Юноша. Да падут все твои несчастья на мою голову, милашечка! (Смех в зале.)

Девушка. Чтоб перевернулся в могиле твой отец!

Юноша. Сохну по тебе!

Девушка. Мой братец покажет тебе, как по мне сохнуть! Юноша. Когда прийти свататься? Девушка. Сватайся к своей тётушке! (Смех в зале.) Юноша. Очень желаю тебя! Девушка. Плевать я хотела на твоё желание! Юноша. Душечка, что тебе стоит? Тебя ж от этого не убудет!

Девушка Ох!.. Да унесёт тебя мойщик трупов!.. Нахал!..

Юноша. Да, ей-богу, я не нахал! Погляди на меня!

Девушка. И глядеть не хочу!

Юноша. Пошли в кино?

Девушка. Папочка и мамочка заругают!

Юноша. Дай бог им преставиться!

Девушка. Дай бог!

И ещё многими подобными вульгарными выражениями обменялись между собой юноша и девушка. Все это показатель излишней строгости нравов старшего поколения! Девушка даже повторила проклятие незнакомого юноши в отношении своих родителей! её ответ свидетельствует о том, какую ненависть юноши и девушки питают к тем, кто произвёл их на свет. Спрашивается, почему? А потому, скажу я вам, что фанатичные родители лишают своих детей тех прав, которые гарантированы им кодексом гражданских прав. (Возгласы: «Браво!», «Браво!», «Правильно!»» «Справедливо!». Бурные продолжительные аплодисменты сотрясают стены зала.)

Я беседовал со многими юношами и девушками, все они сетуют на то же. Они заявляют: «Если взгляды наших консервативных отцов и матерей устарели, при чем тут мы? Почему мы должны потакать им?»

И вдруг среди благоговейной тишины раздался взрыв смеха, прервавший нить рассуждений уважаемого господина Социолога.

Все взгляды обратились в сторону сумасброда. Послышались возгласы: «Какое бесстыдство!», «Выставить его вон!», «Что за глупый смех?», «Что за наглость?»

Все перекрыл громкий голос:

— Ей-богу, это вранье! Господин Социолог, вы просто шарлатан! Это же моя писанина! Все это я придумал! Сплошная чушь и ерунда! Кому пришло в голову назвать это исследованием?.. Я вам сейчас докажу!..

Короче говоря, начался скандал. Изумлённый и растерянный, господин Социолог с книгой в руке стоял на трибуне, не зная, что делать. Одни требовали вывести из зала молодого человека, нарушившего порядок, другие настаивали на том, чтобы выслушать его и узнать, почему он смеялся. Победила вторая группа. Молодой человек, у которого в результате полемики с блюстителями порядка волосы разлохматились, лицо раскраснелось, а галстук сбился, тяжело дыша, пробрался к трибуне и встал рядом с господином Социологом.

— Дамы и господа! — заговорил он.— Восемь лет назад я долгое время не мог найти работу. Наконец мне удалось получить место репортёра в одной из газет. Через несколько дней меня вызвал главный редактор и заявил, что хочет испытать меня. «Сделай,— сказал он,— репортаж о подрастающем поколении, о чаяниях молодёжи. Поговори со своими сверстниками, вызови их на откровенность и запиши все, что от них услышишь. К завтрашнему утру принеси материал. Если он окажется удачным, я беру тебя на работу, если нет — пеняй на себя!»

Я согласился и вышел на улицу. Прошёл метров двести, размышляя, как и о чем я должен буду заговорить с первыми попавшимися мне девушкой и юношей. И вдруг встречаю своего приятеля Ахмада — неплохого парня, из богатой семьи, нигде и никогда не работавшего.

— Куда направляешься? — спрашивает.

— Меня,— говорю,— взяли корреспондентом в газету. Поручили подготовить репортаж об отношениях между юношей и девушкой.

— А я иду получать машину из профилактического ремонта. Пошли вместе! Получу машину и отвезу тебя, куда надо! Когда корреспондент едет собирать материал для репортажа в собственной машине, к нему совсем другое отношение. А ты новичок и должен сразу зарекомендовать себя как следует! Представишь своему начальнику отличный репортаж! Ну как, согласен?

Конечно, он был прав, и я согласился. Получили мы машину из ремонта, и тут нам как раз повстречались Шапур и Мохсен. Мохсен, между прочим, отличный скрипач.

