- Может ты скажешь мне более простыми словами, Сарпион, что ты намерен сделать с книгой, когда заполучишь её в руки, если она действительно наградит тебя божественной силой? – прямо спросила Марго.
- Я сделаю то, о чем упрашивают в слезах и рыданиях люди своих богов. Я сделаю их счастливыми и исполню все их прошения.
- Но люди желают очень часто совершенно противоположные свершения, одни хотят мира, другие войны, одни покоя, другие любви. Всем не угодишь! – со смехом воскликнула Марго, с удивлением при этом оглядываясь на своего спутника. Это было первый раз за последние дни, когда она искренне засмеялась. Графиня не ожидала от своего умудренного учителя такой наивности. Она ему не верила, и в то же время усмехалась тому, что он пытается запутать её столь идеальными помыслами.
- Вот в этом и главная проблема человеческой жизни, Марго. Человек сам не ведает, для чего рожден, к чему стремится и чем все закончится. Поэтому он не может быть счастливым всю жизнь, он получает истинное наслаждение в короткие её моменты, когда достигает желаемого. И, будь на то моя сила и воля, я бы облегчил эту недолгую жизнь человека. Я бы одарил каждого точными желаниями и указал ему на путь, идя по которому он сможет реализовать самого себя.
- Ты бы внушал человеку, что он должен желать, а потом исполнял бы эти мечты, которые сам и придумал?! – Марго продолжала заливаться звонким смехом. – Поистине ты замахиваешься даже на то, что не во власти богов, Сарпион! Но даже если допустить, что это возможно сделать с одним человеком, я задам вопрос, ответ на который ты допытывался от черноморского царевича: живой водой можно напоить и исцелить одного, двух, десять человек, но как он исцелит весь народ? Как ты околдуешь всех людей, если даже долгой жизни чародея не хватит, чтобы обойти все земли, окруженные великим морем, и поглядеть на людей, что её населяют. А люди при этом каждый день умирают и рожают детей, в которых продолжают свой род, обрекая их на новые страдания и несчастья, по твоим словам, ибо они не ведают смысла жизни…
Сарпион молчал. Он зашагал вперед и обогнал ведьмочку, скрываясь между стволами деревьев. Девушка еще некоторое время срывалась на громкие смешки, вспоминая тирады учителя. Она поспешила далее через лес:
- Что станет с белым светом, если эта книга действительно обладает огромной силой?! –она вопрошала с иронией, надеясь, что слова достигнут слуха колдуна. – Значит, чародеев занимают не помыслы о власти и богатстве, а счастье людей?! А может быть из добрых стремлений, а не обычной мести, принцесса Мория навлекла на своего обидчика проклятье, дав возможность всему народу, поселившемуся на черноморской земле, стать более счастливым, приблизиться к богам и постичь их замыслы?!
- Такой, Марго, ты мне нравишься гораздо больше, - наконец, ответил Сарпион. – Ибо сама ты уже задумываешься о грехах и существовании человека, размышляешь и уподобаешься колдунам, их миссии и образу познания мира, ты задаешь вопросы и будешь искать на них ответы.
Марго не успела ничего высказать по поводу этого замечания, ибо поблизости раздался протяжный вой. Графиня с любопытством взглянула на своего учителя, а тот свернул в сторону и двинулся сквозь густые кустарники.
Путники выбрались на прогалину, окруженную высокими осинами. У ствола одного из деревьев в траве копошился маленький серый зверек. Приблизившись к нему, Марго увидела перед собой волчонка, попавшего в капкан, оставленный охотниками.
- Несчастный малыш! – вскрикнула девушка. Она присела возле зверя и попыталась ласковым прикосновением успокоить его, а также помочь ему выбраться из тяжелой острой пасти капкана, который прищемил лишь кончик короткого хвоста. – Сейчас я тебя освобожу и залечу твою рану. Не скули!
Волк протяжно завыл, отстраняясь от нависшей над ним фигуры человека, чем причинил себе еще более сильную боль. Колдунье, наконец, удалось схватить волчонка таким образом, чтобы он не мог ни покусать, ни поцарапать освободительницу, и настойчивым взглядом она разомкнула капкан, извлекая оттуда перебитый хвост. Вскоре звереныш перестал изворачиваться в её объятиях, почувствовав облегчение от тяжести, что притягивала его к земле и не позволяла сдвинуться с места, и он даже лизнул ладони девушки.
