Амролла пообещал вести себя прилично.

Спустя дней десять — двенадцать ко мне утром приходит полицейский, приглашает в участок. Одеваюсь, иду. В комнате дежурного офицера сидит мой сосед-полковник, раздражённо покусывая кончик длинных усов.

Я сразу догадался, что это опять проделки Амроллы и что разговор пойдёт о его шашнях с Зари-ханум.

— К вашим услугам, господин капитан,— поклонился я.

— Господин полковник жалуется,— внушительно и бесстрастно заговорил капитан,— что вы путаетесь с его прислугой. Теперь она беременна.

Меня будто по голове стукнуло.

— Не понимаю вас, господин капитан? Вы хотите сказать, что я к этому причастен?

— Не я же? — опередив капитана, ехидно вставил полковник.

…Касем-ага потушил очередную сигарету и со вздохом продолжал:

— Ты сам теперь можешь представить себе мои злоключения. Какие только показания не пришлось мне давать в полиции! Сколько ночей из страха перед полковником и его адъютантом, грозившим расправиться со мной, я не ночевал дома, какие жуткие кошмары одолевали меня! Сколько инстанций пришлось мне обегать. В результате Амролла женился на Зари-ханум и привёл её ко мне в дом, зачастили родственники с визитами. А я был в безвыходном положении: Амролла находился под защитой закона о труде, а Зари-ханум охранял закон о семье и браке.

Меня никто не защищал, надо было самому думать о себе! Первым делом я уволился с прежнего места и поступил на другую работу, чтобы Амролла не мог меня найти. Потом снял квартиру в Юсефабаде и на свои небольшие сбережения купил кое-какую мебель, обставил одну из трёх комнат. И наконец однажды, уйдя утром из дому, я не вернулся обратно, а все, что было в квартире, оставил в качестве свадебного подарка молодожёнам.

Некоторое время я прожил в Юсефабаде. Но как-то, листая вечернюю газету, я на последней странице увидел знакомую фотографию и, приглядевшись, узнал самого себя. Сверху было написано: «Пропавший без вести», а внизу значилось: «Касем Мехна-табади сорок дней назад ушёл из дому и не вернулся. Знающих о нем что-либо просят сообщить по указанному адресу за соответствующее вознаграждение».

Боже мой, что же теперь делать? Куда бежать, где найти пристанище?

Я еле дождался утра и сразу отправился искать новую квартиру. Вернулся домой ни с чем, сел обедать. В это время позвонили. Я открыл дверь. На пороге стояли Амролла, его супруга и полицейский.

— Весьма вам благодарен, сержант,— увидев меня, обратился Амролла к полицейскому.— Это он. ещё раз спасибо за помощь. Вы можете быть свободны.

— Амролла!.. Как ты меня нашёл? — изумился я.

— С помощью полиции,— отрезал он.— С государством шутки плохи. Во всех полицейских участках имеются адреса граждан и их фотографии.

— Что тебе надо от меня?

— Ничего особенного, господин, только без вас мы жить не можем. За квартиру плати, за воду, за электричество, за телефон тоже. Нам с Зари есть-пить надо. А откуда взять деньги на все это?

Короче говоря, они тут же перевезли мои вещи с прежней квартиры в Юсефабад. Обставили две пустовавшие комнаты, и снова началась наша совместная жизнь. Чувствую, что больше не могу, не в силах я сосуществовать с этим проходимцем, тем более что их теперь двое, а не сегодня-завтра и третий появится…

Касем-ага перевёл дух и печально заключил:

— Мне кажется, что наши законы существуют лишь для того, чтобы защищать Амроллу и его жену, а у наших полицейских нет другой работы, кроме как искать меня и передавать в руки этому негодяю.

Он вытащил из-под кровати кипу газет и журналов.

— Полюбуйся! Тут везде мои фотографии с подписью «Пропавший без вести». Подлец Амролла публиковал их, едва мне удавалось скрыться. И не было случая, чтобы полиция меня не нашла и я снова не оказался у него в руках. А сегодня, когда ты через два года пришёл наконец проведать меня в эту жалкую дыру, я узнаю от тебя весёленькую новость: вчера вечером мою фотографию показывали по телевидению. Что мне делать? Куда теперь бежать? Кому жаловаться?

