Он был слишком большим, и она не могла принять его так глубоко, как ей бы хотелось. Она помогала себе руками, охватывая ту длину, что оставалась между ее губами и его телом. Ритм, который она выбрала, был медленным, но настолько размеренным, что даже ее тело начинало гудеть от нарастающего возбуждения. С тех пор, как она научилась пользоваться своим даром, она не могла не сравнивать возбуждение и взрывную силу. Энергия накапливалась... и следовало высвобождение.
Сейчас она накапливала энергию размеренно и почти болезненно терпеливо. Чтобы высвобождение было полным.
Проведя языком по всей пульсирующей длине, она сместилась, чтобы снова взять в рот гладкую головку. Руки, обнимающие лицо, напомнили ей, что Лето в любую минуту может стать главным.
— Хватит. — В его голосе звенела животная сила. И только глаза, полуприкрытые веками, бездонные, выдавали разницу. Он был потрясен. Он был на грани.
Нинн почти ожидала, что его решимость даст трещину. Что она зашла слишком далеко. Что ее воин толкнет ее спиной на кровать и возьмет то, чего требует его тело. Она была не против, поскольку хотела того же не меньше его самого. Но все же она надеялась на большее.
И он доказал, что способен на большее, когда опустился перед ней на колени.
— Сними это, — сказал он, дернув ее за шорты. Она была совершенно не против — своего рода компромисс между тем, что ею владеют, и крайней степенью нежности. — Моя очередь.
Нинн раздвинула колени шире, чем говорили его руки.
— Так ты уже делал подобное с женщинами?
Она рассчитывала на шутку в ответ, но кожа на его щеках затвердела в гримасе.
— Не так часто, чтобы ты насладилась хорошим опытом.
— Мне нравятся честные мужчины.
Приподнявшись на локте, она направляла его голову ниже, пока первое прикосновение не заставило ее задохнуться. Его губы были горячими, но язык оказался еще горячее. Ему недоставало тонкости. Но он компенсировал это терпением и настойчивостью. Нинн выгнулась и вскинула бедра. Он подхватил ее рукой под ягодицы, в той самой позе, которой она хотела. Вторая его рука накрыла ее грудь, пальцы кружили и пощипывали ее сосок в ритме с пульсирующими движениями его языка.
Тяжело дыша, Нинн не стала сопротивляться, когда его рука чуть надавила на грудь. Указывая ей лечь на спину. Он проник в нее двумя пальцами. И наверняка ему понравилось ее приглушенное ругательство, потому что прижатые к ее бедру губы растянулись в улыбке. Выругавшись сам, он вскинул ее бедра, сменяя пульсацию пальцев глубокими проникновениями.
Не думая, она вдруг заговорила на древнем языке. Не на языке Тигони или Гарнис. Не на языках Сат, Пендрей или Индранан. Этот язык был старше всех Пяти кланов, и она откуда-то знала его слова.
Лето замер. Взглянул на ее тело. В его почти черных глазах вопросов было не меньше, чем обещания страсти и удовольствия.
— Я и забыл, — тихо сказал он на том же потерянном языке.
— Я тоже.
Она погладила его по щеке, слегка колючей от свежей щетины. Древнее заклинание плелось между ними, пока английский или любой другой язык Драконьих кланов не показался им святотатством в той части пространства и времени, которая принадлежала сейчас только им.
— Так вот как мы должны были заниматься любовью, — сказал он. — Вплоть до слов, подаренных нам самим Драконом.
— Заниматься любовью.
Легкая складка возникла между его бровей. Пара роскошных в своей неторопливости движений, там, в глубине, где она так хотела большего, и его пальцы покинули ее тело. На лице Лето все так же читались загадки его мыслей, но он поднялся и навис над ее телом. Она все так же лежала поперек матраса. Он наверняка устойчиво стоял на полу. Нинн хватало сил лишь на то, чтобы переводить взгляд с его напряженного лица на руку, которой он сжимал основание члена.
— Именно это мы и делаем, Нинн. Занимаемся любовью.
Она улыбнулась, чувствуя почти облегчение от того, что он сбит с толку такой простой темой. Хотя простой она сейчас не казалась.
— Да, ею.
