведь не виноваты. Его ничем не проймёшь!

— Выберите представителя. Пусть пойдёт к хозяину и изложит ваши требования.

— Представителя?! — Рабочие насторожились. Уж не хитрость ли это? Но инженер успокоил их. Да и терять им, собственно, нечего. Вот только кого выбрать представителем? Они долго переглядывались. В конце концов все уставились на Шапура. Может, его и послать?

Шапур учился в школе, но потом ему пришлось бросить занятия и пойти на завод — временно, как он полагал. Он собирался скопить немного денег и продолжать учёбу, потому и не считал себя настоящим рабочим. Но собрать нужную сумму никак не удавалось, и пребывание его на заводе затянулось на неопределённый срок, а окончание школы и аттестат стали неосуществимой мечтой. Он был красноречив, говорил гладко и толково. Вроде бы выбор подходящий. Правда, иногда Шапура одолевали робость и нерешительность, свойственные школьниками или стеснительным юнцам. Единственным, кто вдруг вспомнил об этом, оказался Каве, он сказал:

— Хочешь пойдём к Хаджи вместе? Говорить будешь ты, я буду просто стоять рядом. А то, боюсь, как бы хозяин не обдурил тебя. Вдруг ты сробеешь, и придётся нам согласиться с ним.

Шапура слова эти вовсе не обидели, напротив, он даже обрадовался. Чувствуя локоть друга, он сможет держаться уверенней. Беспокойство, закравшееся было в его сердце, исчезло.

— Ну, что скажете?

— Посудите сами, Хаджи-ага,— начал Шапур.— На обед нам отведено всего полчаса. Лавки от завода далеко. За это время успеешь только сходить туда и обратно.

— Приносите еду из дому,— посоветовал Хаджи.

— Не получается, Хаджи-ага. Если б могли — приносили бы. Многие ведь у нас холостяки, дома не готовят. Иной, может, и сварит себе когда абгушт[165] на ужин. Да ведь суп на работу не возьмёшь. Его нужно где-то разогревать… А у нас и поесть-то толком негде.

— А чем плохо во дворе?

— Ну сейчас ещё можно во дворе обедать, а зимой, когда выпадет снег? В цехе пахнет краской, кругом стружка железная, грязь. Хочется хоть полчасика подышать свежим воздухом.

— Так что же, по-вашему, делать? — раздражённо спросил Хаджи.

— Ребята просят, чтобы вы пристроили к цеху небольшую столовую. Пусть там поставят столы и стулья, выберем кого-нибудь поваром…

— Не многовато ли просят ваши ребята? — с издёвкой протянул Хаджи.— Если я вас правильно понял, я должен для господ рабочих открыть кафе? Не так ли? Они желают небось бесплатных обедов и ужинов? ещё чего им угодно?

— Что вы! О бесплатном питании и разговору нет! — запротестовал Шапур.— Мы будем сами покупать продукты и платить повару. Об этом не беспокойтесь!

— Но ведь за столовую, столы и стулья придётся заплатить мне, из своего кармана! Разве нет?

— Верно. Но ведь другие хозяева платят,— отвечал Шапур.

— У других и доходы побольше. Может, им выгодно идти на такие затраты. А мне и так, чтоб не закрывать завод, приходится свои деньги доплачивать. Сбыт-то нынче какой!..— Хаджи-ага оборвал свою речь. Воцарилось молчание. — Ладно! — продолжил он после долгой паузы.— Передай им, чтобы перестали валять дурака и вышли на работу. Я что-нибудь придумаю.

Шапур вопросительно взглянул на Каве, однако лицо приятеля было непроницаемо. Тогда Шапур снова повернулся к хозяину.

— Хаджи-ага! Ребята просили передать, чтоб сперва вы что-нибудь придумали, а уж тогда они выйдут на работу.

Хаджи с трудом сдержал себя, хорошо зная: если рабочие что-то вбили себе в голову, они не отступятся. Он хотел было припугнуть Шапура, прикрикнуть на него: убирайся, мол, вон, молокосос! Ты ещё смеешь мне перечить! — но понял, что этого делать нельзя. Сейчас рабочие заодно и будут стоять на своём, поэтому ничего с ними не поделаешь. Единственный выход — кормить их обещаниями. Месяц, другой… За это время все забудется. У каждого ведь и своих забот предостаточно.

— Послушай-ка, парень,— начал Хаджи,— не могу же я прямо сейчас, в один миг построить столовую и накормить вас обедом. На все нужно время, средства нужны. Передай, чтобы шли на свои рабочие места. Скажи, Хаджи-ага, мол, согласен, все сделает, но надо дать ему хоть небольшой срок.

Шапур обрадовался и, вполне удовлетворённый, повернулся

было к дверям. Но тут Каве схватил его за руку. Все это время он стоял чуть-чуть позади Шапура, а теперь решительно шагнул вперёд.

— Хаджи-ага,— сказал он,— тогда обещайте, что, пока не будет построена столовая, вы не будете штрафовать рабочих!

— Ишь ты! — нахмурился Хаджи.— Чего захотел! Этак вы завтра, господа, явитесь на работу в полдень, а потом ещё будете три часа обедать!

— Да ведь я говорю только об обеденных штрафах! — сказал Каве.— Кто утром опоздал, того штрафуйте. А за обеденный перерыв буду я отвечать. Слово даю, что рабочие, как только поедят, сразу вернутся на рабочие места.

— Хм! — оскалился Хаджи.— Слово он даёт!.. Сам же первый небось и нарушишь порядок! Вам слово дать — все равно что помочиться под забором!

— Да если бы я был обманщиком, у меня бы давно завод вроде вашего был! — отвечал Каве.