По дороге домой он восхищенно описывал мне политический и полководческий «гений» Троцкого, называя его то Мессией двадцатого века, то Вождем Народа, то новым Навином. Впрочем, когда дело доходило до конкретики, в нем словно отключали ток, и он просто умолкал. Все же революционер-подпольщик, это, наверное призвание… Правда, мне пришлось все же выслушать пропетые вполголоса: «…мы раздуваем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землей, ведь от тайги до британских морей Красная армия всех сильней!», и клятвенно заверить его, что я тоже считаю, будто Красная армия особенно сильна именно в британских морях. Выслушав это признание, Звездин довольно кивнул и, наконец, обмяк, повиснув на моем плече.

Уложив окончательно осоловевшего эмиссара на свою постель, я осторожно освободил карман его куртки от нагана и, пробравшись в его комнату, потушил свет.

Минуты текли медленно. Огромная луна заливала комнату серебристым светом, и мне почему-то вспомнилось детство. Только тогда мне было так хорошо и спокойно. Словно и не было за стеной враждебной страны с ее странными бунтами, опасностей и интриг… Интересно, неужели человечество никогда не научится жить так, чтобы засыпать без страха, злобы и отчаяния? Чтобы перед сном смотреть на качающуюся сосновую ветку за окном, покрытую искрящимся снегом, и думать о том, что завтра тебе вновь предстоит любимая и интересная работа, встречи с надежными друзьями и любимой девушкой… И ощущение чистой совести сделает этот сон желанным. Наверное, так же и со смертью. Очень немногие не боятся «засыпать»… И только дети ждут от ночи разноцветных и радужных снов, приключений и полетов…

В дверь осторожно постучали. Я положил наган себе на грудь и с головой укрылся одеялом. После повторного стука дверь тихонько скрипнула и в комнате послышались чьи-то осторожные шаги. Пару раз скрипнули половицы: вошедший осматривал нехитрую обстановку комнаты… Потом чьи-то легкие пальцы коснулись моих боков, ощупывая карманы… Я откинул одеяло и, приложив холодный ствол нагана к губам, тихо попросил:

– Тс-с-с… только без криков, дорогой суккуб… Не в ваших интересах будить монастырь, госпожа Стрельникова…

Она замерла, уставившись на меня расширенными от ужаса глазами. Со стороны даже могло показаться, что это не она, а я проник к ней посреди ночи в комнату, ввергнув в ужас и шок. Особенно если учесть при этом ее наряд. На очаровательной воровке была лишь полупрозрачная ночная рубашка до пят, отороченная кружевами, да белокурый парик, скрывавший столь приметные рыжие локоны.

– Неудивительно, что монахи принимают вас за демона страсти,- усмехнулся я.- Если кто и увидит, то либо решит, что ему померещилось, либо примет за ожившее бесовское видение… Ловко!

– Я не понимаю, о чем вы? – очнулась она от первого шока.- Я… я пришла к вам… Мне стыдно, но я просто не в силах больше скрывать свои чувства… Я знаю, что поступаю дурно, но не отвергайте меня. Я влюбилась в вас с первой же минуты…

– И пришли в комнату к господину Звездину? – «удивился» я.- Какое разочарование для меня! Я вообще всегда считал, что женская логика – это шок для мужской психики…

– А разве это не ваша комната?! Тогда что вы здесь делаете?

– Вас жду.

– Ага… Вот это вы называете «мужской логикой»? Забраться в комнату к пьяному мужчине и сообщить, что ждете здесь женщину?

– Так… Давайте перестанем валять дурака,- сказал я вставая.- У меня нет желания препираться с вами всю ночь. Либо вы показываете себя умной девочкой, либо я поднимаю монастырь на ноги, и мы все вместе будем решать эту логическую загадку…

Она подняла руки к плечам, дергая какие-то завязки, и почти невесомая рубашка упала к ее ногам. В лунном свете чертовка была особенно хороша и явно знала это, с мольбой и готовностью глядя на меня.

– Увы,- покачал я головой.- Я имел в виду нечто иное. Наверное, вы сочтете меня за извращенца, но сейчас я с куда большей страстью обнял бы пропавшие документы, нежели вас. Видите ли, женщин у меня было много, а документы одни. Одевайтесь.

Она послушно подняла с пола сорочку, но надевать ее все же не спешила, выжидая.

– Поверьте: вам лучше держаться от этой рукописи подальше, Зинаида Григорьевна,- продолжил я.- Это собственность очень серьезных господ, и попытка продать ее обратит на вас не только их внимание, но и гнев… Вы понимаете, о чем я говорю?

– Вы меня выдадите? – спросила она.

– Если вы сейчас же принесете мне похищенное, то обещаю, что забуду и про вас, и про вашего хитрована-мужа. Он ведь где-то поблизости, с теплым полушубком наготове? – предположил я.- Кто он на самом деле?

– Мы – актеры,- сказала она.- Бежим из Петрограда… Нас ограбили по дороге, а мы просто хотим уехать подальше от этого безумия… У нас не было выхода… Вы даже не представляете, как сейчас здесь страшно…

– Почему не представляю? Даже вижу. Одни грабят, другие воруют… Так жалко всех, бедненьких… Одевайтесь, замерзнете…

Она послушно оделась.

– Думаю, завтра вам есть смысл попросить Пружинникова взять вас в попутчики,- сказал я.- Сомневаюсь, что дальнейшее ваше пребывание здесь имеет смысл. А сейчас вы принесете мне то, что так недальновидно у меня позаимствовали. Надеюсь, не надо объяснять, что пытаться скрыться или делать вид, что ничего не было,- не имеет смысла? Просто отдайте то, что взяли, и убирайтесь по добру, по здорову… Через десять минут жду вас с рукописью и документами.