— Да, все это очень печально,— посочувствовал я.— Но не отчаивайся, бог даст, все улад…

Не успел я закончить фразу, как в дверь позвонили. Охваченный ужасом, Касем-ага застыл на месте, глядя на меня безумными глазами.

Гнездилище разврата

Восемнадцать лет назад умерла жена Рахматоллы, оставив ему дочь и сына. Рахматолла так и не женился во второй раз, сам воспитал детей, хотя и тяжко ему пришлось. Он не гнушался никакой работой. Служил и посыльным на базаре, и в чайной на побегушках, и лоточником был, развозил на ручной тележке фрукты и овощи. И вот вырастил детей и даже поднакопил денег, чтобы открыть собственное дело.

Рахматолла понимал, что арендовать помещение в центре Тегерана ему не по карману — не тот у него капитал, чтоб оправдать высокую арендную плату, а потому снял домишко на одном из загородных шоссе. Раздобыл мангал, шампуры, кое-какие стулья, диванчик, купил самовар с чайником. Расставил все это в небольшой комнатке — получилась довольно уютная чайная. Подросшие дети были ему хорошими помощниками.

Летними вечерами Рахматолла выносил стулья и табуретки к протекавшему поблизости ручейку и встречал прохожих и проезжих чаем и кальяном.

В уютную чайную на шоссе заходили перекусить водители тяжёлых грузовиков и любители загородных прогулок, а поляну неподалёку от неё облюбовала молодёжь для ночных прогулок. Для всех днем и ночью готов был кебаб из барашка и чай, и вскоре дела Рахматоллы пошли на лад. Впервые судьба улыбнулась ему.

Но, как говорится, счастье никогда не бывает вечным. Как раз в это время блюстители нравов решили начать борьбу за моральную чистоту общества.

Председателю комитета по борьбе с пороком был представлен список злачных мест с указанием точных адресов. В их числе оказалась и маленькая чайная Рахматоллы.

Подумать только! Ведь создать подобное заведение в мусульманской стране — значит, бросить вызов престижу этой страны и всеобщей морали. В стране, где все сто процентов жителей шииты, где все знают, что хорошо и что плохо, где нет лжи, где нет распутства и пороков, никто не допустит существования возмутительного прибежища для кутил, пьяниц и развратников!

Тайные донесения в комитет по борьбе с пороком гласили, что завсегдатаи этого сомнительного заведения пьют горячительные напитки и, разбредаясь парочками, неизвестно чем занимаются в темноте. Все это противоречит и законам шариата, и гражданскому кодексу.

Заработали специальные комиссии, был составлен план кампании, и в один из прекрасных тёплых вечеров вооружённые до зубов члены комитета нагрянули в чайную Рахматоллы. Рахматоллу и его детей арестовали и передали представителям правосудия: вот они, губители нравов.

На следующий день газеты под броскими заголовками сообщили об этой блестящей победе. «Вот так-то! — писали они.— Положен конец безнравственным сборищам пьяниц и развратников! Чайная такая-то являлась одним из множества притонов. Владелец этого заведения некий Рахматолла вот уже многие годы под разными именами содержал злачные места в ряде городов страны. Солидный опыт и связи с преступным миром не раз помогали ему избежать карающей руки правосудия. И вот благодаря бдительности членов комитета по борьбе с пороком банда разоблачена. Наконец это позорное пятно смыто с нашего общества!»

Настал день суда. Ложи для зрителей были переполнены. В креслах восседали судьи в официальных одеждах. За спинами обвиняемых — членов пресловутой банды, то есть Рахматоллы, его сына и дочери,— стояла вооружённая охрана. Рахматолла молчал, уставившись в одну точку потускневшим взглядом. А дети его не понимали, где они находятся и в чем виноваты. Они не знали, что являются сообщниками преступника!

Началось заседание. Напрасно оправдывался Рахматолла, клялся, что не связан ни с какой бандой, что в его чайной никто не развратничал.