Я не знал, как быть. Иногда внутренний голос подсказывал мне: «В конце концов мужчина ты или нет? Задай ей хорошую трёпку, авось образумится!» Но это было не в моих правилах. Я твёрдо запомнил ещё со школьной скамьи, что самый верный показатель культуры народа — отношение к женщине, степень её свободы, и понимал, что избить жену все равно не смогу — я просто перестану себя уважать.

Наконец наступил вечер, когда я сказал себе: «Будь что будет, но я должен проявить твёрдость характера!» — и на обычный Зинин вопрос: «Что будем делать вечером?» — решительно ответил: «Я остаюсь дома!»

— И чем же ты собираешься заниматься? — поинтересовалась она.

— Буду возносить хвалу всевышнему! — ответил я.

— Шутки в сторону! В самом деле, что ты собираешься делать?

— Хочу почитать книгу.

— Книги читают в школе! — поучительно сказала Зина.

— Нет, в школу ходят затем, чтобы научиться читать книги! — пояснил я.

— Но разве чтение — занятие? — удивилась она.

— А как же! И притом самое моё любимое! Оставайся и ты, почитаем вместе. Я уверен, что тебе будет интересно. Вот увидишь, ты потом сама пристрастишься к чтению!

Зина раздражённо швырнула сумку на стол и, плюхнувшись в кресло, протянула:

— Ну что ж, давай попробуем…

Сначала я решил взять хрестоматию и прочесть стихи каких-нибудь великих средневековых поэтов или поучения знаменитых суфиев[42], но, поразмыслив, подумал, что это все равно что читать молитвы ослу. Лучше взять книгу, которая с первой же главы заинтересует её. И я достал из шкафа роман Виктора Гюго «Отверженные» и спросил:

— Ты читала это?

— Одно название тоску нагоняет! — презрительно заявила жена, поджав губки.— Сразу видно, что это о голодных, раздетых, несчастных людях. Только нам, молодожёнам, её и читать!

— Хочешь, почитаю тебе анекдоты муллы Насреддина? — предложил я.

— Шутить изволите? — пожав плечами, ответила она. — Эти анекдоты давно уже всем набили оскомину. Мы их слышим чаще, чем проклятия шайтану!

— Могу прочесть главу из «Психоанализа», которую я перевёл на персидский язык.

— Психоанализом занимаются больные и сумасшедшие. А я, слава богу, при всех своих недостатках, не принадлежу к таковым.

— Если не возражаешь, почитаем отрывки из «Божественной комедии».

— Комедия — это что-то смешное, да? А разве смешное может быть божественным? Боюсь, это какая-нибудь антирелигиозная книга и читать её — грех!

— Да это произведение крупнейшего итальянского поэта, шедевр мировой литературы!

— У нас у самих масса знаменитых поэтов и шедевров! — с саркастической улыбкой отвечала Зина. — К чему тратить время на какого-то иностранного?

— Тогда возьмём «Историю Бейхаки»[43].

Это моё предложение было встречено громким смехом.

— Лучше не говори о ней! Мне совершенно непонятна эта тарабарщина, и, кроме того, я терпеть не могу историю!

— Может быть, почитать тебе газели Хафиза?

— Ну и придумал! Хафиз хорош для гадания. А читать? Кто же его читает?

— Так что же нам почитать?

— В конце концов мы с тобой молодожёны, нам сам бог велел читать про любовь.

— Дорогая, хочешь в таком случае я тебе почитаю «Семь красавиц» Низами о любовных похождениях Бахрама[44].

— Что тут читать? Знаменитый правитель каждую ночь проводил с одной из семи своих жён. Все это слишком банально. Такая любовь не задевает душу!

— Ну, назови мне сама какую-нибудь книгу.

— Я слышала, у одного английского писателя есть роман о том, как аристократка занималась любовью со своим садовником. Вот об этом почитать стоит!

— Ты, наверное, имеешь в виду «Любовника леди Чатерлей» Лоуренса?[45] Кстати, эта книга переведена на персидский язык, и у нас она есть. Это неплохая мысль, сейчас я тебе её почитаю!

Я достал книгу и сказал:

— Теперь усаживайся поудобнее и слушай!

Зина закурила сигарету, забралась с ногами на диван и свернулась клубочком, как избалованная кошечка.

— Я слушаю. Только читай помедленнее.

Я раскрыл книгу. Перевод был неудачный, некоторые фразы я совсем не понимал, но не подавал виду и продолжал чтение. Через некоторое время я заметил, что Зина меня совсем не слушает, и, взглянув на неё, увидел, что бедняжка уснула.

