Гоголь - Н. М. Языкову, 21 дек. (по ст. ст.) 1843 г., из Ниццы. Письма, II, 369.

Я по мере сил продолжаю работать, хотя все еще не столько и не с таким успехом, как бы хотелось. А впрочем, бог даст,- и я слышу это,- работа моя потом пойдет непременно быстрее, потому что теперь все еще трудная и скучная сторона. Всякий час и минуту нужно себя приневоливать, и не насильно почти ничего нельзя сделать.

Гоголь - В. А. Жуковскому, 8 янв. (по н. ст.) 1844 г., из Ниццы. Письма, II, 373.

Мне чувствуется, что вы часто бываете неспокойны духом. Есть какая-то повсюдная нервическая душевная тоска. В таких случаях нужна братская взаимная помощь. Я посылаю вам совет. Отдайте один час вашего дня на заботу о себе; проживите этот час внутреннею сосредоточенною жизнью. На такое состояние может навести вас душевная книга. Я посылаю вам "Подражание Христу" (Фомы Кемпийского). Читайте всякий день по одной главе, не больше. Если даже глава велика, разделите ее надвое. По прочтении предайтесь размышлению о прочитанном. Старайтесь проникнуть, как это все может быть применено к жизни, среди светского шума и тревог. Изберите для этого душевного занятия час свободный и неутружденный, который бы служил началом вашего дня. Всего лучше немедленно после чаю или кофею, чтобы и самый аппетит не отвлекал вас. Не переменяйте и не отдавайте этого часа ни за что другое. Если вы даже и не увидите скоро от этого пользы, не останавливайтесь и идите. Всего можно добиться и достигнуть, если мы неотлучно будем посылать из груди нашей постоянное к тому стремление. Бог вам в помощь *.

Гоголь - С. Т. Аксакову, М. П. Погодину и С. П. Шевыреву, в январе 1844 г., из Ниццы. Письма, II, 378. {363}

Теперь я так мало забочусь о том, что будет в отношении денежном, как никогда доселе. В конце прошлого года я получил от государыни тысячу франков. С этой тысячей я прожил до февраля месяца, благодаря, между прочим, и моим добрым знакомым, которых нашел в Ницце, у которых почти всегда обедал и таким образом несколько сберег денег. Более всего меня мучило болезненное состояние, которое пришло весьма некстати и повергло дух мой в бесчувственное и бездейственное состояние, несмотря на все усилия воздвигать его. Теперь гораздо лучше. Болезненное состояние принесло свою пользу.

Гоголь - С. П. Шевыреву, 2 февр. 1844 г., из Ниццы. Письма, II, 381.

Гоголь был очень нервен и боялся грозы. Раз, как-то в Ницце, кажется, он читал мне отрывки из второй и третьей части "Мертвых Душ", а это было не легко упросить его сделать. Он упирался, как хохол, и чем больше просишь, тем сильнее он упирается. Но тут как-то он растаял, сидел у меня и вдруг вынул из-за пазухи толстую тетрадь и, ничего не говоря, откашлялся и начал читать. Я вся обратилась в слух. Дело шло об Уленьке, бывшей уже замужем за Тентетниковым. Удивительно было описано их счастие, взаимное отношение и воздействие одного на другого... 16 Тогда был жаркий день, становилось душно. Гоголь делался беспокоен и вдруг захлопнул тетрадь. Почти одновременно с этим послышался первый удар грома, и разразилась страшная гроза. Нельзя себе представить, что стало с Гоголем: он трясся всем телом и весь потупился. После грозы он боялся один идти домой. Виельгорский взял его под руку и отвел. Когда после я приставала к нему, чтобы он вновь прочел и дочитал начатое, он отговаривался и замечал: - "Сам бог не хотел, чтоб я читал, что еще не окончено и не получило внутреннего моего одобрения... Признайтесь, вы тогда очень испугались"?" - "Нет, хохлик, это вы испугались",- сказала я.- "Я-то не грозы испугался, а того, что читал вам, чего не надо еще никому читать, и бог в гневе своем погрозил мне".

А. О. Смирнова по записи П. А. Висковатова. Рус. Стар., 1902, сент., 490.