– Двадцать,- тихо сказала она.- За десять мы не успеем. Мы же не в комнате все это… храним.

– Хорошо, двадцать,- согласился я.- Постарайтесь уложиться в это время. Это в ваших же интересах.

…Она успела не только вернуться с рукописью, но и вполне прилично одеться. Аккуратно положила бумаги на краешек стола и замерла, выжидательно глядя на меня.

– Ждете напутственной лекции о вреде воровства? – спросил я.- Простите: не расположен. Да и не имеет смысла. Об одном прошу: пожалуйста, не посещайте Англию… У нас своего хватает. Прощайте.

Она не заставила просить дважды. Я внимательно проверил принесенное и облегченно вздохнул: все было на месте. Закрыв дверь на засов, я придвинул свечу поближе и раскрыл переплетенный в кожу рукописный перевод манускрипта…

«…С трепетом и восторгом приступаю я к описанию благой вести, открывшейся мне. Настал судьбоносный и долгожданный час для всего еврейского народа! Час, которого ждали наши предки, час, обещанный пророками и царями, час, ради которого молились и трудились столько поколений сынов Авраама! Я нашел Мессию! Счастье мое столь велико, что я не могу его даже осмыслить, не то что изложить на бумаге. Многие и до меня считали, что нашли Его, и ошибались, но я не раз удостоверился в этом, о чем свидетельствую и повествую. Первому пришло мне в голову запечатлеть это великое событие, которое завершит бесконечную череду страданий и гонения народа иудейского, сделав его хозяином всей земли и всех прочих народов. Мне оказана великая честь: я принят в круг ближайших двенадцати. И не только принят, но и отмечен особым вниманием: я, Иуда из Кариота, сын Симона из колена Иудина, назначен казначеем братства. Для меня это необычная работа, ведь я… Впрочем, об этом позже. Сколько страданий, сколько бед вынесла моя бедная страна, ожидая этого великого часа! Безумный, жестокий мир обрушивался на нас раз за разом, порабощая, убивая, рассеивая по земле. Мир был жесток к нам, но добр Бог. Мы, единственные из всех народов, были удостоены великого Откровения. Много столетий наши мудрецы искали истинного Бога посреди множества демонов, прикидывающихся богами. Они имели власть и силу прямо спрашивать их: «Господи, не Ты ли Бог?» И их усилия были вознаграждены. Пришел час, и Бог явил нам Себя, открыв о Себе истину. И был заключен между Ним и народом нашим Великий Завет. И дано было нам обещание, что именно из нашего народа выйдет Тот, Кто спасет весь мир и изменит его. Как же ждали мы Его! Ждали в плену вавилонском, ждали под пятой Искандера Двурогого, и уже почти сто лет ждем под пятой Рима. Скоро минет столетие, как великий Помпей поверг наше царство, но не сумел лишить нас надежды. Да, римская империя простирается от края до края земли, и ее легионы непобедимы. Отданы мы в рабство золотого орла, простирающего крылья над моей родиной. Мы не можем иметь оружия, и любое восстание было бы безумием, подавленным быстро и беспощадно, но мы не отчаиваемся. Мы боремся и ждем! Непобедим Рим, но что он сможет против Того, Кто горам и морю приказывать имеет власть? Что копья и стрелы против Того, Кто солнцу и луне может приказать остановиться?! Мы бессильны, а Ему лишь стоит сказать слово, и мрак рассеется! Раньше я думал, что родился в недоброе время. Нравы пошатнулись, вера слабеет, народ наш разлагается под влиянием развращенного Рима. Повальное пьянство, в котором и так обвиняли пророки народ иудейский, превзошло уже все пределы, разврат, несоблюдение заповедей… Даже язык наш меняется под вторжением чужеродных слов, понятий, смысла… Дети наши уже тщатся подражать римлянам, а не своим пращурам, и это ужасно… И потому я – зелот. Тайный ревнитель Закона и враг Рима. И более того: я – сикарий, «носящий кинжал», палач отступников и предателей. Я еще молод, но меня знают уже не только товарищи по борьбе, но даже члены Синедриона, тайно руководящие и наставляющие нас. Раньше у меня под началом было почти два десятка смельчаков, боевая группа, отобранная мною лично, но теперь в этом нет нужды, и я приказал им просто ждать часа. Ведь скоро исполнится то, что нам было обещано, и чего мы ждем так долго. Скоро Пасха – великий праздник выхода евреев из плена Египетского, и освобождение из нового плена должно свершиться в этот великий день. Я разнес весть о приходе Мессии между своими, и ликованию их не было предела. Сначала они тоже сомневались, но Он дал нам, двенадцати избранным, великую силу, и я показывал ее всем, чтобы уверовали! Правда, как ни странно, Он запретил мне это. Но Он вообще иной, словно не от мира сего. Он как ребенок. Добрый, чистый, только… очень грустный. Он так редко улыбается, и все время о чем-то думает. Я все время хочу Его подбодрить и рассказываю о том, как славно мы будем жить, когда изменится мир. Как наши священники понесут Закон во все народы и встанут над всеми, вразумляя и управляя. Как весь мир будет единым целым, без войн, без ссор, без слез, связанный накрепко этим Законом. И весь мир будет жить по Закону и только по Закону! Злые будут наказаны, блудницы и бражники – осуждены, а исполняющие Закон – поощрены…