— Ты уже видишь седьмой сон,— ласково разбудив её, сказал я. — Отложим чтение на другой раз. Ложись-ка ты в постель.

— Мне наскучили разглагольствования этого героя. Когда же будут интересные подробности? Вообще все это скучно. Ты прав, пойду лучше спать. Спокойной ночи!

На следующее утро за завтраком она сидела надутая и недовольная. По опыту я знал уже, что в таких случаях ни ласка, ни шутка не подействуют, все кончится истерикой и ссорой. Лучше уж молчать и делать вид, что ничего не замечаешь.

Не докончив еду, она встала и сердито бросила:

— Мы давно не виделись с мамочкой! Я по ней соскучилась. Поеду навещу её. Если к обеду не вернусь, не жди меня, обедай один.

Через четверть часа взревел мотор автомобиля, и я понял, что она уехала.

В полдень зазвонил телефон. Говорил отец:

— Приезжай, пообедаем вместе! Твоя мать приготовила стамбульский плов и хочет угостить тебя.

Я поехал к родителям. Встретили меня очень холодно, и я понял, что они чем-то недовольны. Выяснять причину мне не хотелось. Я хорошо изучил своих стариков и знал, что они раздражаются по пустякам, но скоро отходят. Наконец отец не выдержал и сам заговорил:

— Скажи нам, пожалуйста, что там у вас происходит? Почему ты мучаешь бедную женщину?

— Если говорить откровенно, так она слишком много капризничает, и я не знаю, что тут можно сделать,— ответил я.

Моя мать, сидевшая в углу комнаты за кальяном[46], так и подскочила:

— Что за глупости! Да будет проклято это европейское образование! До чего дошло! Даже от родителей у него секреты!

— Не понимаю, о чем речь. Чего вы сердитесь.

— То есть как не понимаешь? Не прикидывайся идиотом! Мы все знаем! Её родители приходили к нам жаловаться на тебя. Они считают, что ты обращаешься с их единственной дочерью как со своим заклятым врагом! Мы, говорят, выдали дочку замуж, надеясь, что она будет жить счастливо и беззаботно, а ваш сын решил, что бедная девочка отдана ему на воспитание. Нечего сказать, нашёл себе покорную ученицу! Стоит над ней с плёткой в руках! Кроме как о книгах и о чтении, ни о чем другом и слышать не хочет! Совсем измучил нашу дорогую дочурку!

И родители наперебой стали излагать мне свои претензии и корить за проступки. Отец взялся подсчитывать, сколько он потратил средств на моё образование, и, кажется, собирался тут же с карандашом в руках произвести точные расчёты. Едва он умолкал, вступала мать:

— Аллах свидетель,— жалобно причитала она. — Эти бедняги правы. За какие грехи им достался такой зять? У молодёжи в нашем городе тысячи способов развлечься. Веселись, кути, пируй ночи напролёт, смейся, наслаждайся жизнью, молодостью. А ты? Превратил жизнь бедной девочки в сущий ад! Всё книги да книги. Днем книги, ночью книги! Проклятие на все эти книги, которые отнимают у человека покой и разрушают семью! Главное в доме — спальня с супружеской постелью, а не библиотека! Книги хороши для мышей и червей, а не для современной молодой женщины, которая всем сердцем жаждет радости и веселья!

Родители рта не давали мне открыть в своё оправдание. Я хотел было улизнуть — не тут-то было. Оба увлеклись ролью адвокатов своей невестки, говорили о богатстве и знатности её семьи, обвиняли меня во всех грехах и ничего не хотели слушать.

А я между тем задумался о своих сокурсниках, которые, с великим трудом получив образование, собирались жениться. Но поскольку они были из бедных семей, знатные и богатые родители не желали выдавать за них своих образованных и воспитанных дочерей. А бедных и необразованных девушек они сами не брали в жены, считая, что те им не пара. Эти же девушки не хотели — и тоже по-своему были правы — выходить замуж за молодых людей, у которых в кармане пусто. Да, женитьба для бедняков — дело не простое. Тут я подумал, что у меня, слава богу, все склады пилось иначе. Я не был бедным неудачником, мне посчастливилось получить хорошее образование и воспитание. Моя жена также имела кое-какое состояние… В чем же загвоздка, почему мы никак не можем найти общий язык? В чем причина? И тут родители наконец дали мне слово.