- Это была ловушка для зайцев, - произнес Сарпион, со стороны наблюдая за действиями ведьмочки. – Волчок еще совсем неопытен, да к тому же, видимо, одинок или без присмотра, раз его угораздило попасть в железную пасть. А ежели я ошибаюсь, то мы вскоре станем добычей его матери, волчицы, её острых клыков, а может и зубов всей стаи.
- Я его только подкормлю и отпущу, - ответила Марго. Она достала из своей сумки кусочки копченного мяса, аккуратно завернутые в листья, и попробовала засунуть их в маленькую мордочку волчонка. – О, у него, наверное, еще даже нет больших зубов?!
- Зачем ты это делаешь? Ведь все равно ты понимаешь, что не спасешь всех зверей и их детенышей от охотников, капканов, силков?!
Марго посмотрела прямо в темные глаза Сарпиона. Она прекрасно поняла, куда вновь клонит её учитель, но девушка также не собиралась ему уступать. Даже на словах, даже в простом мнении. До этого у неё были десятки лет, в течение которых лишь размышления, беседы и старые книги в монастырской библиотеке были её напарниками. Она убедилась на собственном опыте, что они могут меняться и заинтересовывать чем-либо новым и непознанным каждый день. Во всяком случае для того, кто желает это замечать. А Марго причисляла себя к числу тех людей, а нынче уже колдунов, которые единственное, что могли заранее сказать с полной уверенностью – это то, что завтрашний день не повторит вчерашний. Только это и помогло пленнице не потерять рассудок за долгие дни и ночи заточения.
- Я и не собираюсь спасать их всех, учитель, - с улыбкой ответила девушка. – У меня никогда не было столь грандиозных планов. К тому же в Черноморье, мне кажется, не принято оберегать волков. Люди ведь здесь так стыдятся своей похожести на этих хищников! Кстати животных ты тоже включишь в свои замыслы по обретению счастья? Ты переделаешь их природу – отныне они будут хотеть есть лишь траву и станут навечно сытыми и беззаботными?
- Замечу тебе, что ты совершенно не уяснила до сих пор, что принято, а что недопустимо в черноморской земле. Так вот, волки считаются священными и неприкосновенными зверями, и этот обычай принесли черноморцы еще из далеких времен от предков, обитавших в восточных равнинах. А ненависть и презрение люди испытывают к тем, кто покусился на волчью жизнь – оборотням. Морийцы лишь слышали сказки об этих чудовищах, в здешних краях эти истории зачастую случаются наяву. А на счет моих замыслов, Марго, я последую твоему совету – зачем угождать всем людям, можно будет избрать лишь самых достойных великой участи и одарить их.
- По-моему, эти избранные на самом деле превратятся из самых достойных в самых юродивых. Но ежели они действительно поразят твой ум, учитель, мне кажется, их тебе не одолеть никаким колдовством, - голос девушки вернул себе мрачную серьезную окраску. Она подумала, что ежели замыслы колдуна, которые она вначале восприняла как шутку, действительно могут превратиться в реальность с помощью Книги Ветров, то уж лучше не ворошить осиное гнездо, и оставить черноморцам их волчью участь. Но одновременно ведьмочка осознала, что её отказ продолжить путешествие уже не остановит честолюбивого руса: околдовать человека по силам ему и сейчас, а Книга Ветров может помочь колдунам совершить великие поступки и уничтожить многое зло, ныне распространенное на земле.
- Порой толпу, Марго, легче сломить, чем единого человека, - завершил разговор чародей, и девушке осталось гадать: согласился он этой фразой с её последним замечанием или мыслил по-прежнему о всемирной власти.
На следующий день путники достигли золотистых полей землепашцев и вышли к первому поселению людей, что встретилось им по дороге. Марго явилась в небольшую деревню из тридцати глиняно-каменных домов преобразившейся – её волосы черного окраса доходили нынче девушке по пояс и были заплетены в темную ленту, сделанную из полы плаща, а глаза стали цвета сажи, в котором было не различить зрачков. Сарпион также постарался изменить свой облик. Он взлохматил бороду и волосы, взял в руки крепкий посох и согнул спину, изображая престарелого бродягу.