Она поднялась, одновременно притягивая его к себе, вовлекая в тот же танец компромиссов, в котором они уравновешивали друг друга. Соединялись друг с другом. На его губах сохранился вкус ее тела, что одновременно казалось шокирующим и невероятно интимным. Вскоре этот вкус исчез в поцелуях, остался один только вкус Лето. Его жар, острая сладость его языка. Хриплое дыхание их обоих, похожее на тихую нежную дуэль.
Нинн вертелась. Место, которое он с такой нежностью заполнял всего лишь двумя пальцами, жаждало большего. Ей нужно было почувствовать тяжелое возбуждение, от которого костенело тело в ее объятиях.
Она коснулась его дрожащего бицепса.
— И это мой воин? Дрожит?
— Ты отняла у меня все. — Он расположился между ее бедер и скользнул внутрь. Без быстрых толчков. Даже не дразня — с мягкой нежностью, о которой она просила. Твердый, толстый, едва ли не умоляющий. — И затем вернула мне мир.
— Тогда дай мне сегодня все возможное.
Он покачал головой.
— Мы занимаемся любовью. Это правильное название того, что мы делаем. Потому что я не чудовище.
— Нет. Не чудовище.
— И я не просто твой воин.
Слезы жгли ее глаза под прикрытыми веками. Она не могла дышать, сил хватало лишь на короткие вздохи. Но ей удалось поднять руку и коснуться ошейника, который она всегда ненавидела. Теперь у нее появились еще причины для ненависти к этим штукам.
Она спросила его однажды и решила повторить свой вопрос.
— Кем бы ты был без этого?
Его ответ...
Ох, благой же Дракон... Пожалуйста.
Его глаза были темными, как полночь, а выражения лица сменяли друг друга в бесконечном танце, когда он входил в ее ждущее тело на всю длину. Нинн открыла рот, но не смогла издать ни единого звука. Лишь содрогнуться от правильности их единения.
Он склонился над ней, обнял ладонью ее затылок. И она подалась вперед, прижимаясь к нему, обхватывая ногами, двигаясь с ним в такт.
Лето прошептал ей в висок:
— Я был бы намного лучше.
Глава 27
Лето хотел закрыть глаза и потеряться в мягкости. Именно так ощущалась нежность — не только тело Нинн, с радостью принимавшее каждый его толчок, тепло, близость настолько яркую, что от нее звенели все нервы. Но и мягкость возможности отбросить все защиты. Он поддался ей, и она его принимала. Слишком часто он думал, что это он хранит ее безопасность, но сейчас защита была взаимной.
И этот момент был нужен ему не меньше самой победы.
Нет, не так. Он был куда нужнее победы, потому что Лето проиграл в Клетке. Хоть гордость его и пострадала, но он не рассыпался в пыль. Не лишился мужественности. Не умер от стыда. Нет, он все еще дышал. И вдыхал запах женщины, которая заставила его увидеть мир с совершенно другой стороны. Мир, который был ему известен, казался маленьким, тесным и темным.
Если он закроет глаза, растворяясь в незнакомых ощущениях, то вернется во тьму. Поэтому Лето оставался с Нинн, с ее чистыми голубыми глазами, которые мерцали серебром в бледном свете единственной лампы. Оставался, глядя на то, как раскрываются ее влажные губы. С каждым толчком в ее влажное тугое тело она ахала, проглатывая вздох или тихий крик. Он двигался медленно, даже позволяя себе секундные размышления о том, какой звук станет следующим. Ему нравилось изменять угол своих толчков, чтобы каждый раз заставать ее врасплох.
Она цеплялась за его бока дрожащими пальцами, подгоняя его размеренные движения. Ногти были короткими, но это не помешало ей процарапать глубокие борозды от его бедер до середины спины. Он вздрогнул от веса собственной уязвимости и выразил замешательство тремя резкими короткими толчками. Тяжелое дыхание Нинн сорвалось на стон. О да. Новые неизведанные звуки. И новая нежность, на самой границе страсти и силы, которыми они оба обладали.
Подхватив ее рукой под спину, Лето развернул ее тело на всю длину кровати. Все бесконечные дни после ссоры он думал о том, как снова ею овладеть. Он представлял, как она оседлает его сверху, чтобы не потревожить татуировку и раны на ее спине. Два месяца спустя она исцелилась. Реальность означала, что он может лечь сверху и заявить свои права на нее. Однажды она оседлает его и сама задаст ритм, но не сегодня.