— Ещё только десять часов утра,— говорит Ахмад.— Ты можешь отложить свой репортаж на послеобеденное время!..

Тем, кто в это время наблюдал за господином Социологом, представлялось любопытное зрелище. Он извивался, как ужаленный змеёй, жевал свои усы, кусал губы. А молодой человек продолжал свой рассказ.

— Не опоздать бы! — говорю.

— Не бойся! Ровно в четыре — к тому времени, когда кончаются уроки, подвезу тебя к любой школе, к какой скажешь! Погода сегодня прекрасная, давай не будем зря время терять. Поехали!

«Действительно,— подумал я,— время терпит!» Мы вчетвером заехали к Мохсену, он взял свою скрипку, и мы отправились в Дербенд, а оттуда — в Паскале[142].

Расположились у реки. Выпили, закусили. Мохсен играл на скрипке, пел. С нами были две женщины, которых Ахмад прихватил по пути… Окажись вы на моем месте, вернулись бы вы в город раньше трёх часов ночи?

— Нет… Нет! — послышалось из зала.

— То-то! Вот и я загулял в Паскале до трёх часов ночи. Эх, думаю, была не была!

В четыре утра вернулся домой и тут же лёг спать. Когда проснулся, было уже полдесятого. Голова трещит, во рту пересохло. Вспомнил о репортаже… Что делать? Раз, раз умылся, сел и за пять минут сочинил ту самую галиматью, которую господин Социолог только что преподнёс вам! Эту чепуху я отнёс редактору, она ему очень понравилась, и, ещё не зачислив меня в штат, он из своего кармана выдал мне сто туманов в качестве премии за это социологическое исследование!

С тех пор я работаю в газете и сегодня откомандирован сюда в качестве корреспондента. Можете представить себе моё изумление, когда я услышал, что эта несусветная чушь попала в книгу господина Социолога и что именно за неё он и получил международную премию.

Клянусь, все, что я сказал,— правда. Могу хоть сейчас принести сюда тот номер нашей газеты и…

Под высокими сводами зала раздался пронзительный вопль господина Социолога:

— Ложь, господа! Вранье! Этот шантажист хочет опозорить меня! Хочет очернить мои труды! Вон его, вон! Если бы слова этого хулигана были правдой, члены конкурсной комиссии разгадали бы беспочвенность моих изысканий! Этому исследованию я посвятил всю свою жизнь. Я занимаю важное общественное положение! Неужели вы не доверяете мне и верите проходимцу, который не постеснялся рассказать, как в первый же день службы надул своего редактора?

Порядок в зале снова был нарушен. Те, кто заступался за господина Социолога, сцепились с теми, кто, пытаясь выяснить правду, защищал молодого человека. В конце концов того все же вывели из зала.

На следующий день все без исключения газеты сообщили о происшедшем следующим образом:

«Вчера вечерам в „Клубе мудрецов” состоялось торжественное заседание, посвящённое крупному, всемирно известному деятелю отечественной науки господину Социологу — автору чрезвычайно ценной книги „Отношения между девушкой и юношей”. Почитатели литературного и общественного таланта исследователя надели ему на шею несколько цветочных гирлянд. Затем уважаемый председатель клуба торжественно вручил учёному памятную медаль министерства просвещения.

Добавим, что какой-то молодой человек, явно страдающий комплексом неполноценности и проникший в зал обманным путём, под видом корреспондента одной из солидных газет, пытался нарушить ход заседания, но был вовремя схвачен представителями органов охраны порядка и передан властям».

Богоугодное дело

Стоял солнечный осенний день, и, выйдя по делам из дому, я решил пройтись пешком. Не спеша миновав два квартала, я увидел похоронную процессию: несколько человек несли на руках гроб, направляясь к кладбищу. Покойника не сопровождали ни женщины в чёрных одеяниях, ни мужчины в шляпах на голове и с траурной повязкой на рукаве. Не было ни цветов, ни машин с чёрными лентами, ни духового оркестра — одним словом, похороны были небогатые. впереди гроба шёл молодой кари[143], одетый в абу с перекинутой через плечо зелёной шалью, и читал молитвы. По временам он прерывал чтение и громко восклицал: «Нет бога, кроме Аллаха!..» Пять-шесть человек, шедшие позади, подхватывали его восклицание. Четверо мужчин, которые, тяжело дыша, несли гроб, молчали. Двое из них были босы.