Уведомьте, в каком положении и какой приняли характер ныне толки о "Мертвых Душах", так и о сочинениях моих... Можно много довольно умных замечаний услышать от тех людей, которые совсем не любят моих сочинений. Нельзя ли при удобном случае также узнать, что говорится обо мне в салонах Булгарина, Греча, Сенковского и Полевого? В какой силе и степени их ненависть, или уже превратилась в совершенное равнодушие? Но делайте все так, как бы этим бы, а не я интересовался... Мой обычай - не пренебрегать никакими толками о себе, как умными, так и глупыми, и никогда не сердиться ни на что.

Гоголь - П. В. Анненкову, 10 февр. 1844 г., из Ниццы. Письма, II, 385.

Жуковский отныне переселяется во Франкфурт, куда я еду тоже. В Ницце не пожилось мне так, как предполагал. Но спасибо и за то; все пошло в пользу, и даже то, что казалось мне вовсе бесполезно.

Гоголь - Н. М. Языкову, 15 февр. 1844 г., из Ниццы. Письма, II, 391. {364}

Я задержался в Ницце единственно по причине Александры Осиповны (Смирновой), Виельгорских и Соллогубов, с которыми время проходило бы у меня очень весело, если бы не мешали сильно разные мои недуги, которые в этот год я слышу более, чем прежде, и решаюсь с началом лета ехать в Греффенберг. Надоело сильно мое болезненное состояние, препятствующее всякой умственной работе.

Гоголь - А. О. Россету, из Ниццы. Письма, II, 401.

Пароход, на который сел я, чтоб пуститься по Рейну, хлопнулся об арку моста, изломал колесо и заставил меня еще на день остаться в Страсбурге. Вопросивши себя внутренне, зачем это все случилось, на что мне дан этот лишний день и что я должен сделать в оный, я нашел, что должен вам написать маленькое письмо. Письмо это будет состоять из одного напоминания. Вы дали мне слово, т. е. не только вы, но и обе дочери ваши (С. М. Соллогуб и А. М. Виельгорская), которые так же близки душе моей, как и вы сами,- все вы дали слово быть тверды и веселы духом. Исполнили ли вы это обещание? Вы дали мне слово всякую горькую и трудную минуту, помолившись внутри себя, сильно и искренно приняться за чтение тех правил, которые я вам оставил, вникая внимательно в смысл всякого слова, потому что всякое слово многозначительно и многого нельзя понимать вдруг. Исполнили ли вы это обещание? Не пренебрегайте никак этими правилами: они все истекли из душевного опыта, подтверждены святыми примерами, и потому примите их, как повеление самого бога... Если кто-нибудь чего-нибудь у нас требует или просит во имя бога, и если его просьба не противоречит ни в чем богу, и если он умоляет всею душою исполнить его просьбу, тогда слова его нужно принять за слова самого бога. Сам бог его устами изъявляет свою волю.

Гоголь - гр. Л. К. Виельгорской, 26 марта 1844 г., из Страсбурга. Письма, II, 409.

Пишу тебе из Дармштадта, куда засел говеть, где находится и Жуковский.

Гоголь - Н. М. Языкову, 2 апр. 1844 г. Письма, II, 413.

Вот вам известие о некоем деле, которое для вас, конечно, не будет неприятно. Я был должен великому князю наследнику 4000 рублей. При отъезде его из Дармштадта я сделал ему предложение: Не благоугодно ли будет вашему высочеству, чтобы я заплатил эти деньги не вам, а известному вам русскому весьма затейливому писателю, господину Гоголю; так, чтоб я ему сии деньги платил в год по 1000 рублей, начав с будущего января (понеже вдруг сего сделать не могу, вследствие чахоточного состояния мошны моей),- и его высочество на сей вопрос мой изрек и словесное, и письменное: быть по сему. Таким образом и состою вам должен 4000 рублей *.

В. А. Жуковский - Гоголю, 25 мая 1844 г., из Франкфурта. Соч. Жуковского, изд. 7-е, т. VI, стр. 610. {365}

За письмо ваше очень, очень благодарю, но вы не сдержали условия. Помните? Я вас просил, чтобы наследнику не заикаться на счет меня в денежном отношении. Но так как вы уже это сделали, то, в наказание, должны сими деньгами выплатить мой долг, т. е. четыре тысячи, которые я, года четыре тому назад, занял у вас в Петербурге. Я знаю, что это вам будет немножко досадно, но нечего делать, нужно покориться обстоятельствам *.

Гоголь - Жуковскому, 29 мая 1844 г., из Бадена. Письма, II, 446.

Через четыре дня Смирнова едет прямо во Франкфурт; оставит детей с Жуковскнм, а с Гоголем обрыскает Бельгию и Голландию.